— Слушай, — начал он, — мой старик умер в прошлом году и мне причитается две тысячи фунтов, если удастся вырвать их из лап адвокатов. Я мог бы съездить в Италию на эти две тысячи.

— Конечно, мог бы, — сказал я.

Он прикусил губу.

— Хал, я хочу, чтобы ты поехал со мной.

— За золотом?

— Да, за золотом. Поделим поровну.

— А как же Курце?

— К черту Курце! — горячась, сказал Уокер. — Я не хочу иметь с ним дело.

Его предложение заставило меня задуматься. Я был молод, настроение в те дни — паршивое, а тут такое заманчивое предложение, если, конечно, Уокер не врет. Да хотя бы и врал, почему бы мне не прокатиться в Италию за его счет? Путешествие сулило интересные приключения, но я колебался.

— А зачем я тебе?

— Не справлюсь я один, — ответил он. — Курце я бы не доверился, а тебе доверяю, честное слово.

Я решился.

— Хорошо, договорились, но при одном условии.

— Выкладывай.

— Ты перестанешь напиваться, — сказал я. — Пока ты трезвый, все хорошо, но в пьяном виде ты невыносим. К тому же, сам знаешь, ты болтаешь много, когда наберешься.

Он скорчил самую серьезную мину.

— Согласен, Хал, больше не притронусь.

— Ладно, когда отправляемся?

Теперь-то я понимаю, какими наивными дурачками мы тогда были, собираясь без всяких хлопот вытащить из-под земли несколько тонн золота. Мы и не представляли себе, сколько изворотливости ума, усилий потребуется от нас, все это ожидало нас в будущем.

Уокер вздохнул:

— Адвокат говорит, что завещание вступит в силу только через шесть недель. Тогда мы сразу можем с тобой отправляться.

Мы частенько обсуждали с ним предстоящее путешествие. Собственно, практическая сторона дела Уокера не интересовала, он и думать не хотел о том, как достать золото из шахты, как переправить его. Он находился под гипнозом каких-то призрачных миллионов.

Однажды он сказал:

— Курце подсчитал, что золота там четыре тонны. По нынешним расценкам выходит больше миллиона фунтов! Да, там ведь еще лиры — коробки просто набиты ими. Ты даже представить себе не можешь, какое количество лир только в одной такой коробке.

— О них можешь забыть, — предупредил я. — Только вынешь такую бумажку, как тут же окажешься в лапах итальянской полиции.

— Совсем необязательно тратить их в Италии, — недовольно буркнул он.

— Тогда придется иметь дело с Интерполом.

— Да ладно, — нетерпеливо отмахнулся он, — забудем про лиры. Но там еще драгоценности: кольца, браслеты, бриллианты и изумруды! — Глаза его загорелись. — Бьюсь об заклад, что эти драгоценности куда дороже золота.

— Да, но их труднее сбыть, — сказал я.

Меня все больше и больше беспокоило его явно иллюзорное представление о практической стороне задуманного дела Ситуация осложнялась еще и тем, что Уокер не говорил, где, собственно, находится этот свинцовый рудник, так что я был лишен возможности активно участвовать в подготовке нашего путешествия.

Он вел себя словно ребенок в предвкушении рождественских подарков. Я не мог заставить его подумать о фактической стороне дела и был готов отказаться от участия в этой безумной затее. Тем более что временами передо мной маячила перспектива низкооплачиваемой работы после длительной отсидки в итальянской тюрьме.

Вечером, накануне того дня, когда Уокер должен был пойти к адвокату подписать последние бумаги и получить наконец наследство, я зашел к нему в гостиницу. Полупьяный, он лежал на постели, рядом стояла бутылка.

— Ты же обещал больше не пить, — холодно сказал я.

— А, Хал, я не пью, совсем не пью. Только пригубил чуть-чуть, чтобы отметить событие.

— Будет лучше, если ты прервешь свое ликование и почитаешь газету.

— Какую газету?!

— Вот эту, — сказал я, вынимая из кармана сложенные газетные листы. — Вот, маленькая заметка в самом низу.

Он взял газету и тупо уставился на нее.

— Что я должен читать?

— Заметку под заголовком «Приговор итальянцам вынесен».

Заметка была крошечной, такие обычно используют в газетах для подверстки.

Уокер сразу протрезвел.

— Но они же не виновны, — прошептал он.

— Это, как видишь, не спасло их от веревки, — грубо ответил я.

— О, Господи! — воскликнул он. — Они все еще ищут.

— Конечно, ищут, — нетерпеливо сказал я. — И будут продолжать поиски, пока не найдут.

Интересно, подумал я, что их больше волнует: золото или документы?

Эйфорическим грезам Уокера был нанесен серьезный удар. Теперь ему придется взглянуть в лицо действительности и понять, что охота за золотом на итальянской земле сопряжена с опасностями.

— Тогда поездка отменяется, — медленно процедил он. — Мы не можем ехать туда сейчас. Подождем, пока все уляжется.

— А ты думаешь, уляжется… когда-нибудь? — спросил я.

Он поднял на меня глаза.

— Я не поеду туда сейчас, — сказал он с решительностью напуганного человека. — Все откладывается… на неопределенное время.

В каком-то смысле я почувствовал облегчение. В Уокере все-таки была какая-то слабина, смущавшая и беспокоившая меня. Я уже давно сомневался в целесообразности поездки в Италию, а теперь все решилось само собой.

Я ушел не простившись, так как он занялся своим привычным делом: наливал себе очередную порцию.

По дороге домой мне пришло в голову, что газетный репортаж в деталях подтверждал рассказ Уокера. А это было самым главным.

День уже клонился к вечеру, когда я закончил свой рассказ. В горле у меня пересохло, а глаза Джин стали больше и круглее.

— Прямо из историй Испанской армады, — сказала она, — или триллеров Хэммонда Иннеса. А золото все еще там?

Я пожал плечами:

— Не знаю. В газетах больше ничего не писали. Думаю, что там… если, конечно, Уокер или Курце не откопали его.

— А что было дальше с Уокером?

— Он получил свои две тысячи фунтов и начал потихоньку спиваться. Потерял работу и исчез с горизонта. Кто-то сказал, что он уехал в Дурбан. Во всяком случае, я его не видел с тех пор.

История с золотом захватила Джин, и вскоре мы стали играть, придумывая, каким способом можно вывезти из Италии четыре тонны золота незаметно, Чисто теоретически. Джин обладала завидным воображением, и некоторые ее идеи были небезынтересными.

Собственно, проблема сводилась к тому, как практически можно вывезти четыре тонны золота не просто незаметно, а так, чтобы вообще никто не увидел груза.

В пятьдесят девятом году мы, благодаря строгой экономии, расплатились с банком. Верфь теперь целиком принадлежала нам, мы отметили это событие закладкой нового судна водоизмещением в пятнадцать тонн, которое я спроектировал для себя и Джин. Моя старая, надежная яхта «Королевский пингвин», родоначальница этого класса, идеально подходила для прибрежного плавания, но мы мечтали совершить как-нибудь путешествие по океану, а для такого плавания требовалась посудина побольше.

Яхта водоизмещением в пятнадцать тонн — самое подходящее судно для двоих: и управлять им легко, и места для запасов достаточно, чтобы не ограничивать время плавания. Предполагалось, что габариты ее будут соответствовать сорока футам длины, тридцати футам по ватерлинии и одиннадцати футам ширины. Яхта должна была быть оснащена в полном соответствии с требованиями океанского плавания и иметь в запасе большой дизель. Назвать ее мы решили «Санфорд» в честь старого Тома. После окончания строительства мы собирались взять годовой отпуск и отплыть на север, чтобы побывать на Средиземном море, возвратиться вдоль восточного побережья, совершив таким образом круиз вокруг Африки. С озорным блеском в глазах Джин сказала:

— Возможно, мы привезем с собой то самое золото.

Но два месяца спустя случилось непоправимое.

Я закончил проект судна для Билла Медоуза и отправил ему чертежи. На беду, чертежи внутреннего устройства яхты забыли вложить в пакет, и Джин вызвалась отвезти их в Фиш Хоек, где находился дом Билла. Дорога туда чудесная, вдоль мыса Чэпмена, с видом на море и горы, по красоте превосходящая все, что я видел на Ривьере. Джин отвезла чертежи, а на обратном пути в сумерках какой-то пьяный придурок на скоростной американской машине снес ее с дороги, и она упала в море с высоты трехсот футов.