- Езжай домой. По дороге купи что-нибудь пожрать - побольше. Деньги нужны?

  - Запишу на твой счет, - улыбнулся Костя и спрятал документы. - Увидимся.

  От этого обещания натянулся каждый нерв. Стас на мгновение прикрыл глаза и коротко кивнул, соглашаясь. Увидимся.

  В глазах у Кости мелькнули игривые смешинки, и он, подмигнув в на прощанье, отправился к выходу.

  Домой Стас попал через несколько часов. Поколебавшись, бесшумно открыл дверь своими ключами, и вошел, собираясь застать Костю, если он все еще находился здесь, врасплох. Дома вкусно пахло жареным мясом и еще чем-то, не менее аппетитным. У Стаса, не евшего уже бог знает сколько времени, подвело живот.

  - А это что? - донесся до него звонкий мальчишеский голос. - А горько не будет? Папа не очень любит острое...

  - Значит, положим немного, - весело отозвался Костя. - А что любит твой папа?

  - Не знаю... - в голосе Антона послышалась грусть. - Я больше знаю, что он не любит. Танцы вот, например. А мне они нравятся.

  - А что еще?

  - Когда с ним спорят, - уверенно заявил мальчишка. - Особенно, когда он не прав.

  - Сплетничаете? - нарочито сурово осведомился Стас, встав у них за спиной. Оба кулинара, застигнутые врасплох, синхронно подпрыгнули на месте и обернулись. С лица Антона моментально испарилось все веселье, мальчик насупился и опустил глаза.

  Это больно кольнуло сердце. Его сын только что непринужденно общался с совершенно посторонним человеком, а стоило появиться ему - моментально закрылся. Почему? Неужели все настолько плохо?

  Костя ненавязчиво подтолкнул Антона в спину, и мальчишка неохотно сделал шаг вперед. Стас поморщился. Все это походило на дурной спектакль, а участвовать в низкосортном представлении желания не было. Он шагнул вперед, легонько толкнув Костю в плечо, и приподнял крышку на сковороде. Отбивные внушали оптимизм.

  - Мы есть будем?

  - Будем, - подтвердил Костя. - Тох, покажи, что мы тут сделали.

  Сокращение резануло слух, но Антон, казалось, был в восторге. Он снова заулыбался и пододвинул к отцу огромную миску с салатом.

  - Я еще пирог хотел, яблочный, - неуверенно сказал он, глядя на Стаса с плохо скрываемым испугом, - но дядя Костя сказал, что не умеет. А бабушка скоро поправится?

  - Скоро, - заверил его Стас, а затем, поколебавшись, протянул руку и потрепал Антона по волосам. - А ты пока здесь побудешь. Хорошо?

  - Ладно, - понуро кивнул погрустневший мальчишка. - Только...

  - Что - только? - закипая, поинтересовался Стас, и Антон отпрянул. Костя быстро вклинился между ними.

  - Тох, быстро ставь все на стол, жрать хочется - ужас. Ну, давай, пошевеливайся, чего застыл, рядовой?

  - Слушаюсь... - бодро начал мальчишка и замялся. - А ты кто?

  - Капитан, - усмехнулся Костя, кивнув на звездочки. - Так что выполняй!

  Антон молнией кинулся накрывать на стол, забыв про все остальное. Костя повернулся к Стасу.

  - Что говорят врачи?

  - Надо же! - притворно изумился Стас. - Ты не собираешься пропесочить меня по поводу азов воспитания детей?

  - Это твой сын, - понизив голос, ответил Костя, и его взгляд моментально поменялся, сделавшись жестким. - И твоя территория. Я могу уйти, если хочешь.

  Стас не хотел. Он бы предпочел, чтобы Костя остался, хотя это было бы вопиющим нарушением привычного образа жизни и основного правила - не приводить в дом, да еще и при Антоне, своих шлюх. Только вот Костя совсем не попадал под эту категорию, да и вдобавок он уже и так каким-то образом умудрился просочиться внутрь его маленького мира. Как, в свое время, это сделал Антон, ставший частью его жизни против воли Стаса. Может, так оно и должно быть?

  Стас отмахнулся от неуместных мыслей и посмотрел на все еще ожидавшего его ответа Костю.

  - Оставайся. Зря, что ли, готовил?

  Потом, когда все было съедено, посуда загружена в посудомоечную машинку, а совершенно счастливый Антон умчался в свою комнату, наступила неловкая пауза. Костя курил у распахнутого настежь окна, а Стас не мог найти подходящих слов и разрывался между диаметрально противоположными желаниями.

  - Он хотел попросить, чтобы ты не оставлял его одного так надолго, - наконец произнес Костя, взгромоздившись на подоконник и глядя на улицу. - Стас, ты что, запирал его дома на полдня?

  - А что мне было делать? - скривился тот, вспоминая, как приходил домой далеко за полночь, только бы не терпеть повисшее дома напряжение. - Он упрямый, вбил себе в голову эти танцы чертовы. Если бы он еще раз про них заикнулся, я бы точно не выдержал.

  - Что плохого в танцах? - недоуменно поинтересовался Костя и затушил сигарету. Он так и остался сидеть на подоконнике, повернувшись спиной к открытому окну, и Стас некстати вспомнил, что до земли восемь этажей. Повинуясь смутному, не до конца осознанному порыву, он подошел ближе и встал между его расставленными, словно таким образом мог защитить его от падения.

  - В танцах... - протянул он, глядя поверх Костиного плеча на стекла домов, в которых отражались лучи заходящего солнца. - Они не воспитывают характер. Это... бабское, не для парня. Нахрена ему эти танцульки, тряпки-шмотки? Вырастет потом... нечто. Не мужик и не баба, так... пидор.

  - Я вот, например, всю жизнь занимался борьбой, - заметил Костя и, будто невзначай, провел пальцами по его руке от плеча и до локтя. - Очень такой мужской спорт. Но, как видишь, не уберегся. Есть и во мне... это вот самое, как ты выразился.

  - Нет, - очень серьезно ответил Стас и посмотрел прямо ему в глаза. - В тебе - нет. Я тогда зря глупость ляпнул.

  Костя несколько мгновений внимательно разглядывал его, а потом на его губах заиграла улыбка.

  - Ты только сразу меня не убивай, хорошо? - шепотом произнес он и, прежде чем Стас успел опомниться, обхватил его за шею, притягивая к себе. Поцелуй вышел долгий. В первый момент, осознав, что происходит, Стас действительно хотел оттолкнуть его, но вовремя вспомнил об открытом окне. А потом...

  Не зря в каком-то фильме кто-то сказал, что поцелуй куда интимнее, чем секс. Стас всегда считал это романтическим бреднями, да целоваться не особо любил, предпочитая переходить к более существенным действиям. И когда его совершенно немыслимым образом склинило на Косте, он все-таки даже не мог представить себе, что будет целовать мужчину, да еще и получать от этого необычное, рвущее голову удовольствие.

  Поцелуй с женщиной был естественен. Нормален. Выражение благодарности, привязанности, желания, в конце концов. Так зачем же сейчас? Трахаться они не собирались - сдерживало присутствие ребенка, хотя Стас был не прочь. Признательность? Со стороны Кости? За что? Да и кто бы догадался благодарить так? Симпатия? Еще большая чушь. Хороший секс - это просто хороший секс и ничего большего. Тогда зачем? Стас не был уверен, что ему нужен ответ.

  Было достаточно ощущения твердых обветренных губ, на которых сохранился вкус табака. Горьковато-терпкие, они послушно раздвигались, чтобы впустить его язык, и потом внезапно ускользали, подразнивая, но не прерывая контакт до конца. И от этих полуприкосновений, невесомых касаний, между ними, как между соприкоснувшимися электродами, пробегали искры.

  - Так почему он живет с бабушкой? - немного охрипшим голосом поинтересовался Костя, когда они отстранились друг от друга. Стас несколько мгновений раздумывал, не скинуть ли и в самом деле нахала с подоконника, а потом придвинулся ближе.

  - Знаешь, какое у меня раньше прозвище было, до того, как я стал начальником отдела? - очень тихо, вымораживающе, произнес он на ухо Косте. Тот мотнул головой, задев подбородком плечо Стаса. - Лазарь. Думаешь, из-за фамилии? Не совсем. Я, когда в Чечне служил, почти сдох. Стреляли в меня. Ну, там во всех стреляли, но в меня, к сожалению, попали. Все думали, что я умер, кроме приятеля одного, который меня и вытащил. Тот еще дурак - трупак вытаскивать. А я, представляешь, воскрес. Вот и окрестили меня Лазарем.