Поцелуй был долгим, нежным. Он целовал меня так бережно, его немного отросшая щетина, покалывала чувствительную кожу вокруг губ, но мне было все равно. Сейчас, мне было все равно на весь огромный мир, который совершенно потерялся в его прикосновениях, в той радости, что зародилась в сердце от его последних слов. Мои руки скользили по его широким плечам, пальцы путались в волосах, а он прижимал меня так крепко, что казалось ещё немного, и мы просто сольемся в одно целое. И, это было бы правильно, но хотелось, чтобы произошло не так и не здесь. Зато, никто не отнимал у нас возможности наслаждаться простыми прикосновениями друг к другу, никто не запрещал его рукам скользить вниз по моей спине, смыкаясь на ягодицах и прижимая к себе ещё сильнее, никто не мог воспротивиться моему желанию, обвить его талию ногами и прижаться к нему ещё крепче. Брэйдан хрипло выдохнул, немного отстраняясь от меня.

— Это плохо закончится, девочка моя.

— Для кого? — прошептала я ему в губы.

Он улыбнулся, отчего в голове возник образ довольного сытого кота.

— Не для меня, уж точно, — хмыкнул он. — Но, я не возьму свою женщину на сырой земле и под открытым небом. Во всяком случае, не в первый раз, — хмыкнул он.

Мы долго сидели, обнявшись, под сенью цветущего, маленькими белыми цветочками, что распускались по ночам, кустарника. Брэйдан держал меня на руках, рассказывая о созвездиях, что сейчас были видны на небе, о легендах Севера, что и какое созвездие означает и почему. А я слушала, не потому, что пыталась запомнить каждый его рассказ, а просто потому, что мне было приятно слышать его тихий голос, что шептал мне эти удивительные истории на ухо. Он гладил меня подушечками пальцев, в то время как я, откинувшись ему на грудь, практически лежала на нем и заворожено смотрела на россыпь таких холодных в своем сиянии и далеких звезд.

И снова дорога, долгий выматывающий путь по пустынным землям, которые не принадлежат никому, потому, как никто не в силах выжить в этой засушливой, знойной, безродной пустыни. Желтая потрескавшаяся почва, по силам пробить которую, лишь редко растущим колючкам. Редкий ветерок, не спасает от палящего, сжигающего, бледную кожу солнца. Не выдержав такого издевательства, я уже впервые часы, когда джунгли истаивали с каждым шагом, а вокруг все отчетливее прорисовывались контуры мертвой земли, повязала на голову одну из своих светлых рубах, и ей же закрыла лицо. Я не слишком люблю солнце, когда жарко, мне неприятно быть на улице, что уж говорить о том, когда температура достигает таких высот, что волосы закручиваются в тугие спиральки на голове. Свежи ещё воспоминания раннего детства, когда маленьким теням не разрешали выходить на улицу в солнечную погоду. Как болезненно жжет тело, даже не слишком яркие и сильные лучи. Сейчас не так, но неприязнь к жаркой погоде осталось прежней.

Северяне, страдали от этой жары, похоже, не меньше моего. Но, держались все стойко. Разве, что женщины и мудрецы, выходили из своих повозок лишь ночью, чтобы перебраться в шатры.

— По крайне мере, тут на нас точно нападать не станут, — хмыкнул Брэйдан, закручивая свои длинные волосы в пучок.

— Откуда такая уверенность? — взглянула я на него из под своей защитной 'шляпы'.

— Твари не выносят высоких температур, — ответил он.

Кожа на лицах северян сильно покраснела, но последовать моему примеру, и обмотать себя чем-нибудь, никто не спешил. Мужчины страдали, но терпели, дожидаясь вечера, когда Брэйдан, Рик и Дэйм займутся их ожогами.

— Когда же мы приедем? — проныл где-то сзади Рыжий.

— Скоро, — буркнул Дэйм. — И, так жмем во весь опор в сложившихся обстоятельствах, так что завтра вечером будем уже у моря.

Где-то позади нас раздалось сразу несколько разочарованных вздохов.

— Как же я ненавижу эту палящую блямбу на небе, — прорычал Кельм, ещё раз глубоко вздыхая.

— Несемся во весь опор? — поинтересовалась я у Брэйдана.

— Да, режем пространство, видишь Рик ушел в конец обоза?

Я кивнула в ответ.

— Он за нами правит. Тут ещё незаметнее, чем в джунглях можно перемещаться потому, как вид везде одинаковый, — хмыкнул он.

Улыбнулась, тихо порадовавшись, что это нестерпимое пекло скоро закончится, и я увижу море. Прежде я путешествовала лишь сознанием, а теперь мне очень хотелось увидеть и почувствовать.

Мечты мои сбылись уже следующим вечером. Ощущения были такими, что кто-то просто сменил декорации. Раз, и заменили картинку, и вместо потрескавшейся земли, плодородная почва, обжигающее солнце сменило теплое и ласкающее, зеленая трава под копытами изнывающих от жары животных, небольшие зеленые горы, и невероятная лазоревая гладь впереди. Она везде, куда не посмотри! И солнце, словно раскаленный огненно-красный шар, готово утонуть в пенящихся волнах, окрашивая синюю поверхность алым. Заставляя переливаться морскую гладь золотым, сиреневым, нежно розовым, тоже самое происходило и с небом. Это было зрелище, которое хотелось увидеть, запомнить, а после, убрать в самую дорогую шкатулку памяти, чтобы вспоминая, представлять, как морской бриз путается в волосах, каким пряным может быть воздух, и как можно ощущать счастье, просто смотря вот на такие вот чудеса земные.

— Нам необходимо спуститься по тракту, — заговорил Рик, — затем пересечь город и войти в порт. Нас должны уже ждать

— Кто? — невольно насторожилась, снимая с лица изрядно вымокшую рубаху.

— Свои, — хмыкнул Рик.

Королевство Алирии было чисто торговой державой. Оно не конфликтовало ни с кем и никогда, каждый пересекающий его границы и имеющий при себе хоть медную монетку, хоть мешок с золотом, был другом и желанным гостем. А уж заставить потратить Алирцы могли любого. Здесь торговали все и всем, начиная пуговицами и заканчивая людьми, редкими животными, рабынями для постельных утех. Купить можно было все, чего душа желает, только плати! Хочешь девочку, хочешь мальчика, хочешь младенца, и никто не спросит для каких целей, переживет ли купленный тобою эту ночь, все что угодно за деньги. В тюрьмах Алирии сидели только должники и воры, которых нельзя было продать в силу определенных причин, все прочие преступления легко можно было откупить, если денег не было, то тут уже либо казнь, либо рабовладельческий рынок. Второе чаще.

Но, Алирцы свято чтили права покупателей и делали все для того, чтобы покупки были приятными и удовлетворяли потребностям клиентов. Сейчас, мы готовились войти в ворота второго по значению города Алирии — Лиош. Это был портово-торговый город, имеющий прямой выход в море, большой порт и обширное внутреннее устройство. Были здесь базары, где покупатели могли торговаться, как только заблагорассудится; торговые павильоны, где все цены были фиксированы и облагались налогами; рабовладельческие аукционы; животноводческие рынки; рестораны; таверны; гостиницы; чайные дома; дома порхающих, где ждали мужчин с разнообразными предпочтениями, готовых платить за свои причуды. Сюда ехали со всего континента, кто-то за редкими товарами, а кто-то за изысканными утехами. Но, внутреннее устройство Алирии было ещё более жестким, чем в Аире. Женщины, урожденные Алирки, скользили по улицам города в черных непроницаемых хламидах, закрывающих лицо, не имели права говорить с посторонними, смотреть в глаза другим людям, особенно мужчинам. Эти правила касались лишь местных, на чужестранок подобный запрет не распространялся.

'Словно, домой вернулась', подумала я, провожая взглядом вот такую вот алирку, с ног до головы укутанную в черное.

— Я никогда не привыкну, как здесь относятся к людям, — сквозь сжатые губы процедил, Олаф.

— Да уж, — ответил ему Кельм. — Предложи я, своей Хельге вот такой наряд, и потом бы зубы выплюнул…

— Это верно, сын. Наши женщины молчат только, когда спят. А скажи им, чтобы они не смели и смотреть на нас, так сами же нам веки и прикроют, — густым басом захохотал Олаф.

— Это правда? — тихо шепнула я Брэйдану.