Он непонимающе посмотрел на меня. Казалось, даже не слышал того, о чем говорили его товарищи.

— Что?

— Что у вас женщины свободны?

Брэйдан нахмурился, как бы все ещё не понимая вопроса, а потом ответил:

— Жена — шея, муж — голова, куда шея повернет, туда голова и смотрит, так у нас говорят. И, это правда, женщины обладают теми же правами, что и мужчины, вольны в выборе профессии, мужа, того, как им жить.

— И каково это? — мне, правда, было интересно, как это устроено у них.

— Хреново, — вместо Брэйдана ответил Стефан, — никакого покоя нет, зажрали совсем!

— У него пять девочек, — улыбнувшись, шепнул мне Брэйдан. — Очень своевольных девочек.

— Они демоны в юбках! То им бусы надо, то гребешки, то платья, то колечки, то чего-нибудь вкусненького, а как поесть приготовить ни одной на месте нет!

Отряд дружно хохотал под негодующие вопли Стефана, в то время, как все мы оплатив проездную пошлину, вошли в ворота Лиош.

— Чего вы ржете, вам бы так! Легче удавить, чем прокормить, — уже себе буркнул Стефан, с интересом начиная осматривать окружающее пространство. — И, если, решишь у нас за кем-нибудь приударить, парень, имей в виду, терпеть ваше аирское отношение наши девушки не станут. Они и за меньшее готовы в бороду вцепиться, а тут, — уже тихо пробормотал он, продолжая крутить головой по сторонам.

— Учту, — хмыкнула я, а Брэйдан загадочно улыбнулся.

Единственной широкой улицей в Лиош была та, по которой мы сейчас ехали. Центральная торговая улица, пересекала весь город и выходила, как раз к порту. От этой улицы, тонкими веточками, расходилось множество других, более узких, но не менее оживленных. Повсюду толкался суетливый народ. Архитектура Лиош была очень простой, жилые дома походили на высокие четырехугольные короба, с множеством жилых квартир. Свой дом в Лиош, мог позволить себе лишь весьма состоятельный человек. Оживление в монотонном пейзаже песочно-желтых домов, вносили здания торговых павильонов, чайных домов, ресторанов, гостинец, таверн. Каждый хозяин пытался сделать свое заведение более ярким, привлекающим внимание покупателей. Кому-то удавалось, а у кого-то получался непомерно пестрый вид.

Вдоль тротуаров, гордо вышагивали Алирские мужчины, облаченные в длинные, по самые пятки, рубахи, открытые сандалии и, в зависимости от положения, тонкие обручи на головах. Кто по богаче, надевал обруч, инкрустированный драгоценными камнями и золотом, мужчины низших сословий, носили простые кожаные. Вслед за богатыми хозяевами, семенили рабы. Иногда это были рослые парни в воинском обмундировании, но с неизменной железной полоской на шее, или хорошенькие девушки в откровенных нарядах, встречались дети, совсем ещё малыши, но с такими же железными полосками, навеки перечеркивающими их жизни в мире Алирии.

— Твари, — жестко сплюнул Рик, смотря потемневшим взглядом вслед такому вот хозяину с детьми на 'поводке'. — Mord der torre (Сдохнешь сегодня), — прошипел он, едва слышно, сжимая кулак, и дергая какие-то энергетические нити.

Волнение было ощутимым, меня аж передернуло, оттого, как сильно заволновалось окружающее пространство.

— Alisch!(Хватит!), — рыкнул на него Дэйм. — Не за тем пришли.

— Ya, but est er mord under! (Да, но он все равно сдохнет) — зло прошипел Рик в ответ.

— Что происходит? — обратилась я к Брэйдану за разъяснениями.

— Ничего, Дэй, ничего, — тихо ответил он. — Рик ещё молод, ему тяжело сдерживаться.

— Он что-то сделал с тем алирцем, я чувствую, — не отступалась я.

— Он разорвал его энергетические нити, что поддерживают жизнь в любом организме, — ответил Брэйдан, и посмотрел мне в глаза, ожидая моей реакции на произошедшее убийство.

— Это его выбор, — скупо ответила я, понимая, что не знаю, как правильно. Просто, не знаю. — Я понял.

— Ты не одобряешь?

— Нет, но и не осуждаю, не мое право. Я не знаю, как должно быть, — правдиво ответила я.

— Иногда, я не говорю о данном случае, но приходится решать, выбирая из двух заведомо неверных вариантов тот, с которым ты сможешь жить.

— Брэйдан, — посмотрела я на северянина, — убийство для даосцев неприемлемо, не потому, что мы столь романтичные натуры, не понимающие, что есть люди, которые этого действительно заслуживают, нет, мы это очень хорошо понимаем. Но, знаешь ли ты, что бывает с тенями, которым приходится убивать?

— Нет, — он смотрел на меня как-то иначе, словно я открывалась для него с совершенно другой стороны.

— Мы теряем себя в крови других людей и не людей. Растворяемся в их боли, теряем способности, исчезаем, нас просто стирают из реальности, как гнилое ненужное пятно. Я могу убить, но я же буду страдать за это куда больше, чем освобожденная от телесной оболочки душа. И, жить дальше, мне будет очень тяжело.

— Расскажешь мне потом подробнее? — спросил он.

— Расскажу, — улыбнулась в ответ, стараясь не думать о том рабовладельце, что сегодня ночью ляжет спать в свою постель в последний раз.

Порт принял наш изрядно обмельчавший обоз, оживленным гомоном, толкотнёй, суетой и множеством кораблей, что сейчас стояли пришвартованные к пристани, ожидая разгрузки или же, наоборот, своих пассажиров и товар. Людей было много, разных национальностей, которые не спешили определяться. Нескончаемой вереницей стекались сюда подводы с товаром, или же отправлялись на базары Алирии уже груженые привезенным повозки.

Несмотря на уже поздний час, солнце уже практически село, а вокруг опустились легкие сумерки, народу меньше не становилось. Казалось, порт работает в полном режиме и ночью.

Но, сейчас нам необходимо было продвигаться в самый дальний, менее оживленный его конец, где корабли оставались на долгие стоянки, платя баснословные деньги за арендуемое место.

Я плохо разбиралась судостроении, но то, что видела на предыдущих стоянках и в подметки не годилось той пятерке кораблей, что ждала нас в конце порта. Первый корабль был около двадцати пяти метров в длину, киль его сделан был из одного мощного куска дуба, от него поднимались крутые изгибы носа и кормы. Каждый пояс обшивки, как пояснил мне Брэйдан, перекрывал ниже лежащий пояс и был приклепан к ней. На самом носу была вырезана голова какого-то змееящера, весьма устрашающего вида. В ширину он был примерно около шести метров, огромный парус был сейчас собран.

— Благодаря нашим технологиям строения, корабли у нас достаточно гибкие и могут идти по бурному морю не разбиваясь.

Я кивнула с серьезным видом, словно разбиралась в данном вопросе не хуже самих северян. Хотя честно сказать, не сильно то и хотелось.

На правом борту сидел бородатый мужчина, свесив ноги наружу, он фривольно ими болтал и орал во всю глотку какую-то песню. Временами мужик звучно икал, после чего пение продолжалось. За его спиной время от времени взрывался дружный хохот, но мужчина в широких штанах и рубахе, совершенно не обращал на это внимания и продолжал петь. Волосы у бородача были примерно такого же цвета, как у Кельма, но немного темнее.

— Кто его взял? — пробасил Олаф, гневно всматриваясь в пожилого мужчину, которому на вид было около шестидесяти лет. Точнее сказать было трудно, из-за густо растущей бороды, длинных волос и кустистых бровей.

— Деда? — как-то придушенно, пискнул Кельм.

— Значит, трезвых не осталось, — констатировал сей факт Дэйм, как-то опасливо косясь на рыжего певца. — Если, Терех здесь и поет, то все остальные пьют.

— Как ему удалось уговорить старейшин включить его в этот поход? — негодующе, поинтересовался Бьорн.

— Если старая лиса хочет влезть в курятник, она в него влезет, — сквозь зубы прошипел Рик, — Твой папа, Олаф, это стихийное бедствие воплоти.

Словно почувствовав, что оказался под прицелом множества глаз, Терех оборвал песню на самой высокой ноте, сощурился и пристально глянул в нашу сторону:

— Engegen, unsere mutter abt! (Приперлись, ити вашу мать!) — рыкнул мужик, отчего Олаф странно напрягся, а Кельм, как-то сдвинул лошадь так, чтобы она не слишком выглядывала из-за отца и его жеребца. — Чего так долго? — уже по-аирски спросил он.