— Госпожа, — прошептал он, складывая перед собой руки и склоняясь в глубоком поклоне.

— Поднимись, Со Вон, — тихо прошептала принцесса. — Я хочу кое-что сказать тебе.

— Как я смею, — пробормотал стражник, отчаянно борясь с мыслью о том, чем может для него обернуться подобная встреча в ночном саду.

— Я говорю тебе подняться, почему не слушаешь меня? — в голосе Иолы читалось ничем не прикрытое негодование. В то время, как сам Со Вон, решив не искушать судьбу медленно поднялся с колен.

— Вот, — сказал принцесса, протягивая стражнику маленькую трубочку, обернутую в шелковую тряпицу.

— Что это? — спросил он.

— Почем спрашиваешь, если я даю тебе, то ты должен взять, — негодования в голосе Иолы лишь прибавилось, потому Со Вон не думая больше, быстро протянул руку и принял то, что приготовила для него его госпожа.

Иола, казалось разочарованной, не так она себе представляла их встречу.

'Но, первый раз, пусть он будет таким', думала она, спеша по темным тропкам в свои покои, 'Зато, когда он прочитает её письмо, когда узнает о её чувствах, то будет встречать её иначе!'

— Что-то произошло? Почему ты задержался? — встретил старший стражник задержавшегося со смены подопечного.

— Нет, все хорошо, просто очень темно, и приходилось идти медленнее обычного.

— Ясно, ступай к себе, — сказал стражник, но вдруг подумав о чем-то, вновь обратился к подопечному. — Сэй Лум сегодня получил травму на тренировках.

— Что? Это серьезно? — обеспокоенно отозвался Со Вон, не спеша возвращаться в казармы.

— Не волнуйся, с твоим братом все в порядке, но сегодня он пропустит смену у ворот, потому мне придется сделать вычет.

— Начальник, — обратился Со Вон скрывая волнение в голосе. — Не надо, я заменю брата, разрешите? — глубоко поклонившись, сказал он.

— Но, утром тебе придется опять вернуться на пост во Дворце?

— Я справлюсь, начальник.

— Как ваша мать, — неожиданно спросил начальник стражи, вместо того, чтобы дать свое согласие.

— Для нас важна каждая монета, — ответил Со Вон, все ещё не поднимая головы.

— Хорошо, — кивнул его словам начальник стражи, тяжело вздохнув. — Переодевайся и ступай на пост.

Переодевшись в форму, молодой стражник переложил сверток, что дала ему принцесса в карман куртки, после чего отправился на пост.

Письмо. Простое письмо, где Иола писала о своих чувствах к Со Вону, где она говорила о их любви и возможном будущем, давая полет фантазии и сердцу, так и не было прочитано молодым стражем. Он обронил его, возвращаясь со смены, которую отстоял у ворот, подменяя брата. В тот момент, мысли молодого человека были весьма далеки и все переживания, которым находился отклик в сердце, были посвящены матери, которую они с братом не видели очень давно, но все же чувствовали тягостную ношу ответственности за семью. Как и многие ученики Ю Хэ, Со Вон родился в малообеспеченной семье. То, что ему удалось закончить обучение при монастыре, было огромным везением, с точки зрения малообеспеченного населения Аира. Это было нормальной практикой, среди бедняков: отдать на попечение монастыря нескольких детей. Чего таить, рассуждения таких родителей были просты: в Ю Хэ их дети не умрут от голода. Хоть Со Вон и был вот таким вот отданным на воспитание в монастырь ребенком, но ни он, ни его брат никогда не забывали о настоящих родителях. Стараясь выделить пусть и совершенно крошечную сумму из своего символического жалования на нужды семьи. Последнее время было тяжелее всего. Родная мать Со Вона сильно болела, младшие сестры вступали в ту пору взросления, когда следовало заботиться не только об их пропитании, но и вести переговоры о предстоящем браке. Если он и его брат позволят погрязнуть семье в долгах, то для девушек его семьи будет уготована одна определенная незавидная судьба: 'Дом Порхающих' — всегда открыт для тех, кто желает погасить долг перед Империей.

Именно поэтому он не мог позволить пропасть оплачиваемой смене брата. Наверное, погруженный в круговорот собственных мыслей и переживаний о судьбе родных, он не заметил, как крошечный сверток выпал из его кармана куртки, и того, кем он был поднят…

Маленькое письмо, написанное о самом сокровенном чувстве, случайно оброненное уставшим юношей перечеркнуло жизнь одной семьи. Казнь состоялась быстро, без лишнего шума и привлечения ненужного внимания, поскольку дело касалось Императорской семьи. Сестры, о которых так заботился молодой стражник, так и не вышли замуж…, единственный, кто смог избежать открытого наказания был Сэй Лум. Но, случилось это отнюдь не потому, что Император проявил мягкосердечие. Просто, пожилой монах, бессменный настоятель Ю Хэ, ещё пятнадцать лет назад, даровал этим детям разные имена и не связанные кровью судьбы. Ке Паль всегда делал так, если в его монастырь попадали родственники. Слишком долго проживший в Империи, и видевший на своем веку, он прекрасно знал, как может пойти в расход одна семья из-за ошибки одного из её членов. Потому, он неустанно говорил, что всякий вошедший в ворота Ю Хэ остается один на один со своей судьбой, как же правдивы оказались его слова.

— Отец, — несмело сказала принцесса, переступив порог личных покоев Императора. — Я…

— Ты сделала все, что могла, — очень тихо отозвался он, поднимая взгляд от просматриваемых документов.

Не смотря на поздний час, Император был облачен в формальное одеяний, в котором он обычно вел прием находившихся в его услужении чиновников.

Хоть, Иола и была юной, но не глупой. Во всяком случае, читать подобные жесты она могла. То, что отец позвал её в такой час и принимал в подобном облачении, не могло сулить ей ничего хорошего.

— Знаешь, что бы тебя ждало не будь ты моей дочерью? — все ещё очень тихо, поинтересовался мужчина, проводя рукой по тонким усикам и бородке, что мерно покачивались в такт его словам.

Только сейчас юная принцесса заметила, как трясутся её пальцы. Иола не знала о том, что случилось по вине её неосторожного признания. Слишком быстро и тихо все решили, даже слухи не успели ещё поползти по дворцу. Но, непонятная тревога разрасталась с каждой секундой все сильнее, заставляя принцессу тяжело дышать и лихорадочно перебирать варианты, что могло послужить появлению такого предчувствия.

— Я не понимаю, — заикаясь и отчего-то теряя силу в собственном голосе, прошептала она.

— Это освежит воспоминания? — спросил Император, вопросительно изогнув бровь и бросая на середину стола трубочку, обернутую в малинового цвета шелковую тряпочку.

Не смотря на то, что сейчас её послание было перемазано в чем-то буром и сером, Иола не могла не узнать собственное письмо. Холодный пот выступил на её спине, заставляя девушку дрожать уже всем телом. Осознание того, что она раскрыта, пришло незамедлительно. Но, то, что на самом деле больше всего её напугало в этот момент, было то, что она в первую очередь подумала именно о себе! Что будет с ней? И, только спустя несколько секунд, она вспомнила о том, кому отдала это письмо. Эта мысль напугала её ещё больше. Разве не правильно было бы волноваться за него, а потом уже думать о себе? Разве не жертвуем мы любя? И, почему, сейчас она чувствует себя так, словно предала их чувство?

— Император, — выдохнула она, падая на колени и склоняясь перед отцом в глубоком поклоне. — Простите меня! Это только моя вина! Пожалуйста…

— Всё было кончено ещё на рассвете, — бесстрастно сказал он, поднимаясь из-за стола и подходя ближе к принцессе. — Вот, — маленькая малиновая трубочка упала на пол, — на ней его кровь. Забери это и запомни, к чему приводят поступки и мысли, которым не должно быть места в твоей голове.

Всё ещё дрожащими пальцами, она несмело коснулась маленького свертка. Сейчас, ей казалось, что она берет в руки не письмо, а нечто куда большее. Малиново-бурая тряпица, обернувшая собой её чувства, это было единственное, что теперь у неё осталось, что она так старалась донести до того, кого любила…