Заинтересованный Матвей обернулся к парню.

— Мы сейчас собираемся, идём к ближайшему аэропорту, заправляем вертолёт и вперёд.

Матвей сглотнул от воспоминаний полётов с Дмитрием.

— Знаешь, мне как-то ножками кажется надежнее. На земле как-то покрепче, — заметил мужчина.

— Конечно-конечно. Покрепче, помедленней, позубастей и побезрассудней. Ты спички прихватил?

— Зачем, у меня зажигалка, — удивился Матвей.

— Зажигалкой веки не подопрёшь, чтобы держать глаза открытыми несколько суток, пока ты там отыщешь и доберешься куда надо. А на вертолёте мы несколько ходок можем сделать.

Признав правоту аргументов, Матвей ощутил холодок по позвоночнику. Он боялся. Не лететь. Хотя этого тоже опасался. Он боялся увидеть Эмму и узнать, что она разлюбила его.

Пробираясь по лесу за Дмитрием, Матвей перебирал в голове, что и как ей скажет. Размышлений хватило до самого аэропорта. Он даже едва не пропустил встречу с изменённым. Но благодаря реакции Дмитрия они успели сбежать. Пришли они к вечеру и пришлось заночевать в здании аэропорта, чтобы вылететь засветло.

— Димка, разобьёшь меня по дороге к любимой девушке, буду истязать тебя на том свете, — предупредил Матвей, когда шасси вертолета оторвались от асфальта.

— Не дрейфь, доставлю в лучшем виде!

— Ну да. Седого и с нервным тиком, — пробормотал Матвей, крепче вцепляясь в сидение, явно желающее сбросить его во время тряски полета.

Спускаться к бункеру пришлось по верёвке — деревья затянули всё пространство вокруг. Дмитрий предлагал поискать другое место для посадки, но Матвей настоял на спуске. Он уже не мог больше прятаться от собственных страхов.

Замаскированный вход за полгода слился с окружающим лесом настолько, что Матвей несколько раз проходил мимо, ничего не замечая. Однако природная настойчивость не подвела. Несколько пустых коридоров Матвей прошёл без проблем, пользуясь присланными по связи кодами. Препятствие образовалось только у четвёртой по счету преграды. Пришлось на камеру показывать, что он обливает себя из стоящего на столе стакана с неочищенной водой. Вообще-то, на столе лежала записка «выпей меня», но понюхав затхлый запах воды, Матвей не рискнул выполнить предписанное, уже наученный горьким опытом.

— Они бы ещё мясо изменённого рядом положили с надписью «съешь меня», — бормотал Матвей, ощущая, как промокшая одежда холодит кожу.

— Ощущаешь себя Алисой в стране чудес? — с насмешкой уточнил голос из динамиков в комнате. — Тогда вот тебе следующая команда — «помой себя».

Стальная дверь с шипеньем гидравлики приоткрылась, показывая комнату гидроочистки. Вздохнув, Матвей приступил к химической очистке и сушке. Этого следовало ожидать, ведь в бункере находились неизменённые люди.

К концу прохождении всех заслонов и камер очистки, Матвей ощущал себя чистым и хрустящим, но всё это стоило того, чтобы обнять кинувшуюся ему на шею Эмму. Он закружил её, счастливо улыбаясь, слушая мелодично-звонкий смех девушки. И ощутил себя счастливым, как прежде. Когда не было изменённых, не было всех этих смертей и отчаянья. Как будто они расстались вчера в привычном мире, чтобы сегодня утром увидеться вновь с этой солнечной девушкой. Под выразительное кашлянье Владимира Денисовича Матвею пришлось опустить Эмму на пол. Да и вообще заняться вещами крайне приземлёнными. Объяснением как работает модификатор и подготовкой к его введению.

Матвей работал уже несколько часов, когда неожиданно рядом раздался голос Дмитрия:

— Ну что, кто следующий?

— Ты-то, что тут делаешь? — удивился Матвей. — Я думал, ты улетел.

— Шутишь, что ли? — фыркнул Дмитрий, натягивая перчатки. — И упустить такую возможность познакомиться с девушками, к тому же ещё и благодарными своему спасителю, — подмигнул парень. — Нашёл полянку, да приземлился, правда, пришлось возвращаться. Но это у тебя терпелки не хватило сделать всё разумно. Хотя я тебя понимаю.

Возведя глаза к потолку, Матвей продолжил работу. Всё это время Эмма была рядом. И рассказывала-рассказывала-рассказывала, что же произошло за полгода, что им пришлось прожить отдельно. Как она скучала. Как переживала, что не может с ним даже поговорить. Поначалу Матвей слушал, а потом понял, что голос Эммы превратился в тихий шум на краю сознания, как шелест волн, и сосредотачиваться на этом звуке необязательно. Он просто есть.

Успокоить девушку удалось только её очередью на модификацию. Понимая, что сейчас предстоит пережить любимой, Матвей даже малодушно задумался попросить Дмитрия вколоть препарат. Однако, крепче сцепив зубы, сделал всё сам. Он ласково, но крепко придерживал бьющуюся в агонии девушку и мягко поглаживал её ладонь, пока Эмма была в беспамятстве. Даже понимание, что так надо, не могло смирить с вынужденно причинённой ей болью. Об успешности изменения Матвей понял раньше, чем пришли анализы. Как только Эмма вновь защебетала, рассказывая ему всё-всё-всё.

***

Опершись ладонями на парапет крыши, Матвей смотрел вниз, переводя дыхание. Подъём на пятидесятый этаж делового центра Москва-Сити без лифта — это отдельное удовольствие. Но вид отсюда был… Многозначительный. В центре, окруженный его жителями, Матвей не мог оценить ситуацию реально. Из вертолёта всё становилось слишком мелким, да и выглядывать несильно хотелось при Димкином пилотировании. Зато теперь он видел всеобщее запустение. И озеленение. Город был похож на покрывающийся очагами мха камень. Деревья наступали не только вокруг. В самом городе парки уже далеко зашли за территорию, ломая дороги, забираясь на невысокие здания. Планета стремительно очищалась от людского присутствия. Для полного ощущения лесной местности не хватало какой-то муравьиной суеты, живой подвижности, а внизу… было тихо и мрачно. Не верилось, что с начала серьёзных изменений прошло всего полгода.

Матвей вспоминал первые ошибки. Люди до последнего не верили предупреждениям, что их любимый той-терьер или маленькая кошечка могут быть им опасны. Но на животных трансген действовал быстрее. Им даже под дождь не надо было попадать — влажного воздуха было достаточно. Чтобы убить не только своего хозяина, но и всех, кто оказывался с ним в замкнутом помещении квартиры.

Потом даже до их отдаленного центра долетали звуки повышенной паники - люди пытались бежать, надеясь, что там, в другой стране, всё не так. Почему-то они до конца верили, что эти условные для природы границы могут их защитить. Хотя это было вариантом прожить на несколько дней, недель или месяцев дольше. Оставшимся в городе жилось несладко, это у них в центре успели подготовиться, а здесь… Матвей осматривал пустые коробки домов из бетона и стекла, не представляя как в них жить без электричества, с перебоями питания. Некому тушить пожары. Ухаживать за городом. Деньги обесценились, по-своему можно было сказать, что наступил непроизвольный коммунизм. Это тоже вызывало конфликты. Как в дикой природе — кто сильнее, тот и получал больше еды, воды, возможности выжить. И это была тупиковая дорога — чем агрессивнее личность, тем проще ей было измениться.

Но самым тяжелым фактором Матвей признал страх. Люди боялись не просто за себя, они стали бояться своих близких. Изменённый хоть и стремился к лесной жизни, но по дороге мог убить немало людей, невзирая на все родственные и дружественные связи, которые оставались в его прошлой жизни.

Раньше думать о количестве выживших у Матвея не было желания и возможности. Цель была иная — найти способ борьбы с трансгеном. А теперь… Вздохнув, мужчина ещё раз осмотрел раскинувшийся перед ним город и понял, что шанс отыскать живых не столь велик. Прошла уже почти неделя от момента его возращения из бункера со всеми его жителями, и за это время все оставшиеся в Москве люди были модифицированы. От четырнадцати миллионов жителей столицы осталось пара тысяч. И стоило поторопиться отыскать оставшихся в живых, иначе эти две тысячи могли оказаться единственными жителями планеты. Зима была неблагосклонна не только к трансгену, но и человеку.