— Меня просили передать это вам.

Я разорвал конверт.

Напрасно я усомнился в честности мистера Тейлора. Он был точен в делах и выполнял взятые на себя обязательства: в конверте находился аккредитив на один из шведских банков, делавший меня обладателем пятидесяти тысяч долларов.

— Вы довольны? — задорно спросила Янковская.

— А вам известно, что находилось в конверте? — поинтересовался я.

— Обеспеченное будущее, — уверенно произнесла она. — Я догадалась. Я не интересовалась суммой, но знаю, что мои заокеанские друзья умеют платить.

Я пренебрежительно пожал плечами.

— Ну, я думаю, они знают, за что платят…

— Ого! — воскликнула Янковская. — Впрочем, это неплохо — знать себе цену… — Она испытующе посмотрела мне в глаза. — Но помните, Август, люди Тейлора требовательны, они дотянутся до вас, где бы вы…

Я не был уверен, следовало ли сообщить ей о странном подарке, полученном мною от Тейлора, но я не вполне понимал его значение. Что действительно могла значить эта медная пуговица? Я почему–то не забывал о ней и время от времени нащупывал у себя в кармане.

Пожалуй, никто, кроме Янковской, не сможет объяснить значение этого подарка.

— Мистер Тейлор подарил мне странный сувенир, — сказал я и, разжав ладонь, показал пуговицу своей собеседнице.

Она пытливо вскинула на меня глаза.

— Он ведь объяснил вам что–нибудь?

— Он сказал мне, что это знак моей неуязвимости. Что его парни, если даже я стану им поперек дороги, не посмеют меня тронуть…

Янковская задумчиво посмотрела на меня.

— Он вам не солгал. По–видимому, вы чем–то расположили его к себе. Это действительно нечто вроде талисмана. Если вы даже возбудите какие–либо подозрения, агенты заокеанской разведки не посмеют вас тронуть, увидав эту штучку. Теперь для того, чтобы вас ликвидировать, требуется санкция самого мистера Тейлора.

— А может быть, здесь дело не только в расположении, — возразил я, — сколько в том, что даже самому мистеру Тейлору завербовать советского офицера потруднее, чем какого–либо короля?

— Вы правы, — немедленно согласилась Янковская. — Вы для него клад! — Все с тем же задумчивым видом она повертела в руках пуговицу. — Несомненно, вы относитесь к числу тех драгоценных агентов, которых очень трудно заполучить даже заокеанской разведке, — продолжала она. — Слишком большие надежды возлагаются на вас, чтобы какие–нибудь резиденты могли распоряжаться вашей жизнью.

— А у вас есть такая? — поинтересовался я.

Она нахмурилась. По–видимому, мой вопрос был или бестактен, или обиден.

— Нет, — сказала она не то с легким вызовом, не то с печалью. — Я могу обойтись без подобного талисмана. Мне не придется работать в такой сложной обстановке, как вам…

Она с любопытством всматривалась в меня, точно мы виделись впервые. У меня появилось ощущение, будто я предстал перед Янковской в каком–то новом качестве после свидания с мистером Тейлором. Она как бы порхнула на диван и приветственно помахала мне рукой. Вообще она вела себя в этот вечер очень театрально, говорила с излишней аффектацией, принимала неестественные позы, никак не могла усидеть на месте. Думаю, что и приезд господина Тейлора и мое приобщение к его ведомству возбудили ее нервы необычной даже для нее остротой положения.

— Кстати, я хочу дать вам один добрый совет, — дружелюбно произнесла Янковская. — Мне кажется, что вы все–таки недооцениваете значения своей пуговицы, а это, повторяю, могущественный талисман. Носите его всегда при себе. Всегда может случиться, что она выручит вас из большой беды.

— Хорошо, — сказал я и сунул пуговицу в карман пиджака.

Она улыбнулась.

— Вы еще меня вспомните!

— Вот что, Софья Викентьевна, — сказал я, переходя на сугубо деловой тон и стараясь по возможности делать вид, что инициатива по–прежнему остается за ней. — Этот самый Тейлор заявил, что вы поможете мне превратить в реальность какую–то фантастическую агентурную сеть. Не будем откладывать дело в долгий ящик. У вас есть список, к которому мы должны подобрать ключ…

Она посмотрела на меня не без удивления.

— Вы, кажется, действительно хотите оправдать полученные деньги?

Каким–то балетным жестом она пригласила меня пройти в кабинет, подошла к стене, сняла одну из акварелей Блейка, вставленную в очень узенькую рамочку, шпилькой, вынутой из волос, вытолкнула из рамки какой–то шпенечек и вытряхнула на стол скатанный в тонкую трубочку листок.

— Можно прочесть? — вежливо спросил я.

Янковская не ответила. Я развернул листок.

Это был список фамилий на английском языке. Позже я их пересчитал: двадцать шесть фамилий с инициалами.

— Я не понимаю, что же здесь сложного? — удивился я. — По–моему, все ясно.

Янковская снисходительно улыбнулась.

— Если бы это было так. Попробуйте найдите в Латвии имеющегося в списке Клявиньша… Их тысячи! А инициалы означают что угодно, но только не имя и отчество…

Я с любопытством держал в руке крохотный листок бумаги, еще раз перечел фамилии, и вдруг совсем другая мысль пронизала мое сознание.

— Скажите, — спросил я Янковскую. — Неужели из–за этого листка и поплатился Блейк своей жизнью?

— И не только Блейк, — ответила она. — Вы тоже могли поплатиться, хотя имели к этому листку совсем косвенное отношение.

— Это так дорого? — спросил я, глядя на листок.

— Очень, — сказала Янковская. — В Советском Союзе за него тоже дали бы немалые деньги. Кажется, это Наполеон сказал, что хороший шпион стоит целой армии?

Она взяла листок и заботливо его расправила.

— Это все первоклассные агенты…

— Но почему же Блейк не пожелал продать этот список?

— Noblesse oblige! — произнесла она с иронией. — Благородное происхождение обязывает!

— И вы убили его, чтобы завладеть этим списком? Неужели для вас деньги дороже человека?

— Ах, да при чем тут деньги! — с досадой ответила Янковская. — Просто те сильнее, они убрали бы и меня, как убирают всех, кто не желает с ними сотрудничать.

— А вы не боитесь, что Интеллидженс сервис не простит вам этого?

— А я и не собираюсь дразнить Интеллидженс сервис, — ответила Янковская. — В тот вечер, когда мы с вами познакомились, Блейк должен был переслать список в Лондон. В Англию возвращался крупный английский коммерсант, находившийся со своей женой в России в качестве туриста. Ночью он улетал в Стокгольм. Блейк не подпускал меня к списку. Я знала, что он должен пойти в ресторан отеля «Рим» и через день этот список очутился бы в тайниках Интеллидженс сервис. Блейк собрался на свидание. Я видела, что у него имеется два экземпляра списка. Один он должен был отдать, второй, вероятно, хотел сохранить для себя. Я предложила ему продать дубликат. Он засмеялся. Я пригрозила ему, сказала, что он рискует жизнью. Он ударил меня. Я застрелила его и пошла на свидание вместо Блейка. Сказала, что его пытались убить, что это, по–видимому, дело рук советской разведки, что раненый Блейк поручил мне отдать список…

— Таким образом, Интеллидженс сервис имеет список?

— Да, этот турист успел улететь; еще несколько часов, и он застрял бы здесь, — подтвердила Янковская. — Иначе меня не оставили бы в покое. А ключ к списку или изобретен в Лондоне, или отправлен туда раньше. — Она указала на листок. — Эта бумажка очень важна, но пока что ею нельзя воспользоваться.

— А что же мы с вами будем делать?

— К вам пришлют одного из тех, кто перечислен Блейком. Единственного, кто известен заокеанской разведке. Может быть, с его помощью мы отыщем ключ.

— Ну а скажите, на что заокеанской разведке английские агенты?

— Как вы не понимаете? — удивилась Янковская. — Тейлор и его люди всегда таскают каштаны из огня чужими руками. Блейк потратил несколько лет для того, чтобы подобрать своих агентов, а они приберут сеть к своим рукам и будут ею пользоваться.

— А тем все равно, кому служить?

— В основном да, — подтвердила Янковская. — Конечно, агенты Блейка — тоже люди не без принципов, но, в общем, это один принцип — ненависть к Советам; с этой точки зрения им почти безразлично, кому служить. Кто заплатит больше, тот и будет их хозяином.