Ангел

Холодная пустая ночь. Мысли скоротечно бегут одна за другой, внезапно появляясь и тут же исчезая. Уносятся в неведомые дали, оставляя за собой лишь досадный привкус бесплодных мечтаний и горьких разочарований.

Тяжело вздыхая, ворочаясь с боку на бок, беспрестанно поправляя сбившуюся в жесткий тугой комок подушку, Олеся никак не могла заснуть. Забыться ненадолго, уйти, отрешится от мрачных размышлений, хотя бы до утра не думать ни о чем. Нет, не получится. В душе опустошение и тоска, ненужные злые чувства, а где-то в самой глубине вьет кольца ненависть…

Как это случилось, когда произошло? Она не помнила. Знала лишь, что началось это очень давно.

Остроконечной стеной стояли за окном туманные волшебные горы. С раннего детства они семьей на целый день уходили в далекие альпийские луга, поднимались на высокие горные плато, с удивлением и восторгом глядели вниз на зеленеющие долины, хрустальные озера, пасущихся на разнотравье овец…

Над ними величественной чередой проплывали облака, прохладный ветерок играл волосами, а жаркое полуденное солнце ласковым потоком золотистых лучей нежно касалось открытых лиц. Все вокруг жило, цвело и пело, быстрые юркие стрижи пролетали над самой землей, а в вышине, сужая нисходящие круги, неторопливо парил гордый орел. Искрящиеся шапки снега лежали на дальних хребтах. Сверкающей пеленой опоясывали горные вершины, неровной цепочкой уходили наверх в ледники, теряясь в глубоких расщелинах и нависая подтаявшими краями с остроконечных пиков.

Усталые, довольные, счастливые, с большим букетом дивно пахнущих цветов-эдельвейсов, возвращались они домой. После ужина забирались на широкую кровать, весело и непринужденно рассматривали большой атлас-литографию, с репродукциями картин старинных голландских мастеров. Румяные купидоны, обнаженные волоокие богини, портреты умопомрачительных красавиц и блистательных благородных мужчин, прелестные изображения домашних животных и ведущих скудную трапезу крестьян, пикники и пляски на открытом воздухе, чудесные живые пейзажи и аппетитные натюрморты, все это крепко отпечаталось в памяти.

Мама рано научила ее читать. В шесть лет маленькая Леся свободно постигала жизнь по старым толстым книгам, безудержно увлекаясь и забывая про сон. Познавать было очень интересно. Перед ней открывались миры, проносились столетия. Сколько драм, сколько трагедий она пережила! Сколько разбитых судеб проплывало перед ее глазами, сколько невероятных приключений испытала она вместе с героями, сколько безумных романов, отвратительных измен, пронеслось перед ней, свидетелем скольких изумительных сладостных чувств она была! Сколько раздумий, выводов… Как удивительно и странно было постигать все это!

Учеба в школе давалась без труда, в предметах не было ничего необычного. Все шло хорошо. Вскоре появилась очаровательная маленькая сестра, и Леся с радостью и вниманием помогала маме. Родители жили душа в душу, любовь и покой наполняли семью. Казалось счастье бесконечно, размеренная жизнь никогда не покинет их дом, минуют тяготы, пройдут заботы, не коснется беда…

Беда и не коснулась. Ничего не изменилось, все было по-прежнему, все было также легко и беспечально. Все было так, как было всегда. Но… Сначала легко и незаметно, потом все более пристально, а дальше совсем уже ярко и невыносимо, Леся вдруг начала осязать Красоту.

Видела ее везде и во всем. Понимала величие природы и великолепие сотворенного мира, остроту жестов и образность фраз, изящность славословия и неотразимость искренних чувств, прелесть любовных отношений и благородство поступков. Казалось все вокруг исполнено красоты. Законы природы, мироздания, вечности, подчинены лишь ей одной, а все сущее на земле навсегда очаровано чудесным тонким соцветием…

Внутри торжественно, чуть слышно звучал мотив. Переливаясь благостно и томно, удаляясь раскатистым эхом, пленяя и веселя, эта легкая мелодия возносила ее на волнах, заполняла собой душу, поднимала настроение, успокаивала мысли. Было хорошо и просто, Леся будто парила в поднебесье… Сами собой рождались строки. Строки слагались в рифмы, рифмы в четверостишия. Так получались стихи. Первые, робкие, только появившиеся, наивные и живые. Дальше более серьезные, более открытые, сильные. К окончанию школы несколько толстых тетрадей были наполнены ее ранней поэзией. Восторженные мысли о первой любви, живописные природные зарисовки, посвящения родным, друзьям, подругам, первые размышления о Вечности… Чего только не было в этих потрепанных старых тетрадях!

Поступив в университет, она по-прежнему много думала, размышляла, читала серьезные книги, писала рефераты…

И вдруг все стало резко меняться. Исчезла музыка, пропало настроение. Все в одночасье стало контрастным, черно-белым. Нет, восприятие красоты никуда не делось, не ушло. Но стало слишком резким, слишком сияющим и ярким на фоне мрачного, искаженного грубой действительностью быта. Будто запретный плод добра и зла вкусила она, сама того не ведая. Надломила ветку с древа Познания, углубилась в недосягаемые таинственные миры, открыла ящик Пандоры. И все вокруг разделилось. Померкло ощущение счастья, ушла беззаботность, появились жалость и страх. Стали ощутимы коварство и злость, вероломство и ненависть. Все, что раньше не задевало ее, не волновало и не тревожило, обходило стороной, не обращая на себя внимания, все это вдруг отчетливо обозначилось, ударило, будто молотом, обескуражило тягостным наваждением. Друзья, знакомые, все люди вокруг, повернулись вдруг обратной стороной. Их лучшие качества, добрые поступки, стали не видны, будто спрятались в густую тень, укрылись темным облаченьем, растворились маской равнодушия. Казалось, каждый поглощен бессердечием, собственным эгоизмом, неискренностью. Никто не видел Красоты, а если и видел, то не понимал… Житейские заботы, желания, приземленные мирские помыслы наполняли сердца. Тщеславие и зависть туманили разум, честолюбие и гордыня управляли душой, безумие и алчность читались в глазах. Какая-то дикая разрушающая энергия исходила от них. Будто спали карнавальные костюмы, смылся грим, обнажились пороки…

Временами загадочный морок уходил, и ее опять окружали милые дружелюбные лица, готовые жертвовать всем ради нее. Но быстро менялись картины, опять пробегала тень, в глазах вновь читалась холодность и безразличие. Бесчувственность и безучастность ощущала она со стороны окружающих. Завистницы-подруги оказались банальными сплетницами, симпатичные молодые люди, угодливо рассыпающиеся перед ней комплиментами – обычными лгунами и лицемерами, живущими лишь вожделением и жадностью бесстыдных утех.

Митя – любимый, такой чувственный, возвышенный, нежный, проявил себя неисправимым ревнивцем. Скандальным мелким человеком, безуспешно, вот уже на протяжении нескольких лет пытающимся превратить ее в свою рабыню. Кто бы мог подумать, что из скромного застенчивого юноши вырастет такая редкая сволочь! Сколько ругани, ссор, оскорблений… Ведь любила его, душу ему отдала, себя подарила!.. Странностей этих, грубости, долго не замечала. Все ему прощала. Все! Не оценил Митенька, спутался с сокурсницей, изменил. Клялся, божился, в ногах валялся, прощение просил, колени целовал, плакал…

Поверила ему, пережила, постаралась все забыть, не помнить. Как кот об ноги терся, мурчал ласково, восхищался, глаз не сводил. На руках носил. Все капризы исполнял, радовался. Ненадолго хватило, и недели не продержался. Снова замкнутость, раздражительность, безрассудные претензии, мнительность. Ревность до боли, до головокружения. И обидные подозрения, упреки, оскорбления. Леся долго не хотела верить, что он просто не любит ее, и любовь его какая-то странная, эгоистическая, не настоящая. И любит он только себя одного, свою глупую лицемерную сущность, свои простые низменные желания и совершенно бездуховные потребности.

С большим трудом все же рассталась с ним. Хорошо, замуж не успела выйти, а ведь были мысли об этом! Осталась пустота в душе и тянущая боль в сердце. Исчезла легкость, появилась апатичность, безразличие, вялость. Она, незаметно для себя погрузилась в затяжную депрессию, сумеречное состояние. Жила будто во сне, двигалась, что-то говорила, отвечала…