В храме Эхенуфер снял с глаз повязки и развязал им руки. Он не обыскивал их, забыв, что белые носят в кармане оружие, убивающее издалека.

Том приободрился, ощутив бедром спрятанный в кармане пистолет. Гурмалулу боязливо озирался в полумраке храма. Куда он попал? А это что такое, уж не чуринги ли? Он отпрянул назад и прохрипел:

— Ир-мунен!

Вытаращив глаза, он в страхе смотрел на статуи египетских богов, дрожащей рукой указывая на Анубиса, бога загробного царства с головой шакала.

— Ир-мунен! Чудовище — собака с ногами человека! Билау! Человек с лапами ястреба!

Он указывал на стоявшее в нише изображение человеческой души, которая древним египтянам представлялась в виде птицы с человеческой головой.

Из стен выступали барельефы двуногих ящериц, порожденных, возможно, воображением художника, а может, виденных им, когда египтяне впервые сошли на австралийскую землю.

Во мраке светились зеленые глаза, то исчезая, го вспыхивая снова. Гурмалулу дрожал.

— Ир-мунен! Они шевелятся!

Том оборвал его.

— Мозги у тебя шевелятся! Не видишь разве, что статуи сделаны из камня. Я видел как-то фильм про Клеопатру. Такими были египетские боги. А огоньки — это глаза кошек.

Черная кошка потерлась о ноги Гурмалулу, и он едва не потерял сознание от испуга.

Чернокожие воины не позволили им долго удивляться. Копьями грубо подтолкнули их к пустому трону.

Кенатон, усевшийся на голову Осириса, прокричал из темноты:

— Падите ниц перед божественным фараоном! Самые знатные целуют пыль, по которой ступал фараон.

Джонни протянул руку вперед:

— Смотри-ка, смотри! Какая красавица!

Том также увидел статую Нефертити, Пораженный ее красотой и мастерством древнего скульптора, он замер. Опытный знаток рынка, он тут же прикинул, сколько миллионов стоила бы эта находка. Миллионы! Но как ее вывезти незаметно?

В этот момент Гурмалулу увидел и опаловую змею на стене.

— Радужная Змея! — простонал он и бросился лицом вниз. — Никто не должен смотреть на Радужную Змею! Кто ее увидит, умрет!

Тут и Том Риджер заметил змею. Наверное, нигде в мире не было таких прекрасных опалов. Их легко перевозить, и сбыть можно с меньшим риском, объявив добытыми в шахте.

Гурмалулу стонал на полу:

— Говорил я, что отсюда никто не возвращается!

— А ну, заткнись! — оборвал его Том. — Если бы ты не пошел со мной, то давно бы уже умер от колдовства Джубунджавы.

— Лучше бы мне сдохнуть, чем попасть сюда!

Но тут чей-то глубокий голос прервал их ссору:

— Несчастные, что ищете вы в моей земле?

— А ты кто такой, что считаешь эту землю своей? — возразил Том.

— Я — фараон Эхнатон. Последний потомок царицы Нефертити, три тысячелетия назад заселившей Красную южную землю.

Том разбирался в людях. И этого он сразу распознал. Опасный маньяк! И в глазах он заметил какой-то лихорадочный блеск. Где он еще видел похожее? Не в Перте ли, когда, молодым полицейским, обнаружил притон курильщиков опиума? Такие же пристальные и одновременно отсутствующие глаза…

Он принял решение быстро. Хорошо, поиграем в фараонов!

— А почему ты взял нас в плен, фараон? — спросил он, стараясь говорить почтительно.

— Падите ниц перед божественным фараоном! — прокричал снова попугай.

Голос ответил:

— Здесь один только я имею права задавать вопросы. Повторяю, что вам нужно в моей стране?

— Опалы! — ответил Джонни Кенгуру. — Ради чего же еще потащишься в такую проклятую глушь?

Скрытый в соседней зале фараон спросил снова:

— И ты, красноволосый, пришел сюда за опалами?

— Конечно! — ответил Том. — За чем же еще?

— А не ради белых растений?

— Ерунда! — скривился Джо. — Да пропади они пропадом!

Эхнатон спросил и распростершегося на полу чернокожего:

— А ты? Тоже хочешь драгоценностей?

Но, Гурмалулу безмолвствовал, испуганный до немоты.

— Ничтожества! — процедил сквозь зубы Эхнатон. — Птицы-шалашники, стаскивающие всякий хлам. Скоро вам придется корчиться от голода, вы начнете есть высохшую траву с землей, как овцы во время засухи…

При этом зловещем предсказании фараона даже Том и Джонни побледнели. Голос неожиданно стал кротким и даже любезным.

— Вам нужны опалы? Хорошо! Я дам вам их!

Пленники невольно разинули от удивления рты, уставившись на пустой трон, не понимая, откуда слышится речь.

— Я одарю вас богатствами — каждый возьмет столько, сколько сможет унести. Идите же в мою сокровищницу! Берите опалы! Ха-ха-ха! Ничтожества!

Стражи копьями подтолкнули их вперед. Потрясенный, не верящий, что свободен, Гурмалулу встал, шатаясь. Их отвели в сокровищницу. Перед ними словно раскрылся волшебный жар, который мерцал черными огоньками, обжигал ледяным пламенем, слепил, сводил с ума.

Том подумал: имея перед глазами такие сказочные богатства, можно тронуться. Он едва сдерживался, чтобы не броситься в искрящуюся гору камней.

У него за спиной попугай Кенатон вдруг прокричал:

— Слава милостивому фараону, благодетелю!

Джонни Кенгуру, испустив дикий вопль, начал набивать драгоценностями карманы. Том схватил горсть опалов, как орел хватает зайца, чтобы уже не выпустить никогда.

Джонни поколебался, одним рывком стащил с себя рубаху, завязал рукава… В это мгновение из-за пазухи у него выпал и покатился опал, отличающийся от здешних.

Том Риджер заметил камень.

— Опал Билла! — воскликнул он. — Так, значит, это ты…

Не оборачиваясь, Джонни Кенгуру прохрипел:

— Ну и что? Все вы хотите меня ограбить. Если бы не Билл Скиталец, который напоил меня в кабаке, я бы уже разбогател.

Опьяненный неожиданно улыбнувшимся счастьем, он наполнял опалами приспособленную под мешок рубаху. Отбирал только самые крупные и блестящие, пробуя, не порвется ли рубаха.

Том Риджер махнул рукой. Впрочем, какое ему дело до того, что Джонни убил Скитальца и что Крум разгадал, кто убийца Скорпиончика. Стоит ли рвать дружбу из-за какого-то там Билла?

Гурмалулу безучастно стоял в стороне. Потом повернулся к Эхенуферу, похожему на статую из эбенового дерева.

— Гурмалулу не хочет камней! Гурмалулу хочет виски!

— Бери, что тебе дают! — презрительно ответил Эхенуфер. — И проваливай!

Услышав их разговор, Том обернулся. Почему бы не превратить этого дикаря в живой сейф?

— Давай, набивай опалами штаны! — скомандовал Риджер.

Как пригодились брюки из плотной хлопчатобумажной ткани, которые он заставил надеть Гурмалулу!

Джонни подхватил идею. Не колеблясь ни секунды, он разделся и наполнил штанины драгоценными камнями.

— Кончайте! — прорычал Эхенуфер. — Уходите!

Шатаясь под тяжестью, они двинулись в ту сторону, куда указывали стражи.

В конце подземелья блеснул дневной свет. Сердца их радостно забились. Выйдя, все трое отпрянули назад. Они стояли на небольшой площадке, нависающей над бездной узкого каньона.

Том почувствовал, что волосы у него встают дыбом. Что это? Выход? Или место казни?

На площадке лежали, греясь на солнце, три черные кошки.

Услышав их шаги, они лениво зажмурились и потянулись.

Стражи загородили вход. Эхенуфер сурово предупредил их!

— Вы свободны! Если вернетесь, будете убиты!

Том огрызнулся:

— А куда нам идти? В пропасть прыгать?

— Вон туда! — показал рукой черный египтянин.

Они увидали узкую козью тропинку, вьющуюся по склону отвесной скалы, которая исчезала за поворотом каньона.

— Идите! — крикнул им Эхенуфер. — Если я услышу приказ фараона, мы вас насадим на копья!

При мысли о баснословном богатстве, под тяжестью которого Джонни Кенгуру не чувствовал опасности, сладостное видение опять возникло перед глазами. Снова над небоскребом пламенели буквы: «ДЖОВАННИ ГАТТО».

— Я пошел! — решительно заявил он. — Кто хочет, пусть остается.

Он уверенно ступил на тропу. Том колебался, предпочитая выждать и посмотреть, куда дойдет Кенгуру. Недоверие и подозрительность вызывала у него непонятная щедрость свихнувшегося фараона. Он не привык получать что-либо даром.