Экипажи готовить надо

О СЕБЕ

Село Ново-Карасук, в котором я родился в 1937 году, стояло, помнится, на высокой гриве. Под обрывом плескалось большое синее озеро, неподалеку была речка и другие озера с какими-то звучными и нездешними названиями: Сазыкуль, Ачикуль, Калыкуль, Синьгуль, Сарапуль… До районного центра Крутинки от нас было пятьдесят нелегких километров, до областного города Омска - все триста.

Дважды в год, весной и осенью, тяжелыми, медленными косяками тянулись над деревней казарки, и с неба днем и ночью, иногда по целым неделям, слышались их жалобные крики: "Кли́вли! Кли́вли!". Нигде и никогда потом не видел я таких нескончаемых птичьих караванов. Видимо, как раз над нашими озерами и лесами пролегал один из их вечных маршрутов.

Добрую треть учеников первого класса составляли Черноусовы, одних только Анатолиев с этой фамилией было четверо. Во избежание путаницы учительница каждому из Анатолиев присвоила номер. Когда наступала моя очередь отвечать урок, учительница говорила: "К доске пойдет Черноусов Анатолий Третий". Однако среди моих сверстников эта монархическая нумерация не привилась, и они меня звали Толькой Антоновым. Это означало - тот самый, у которого дед Антон. Не по отцу называли, так как отец мой Трофим Антонович к тому времени уже лежал в далекой донецкой земле, в братской могиле; не по матери называли, так как мать моя, Евдокия Ивановна, после похоронной уехала от нас на станцию к своей одинокой сестре. С собой она меня не взяла, потому что на станции было еще более голодно, чем в деревне.

Дед Антон учил меня плести сети и ловить ими рыбу, косить сено и вершить зароды, выделывать овчины и дубить кожи, шить обутки и ставить капканы, вить веревки и смолить лодку, снаряжать патроны и стрелять из ружья, предугадывать погоду по цвету зари и определять время по длине собственной тени.

А кроме того, он учил меня пасти коров, ибо был он колхозным пастухом и свое дело знал хорошо. Мне иногда думается, что он пас коров, сам того не ведая, в соответствии с требованиями современной сельскохозяйственной науки. Просто он знал все окрестные поля, согры, луга, колки, гривы, солонцы и болота настолько, что коровушки у него получали сначала закуску, потом первое блюдо, затем второе и третье, а под конец, как полагается, десерт. Ну и, разумеется, вовремя - водопой и "мертвый час"… Причем, выпасы никогда не вытаптывались и не истощались, дед давал им отдохнуть, чередовал их в строгой последовательности.

Когда колхоз за перевыполнение плана по молоку один из первых в области в качестве премии получил "Победу", деда моего, во всех его пастушеских доспехах, посадили в машину и торжественно прокатили взад-вперед на глазах у всего села. Шел деду в то время 73-й год.

У каждого, наверное, был в детстве человек, о котором можно сказать - он ввел меня в мир. Так вот, в мир озер, лесов и полей, в мир простого и неустанного труда ввел меня дед Антон. Именно он научил меня упорствовать в любой работе. "Глаза, брат, страшатся, - говаривал он, - а руки делают…"

Расширили же мир, открытый дедом, книги. Конечно, и школа, и учителя, но главное - книги.

Первая книжка, которую я прочитал, когда мне было шесть лет, называлась: "На великом морском пути". Написал ее Виталий Бланки. В книжке говорилось о великих перелетах птиц, а "главной героиней" была казарка. Так впервые узнал я, что казарки, пролетал осенью над нашим селом, устремляются, оказывается, в дальние страны, туда, где есть незамерзающие, теплые моря…

Читал я обычно вслух, и дед Антон, подшивая дратвой пимы, время от времени прерывал свое занятие, вздыхал и задумчиво произносил: "Смотри-ка, паря…"

В возрасте 17 лет я первый раз увидел трамвай, первый раз увидел город. И те годы, что провел в стенах Омского политехнического института, были годами познания города, машин, точных наук, годами знакомства с театром, музыкой, живописью, спортом и общественной работой.

Учась на третьем курсе, написал первую свою небольшую корреспонденцию для областной молодежной газеты "Молодой сибиряк". Когда корреспонденцию напечатали, то моего в ней осталось всего одна фраза и подпись. Читал и с ужасом убеждался, что все перепутал, переврал - имена, фамилии, события, названия, а опытный редактор, перепроверив факты, сам заново написал корреспонденцию, оставив нетронутой в моей писанине одну-единственную фразу.

В 1959 году по распределению приехал в Новосибирск. Завод, работа слесарем-сборщиком, инженером-конструктором, постижение сути своей специальности; а кроме того - общественная работа в качестве пионервожатого, секретаря комсомольского бюро.

Потом три года преподавал в техникуме, шесть лет в Новосибирском институте инженеров железнодорожного транспорта. Считал и считаю, что преподавательская, воспитательская, вообще педагогическая деятельность - одно из самых увлекательных и интересных занятий на земле.

Ну, а еще, конечно, путешествия…

Пешком путешествовал по Уралу, по Горному Алтаю, в Полесье, в Карпатах, в Крыму, на Кавказе. На байдарках - по Иртышу. На шлюпках - по Телецкому озеру. На поезде - по Прибалтике и Средней Азии. На теплоходе - по Ангаре, Байкалу, Днепру и Черному морю. На лыжах - по Новосибирской области, по Горной Шории, в Саянах и в Карпатах. В 1963 году участвовал в археологической экспедиции. Бывал со спелеологами в пещерах. А лето 1970 года провел в экспедиции к месту падения Тунгусского метеорита.

Со школьных лет веду дневник. Теперь это уже стопка из восемнадцати общих тетрадей, густо исписанных то ручкой, то карандашом. На некоторых страницах пятна - писал, значит, под дождем; одна тетрадь побывала в воде - затопляло лодку; есть и прожженные страницы - сигаретой ли, искоркой ли от костра; встречаются записи, разобрать которые почти невозможно, потому что делались они на морозе, где-нибудь в лыжном походе в горах. В тетрадях - "зарисовки с натуры", раздумья о себе и об окружающем, стихи и цитаты из прочитанных книг.

Первый рассказ мой был опубликован в 1968 году в журнале "Сибирские огни". Назывался рассказ: "Хобби инженера Забродина".

А в следующем, 1969 году в Москве состоялось V Всесоюзное совещание молодых писателей, участником которого мне посчастливилось быть. Дни совещания - незабываемые дни. Семинаром, к которому я был причислен, руководили такие замечательные писатели, как Георгий Марков и Ефим Пермитин. Чувство окрыления - так, пожалуй, точнее всего будет назвать то состояние, в котором все мы тогда находились. Никогда не забуду напутственных слов, которыми покойный Ефим Николаевич Пермитин сопроводил публикацию моего рассказа "Поединок" в "Литературной газете":

"…Сделан первый шаг. Впереди основной семинар - жизнь. Большого труда и доброго пути, мой молодой земляк!"

За три года, что прошли со времени совещания, мои рассказы и повести публиковались в журналах "Смена", "Советская литература", "Сибирские огни", "Уральский следопыт", в альманахе "Тропинка", в коллективном сборнике "Письма идут месяц". В 1971 году в Западно-Сибирском книжном издательстве вышла первая книжка.

Однако я до сих пор не уверен, что сделан "второй шаг". А ведь когда-то надо сделать и третий, и четвертый, и каждый из них гораздо труднее, чем предыдущий…

Помогают друзья: говорят - не отчаивайся; помогают письма читателей: вселяют уверенность; помогает забота старших товарищей. А еще… когда трудно, из далекого детства ободряюще смотрит дед Антон и говорит: "Глаза, брат, страшатся, а руки делают…"

Анатолий Черноусов

Глава 1

Педагог третьего отряда Анна Петровна была очень встревожена. Еще утром заметила она отсутствие в отряде четверых пионеров, но все надеялась, что уж к обеду-то голубчики непременно заявятся. Обед, однако, подходил к концу, а четыре места за столом так и остались пустыми. Остыл жирный борщ в тарелках, остыли тефтели с картофельным гарниром, нетронутым стоял компот в стаканах.