В столовой затихал гул голосов, дозвякивали ложки, дожевывались компотные фрукты, дежурный отряд, весь в белом, принялся за уборку.

"Неужели побег?" - думала Анна Петровна, все еще ожидая, что вот-вот в дверях появятся эти четверо и, виновато опустив глаза, двинутся в ее сторону, к столу, где только что обедал отряд. Но четверо не появлялись.

Анна Петровна поднялась, прошла между столами, еще заставленными грязной посудой, усыпанными хлебными крошками и урюковыми косточками. Вышла из столовой и по гнетущей полдневной жаре добралась до своего корпуса. С минуту постояла на террасе, прислушиваясь к голосам, доносящимся из палаты мальчиков, потом строго заглянула в приоткрытую дверь. В палате мгновенно стихли разговоры, глаза стали закрываться, носы усиленно посапывать - мертвый час. Обычно вид примерно отдыхающих под белыми простынками пионеров доставлял Анне Петровне удовольствие, но сегодня…

"Ну и детки пошли, - подумала она, отметив это притворство, а также и то, что три кровати остались неразобранными, - черт знает, что за дети!".

В палате девочек тоже пустовала одна кровать.

"Черт знает, что за дети!".

Анна Петровна принялась ходить по террасе от одной двери до другой.

"Убежали! Групповой побег… Где они сейчас? Что делают? А вдруг…"

И стали вспоминаться разные случаи, когда пионеры тонули, блуждали в лесу, травились ядовитыми грибами… А потом - следствие, допросы, скажите, гражданка Васильева Анна Петровна, когда обнаружили вы отсутствие в отряде пионеров?

Анна Петровна почувствовала, что ей не хватает воздуху, опустилась на табуретку, стоящую у перил.

И ведь не хотела нынче в лагерь, не хотела! Устала за год, отдохнуть бы, почитать, поездить на пляж всей семьей, а вместо этого опять нервотрепка! И все из-за льготных путевок, пропади они пропадом! Да в прошлые годы было еще ничего, с самого начала возьмешь пионеров в руки, а потом без горя, без заботушки. Что делать, чем их занять, она, Анна Петровна, знала. Нынче же невозможно, невозможно! И отряд попался хулиган на хулигане, и вожатый вон…

Анна Петровна осуждающе покосилась в сторону беседки, что стояла неподалеку от палаты. В тени беседки на красном надувном матрасе лежал вожатый и, подперев кулаком бородатую голову, читал. Длинные ноги в черных штанах и стоптанных сандалетах торчали из беседки. Солнце припекало ноги, и время от времени вожатый убирал их в тень.

"Никудышный вожатый, - подумала Анна Петровна. - Только и заботы, что учебники листать. В университет, говорит, готовлюсь, физиком хочу стать. Ученый!.. Смех один… Да, может, и станет, только мне-то от этого?.. Мне помощник нужен, а не…"

- Иван Ильич! - громко окликнула она вожатого. И смотрела, как он закрывает книгу, поднимается и не спеша идет к террасе. - Вы бы хоть изредка интересовались, что в отряде-то творится. Ведь четверых сегодня с утра нет…

- Четверых… С утра? - видно было, что он еще не пришел в себя, не очнулся от чтения.

- Спрашивала ребят, пожимают плечами, глаза в сторону - не знаем. Знают, но не хотят выдавать, это же ясно.

- Купаются где-нибудь, жарища-то вон… - подавив зевок, начал было вожатый.

- Купаются! - перебила Анна Петровна, чувствуя, что еще мгновение, еще слово, и она не сдержится, накричит на него. - Какой вы, право… Ну, а если утонут? В заливе же глубь страшенная, заплыл далеко, ноги судорогой свело - и готов. Или заблудятся: леса-то вон какие кругом… Да если бы одни мальчишки, ну, еще полбеды, а то ведь девчонка с ними, соображаете? Трое мальчишек, и она… А что случись? Уголовное дело!

- Кто хоть убежал-то?

- Муханов, Анохин и, конечно же, Ширяев…

- Опять Ширяев?.. Ну, смотри-ка… А девочка?

- Пинигина.

- Пинигина, Пинигина, погоди, погоди, - вспоминал он. - Ах, Пинигина! - И сонноватая физиономия: умиленно расплылась.

- Да, Пинигина, - повторила Анна Петровна, - дочка нашей кастелянши. Не понимаю, чему вы улыбаетесь. Девчонка разболтанная. Вся, видно, в мамочку пошла…

- Не знаю, какая у нее мать, а знаю саму девочку. И уверен: там, где Людка Пинигина, ничего плохого быть не может.

"Невозможный тип", - подумала Анна Петровна, а вслух сказала, как оттрубила:

- После полдника пойдете искать, Иван Ильич. И не возвращайтесь, пока не найдете.

- Да зачем их искать?.. Никуда не денутся, к отбою заявятся как миленькие. Спать-то им где?

- Ну, вот что, Иван Ильич, или вы пойдете искать, или…

- Да пойду, пойду, разве я против? - и, направляясь к своей беседке, пробурчал: - Пойду, если уж вы… так беспокоитесь…

"Еще и лодырь к тому же!" - подумала Анна Петровна, с презрением глядя в мускулистую спину помощника.

Глава 2

После полдника вожатый третьего отряда Иван Ильич Кувшинников зашел в палату, сбросил стоптанные сандалеты, надел кеды и отправился искать пропавших пионеров.

"Перепугалась, - подумал он. - "Заблудятся", "утонут"… Почему они удрали? - вот над чем бы надо голову ломать. И кто удрал? Ширяев Юрка, который уж наверняка соображал, на что идет. Ведь ему было последнее предупреждение!".

Юрка Ширяев… Иван познакомился с ним в первую же ночь в лагере. После долгого суматошного дня (сборы у дворца культуры, наказы родителей, посадка в автобусы, длинная тряская дорога, устройство в палатах, получение постельных принадлежностей, первый ужин, галдеж, бесконечные вопросы, беготня) Иван рухнул в прохладную постель с намерением заснуть побыстрее и отоспаться поосновательней.

Но не тут-то было. Пацаны, выждав минуту-другую и решив, что вожатый спит, начали перешептываться, ворочаться, вставать; палата наполнилась шорохами, придавленным смехом, скрипом кроватных сеток. А он, Иван, лежал тихонько и не знал, что делать. Растерялся. Просто лежал затаившись и по звукам и неясным движениям угадывал, что вытворяют пионеры.

Вот кого-то накормили зубной пастой, кого-то, задремавшего, привязали к кровати ремнями, кому-то разукрашивали карандашом лицо.

- Тш! - предупреждали обиженного, собравшегося возмущаться. - Тш! Разбудишь вожатого, так и знай…

Потом осмелели совсем. Подушки, кеды, булки стали летать из одного конца в другой, захихикал кто-то громко, возня усилилась. А Ивану вспомнился разговор с секретарем заводского комитета комсомола. Кеша нашел Ивана в цехе и знаком попросил выключить пневматическую дрель.

- Слушай, Ваня, друг, - молящим голосом сказал Кеша, когда дрель перестала гудеть, - выручай, горю! - И пожаловался, что второй день носится по заводу, изыскивая кадры для пионерлагеря.

- Да ты что! - удивился Иван. - Какой из меня вожатый?

- Школьников подшефных в поход водил? - Кеша загнул на руке один палец. - Водил. Значит, опыт работы с пионерами имеешь? Имеешь. Общественник? Общественник. Ударник? Ударник. Так неужели с пацанами не справишься?

- Не знаю, не знаю… Да и некогда мне. Поступать я решил в этом году.

- Вот и отлично! - воскликнул Кеша. - Бери с собой учебники. Там ведь рай, не работа! Времени свободного будет навалом, плюс к этому - берег моря, сосновый бор, а воздух, воздух! - Он даже глаза зажмурил, будто представил себя на месте Ивана. - Загоришь, отдохнешь, ну, по рукам, что ли?

"Эх ты, Кеша, Кеша, - думал Иван, слушая и наблюдая тех, с кем, по Кешиному мнению, можно справиться играючи. - Сам-то ты, Кеша, видно, ни разу здесь не бывал. Что вот делать? Заорать? Вежливо попросить? Пригрозить? Или как-то по-хорошему? Дров бы не наломать в самом-то начале…"

А шум, между тем, нарастал. Теперь уже заворочались на ближайших к Ивану кроватях, задвигали ногами, завертелись с боку на бок, будто бессонница охватила всех, будто муравьи в постели поналезли…

И вот тогда-то он вспомнил о своем магнитофоне. Усмехнувшись, протянул руку, осторожненько нащупал крышку, открыл ее, вставил штекер микрофона в гнездо и, улучив удобный момент, надавил на кнопку записи.