— Может, хватит? — спросил робот-убийца. — Ребята, я спать хочу.

И снова зевнул. А сдавленный голос, напоминающий о Лоренсе Маккью, досадливо прошептал:

— Чёрт, это же виртуальная действительность!.. Во дураки-то.

Лексу ослабили верёвки на кистях и быстренько смылись из кают-компании.

Затаившись у приоткрытой двери своего отсека, я услышала из коридора сладкое мычание. Это зевающий разработчик виртуальных игр прошёл к себе досматривать личные сны… В общем, нас сделали! Как маленьких!

Одно утешение: не каждый может мгновенно перейти в другую реальность и подчинить её своим правилам и желаниям. Лекс, видимо, натренированный тип в этом отношении. А у нас все профессионалы, не до игрушек. Не до психотехник.

О себе могу сказать только одно: во всех играх я дралась честно. Что значит — без применения способностей, которых не имелось у других. Хотя внутренний голос, когда я переходила на боевой автоматизм, часто подзуживал использовать кое-что из лично запрещённого арсенала.

Через четыре дня катер вышел на орбиту вокруг Персея.

Определившись с местонахождением Андромеды, мы начали спуск. Два челнока — один пассажирский, второй грузовой, набитый скутерами для нас, — отделились от катера. Нам предстояло приземлиться на окраине мегаполиса, чтобы получить примерное представление, что же здесь творится. Если ещё творится.

Маршрут прост. Мы пересекаем эту часть пригорода и прямиком идём к городу-лаборатории Кейда. Звучит настолько обыденно, что поневоле напрашивается вопрос: а в чём фишка-то? Почему люди собрались на простенькую прогулку, вооружившись до зубов?..

Мы стоим у дома, чьи этажи пропадают в облачном мареве. Тихо и тепло. Бланш себя чувствует комфортно даже в бронежилете поверх свободных штанов. Брр, я так бы не смогла. Мне обязательно нужно, чтобы в напряжённой ситуации руки были закрыты до ладоней. Но, запрокидывая лицо кверху, я наслаждаюсь естественным теплом солнца над городом. Облака лениво плывут, изредка закрывая светило, и тогда видно, что чуть ниже, ближе к горизонту, со стороны пригорода, солнышко поменьше сияет ослепительно-белым светом. У него сверкающий голубой оттенок, из-за чего смотреть на него почти невозможно. Но завораживает.

Разговариваем только по необходимости — только в микрофоны шлем-маски и шёпотом. Скутеры разобраны, а мы, безо всякого приказа, а потому, что уже привыкли, разбились на тройки.

Напротив нас торец следующего дома. Если выглянуть из-за угла — видно когда-то добротную дорогу, а через неё — дома параллельной улицы. Дома эти, как и на нашей стороне, обветшали. "От одиночества", — сентиментально сказал бы поэт. Брошенный человеком, дом умирает быстро. Вообще, хаос в городе почти не виден. Всё-таки годы прошли. Растительность обволокла и смягчила трещины и обломки, превратила в странные фигуры общественный и личный транспорт — так вдохновенно иногда творит отважный садовод-дизайнер.

— Смотрите, — прошептал Дайкс.

Мы обернулись на его кивок. Худая чёрно-белая кошка тоже заметила нас. Она только что выпрыгнула из подвального окошка. Сначала было попятилась, затем несмело приподняла хвост в некоем приветствии — и пропала в синевато-зелёном кусте, похожем на шар высотой со взрослого человека. Шар, который слегка примяли сверху, отчего, сохраняя круглую форму, он очень напоминал снизу шатёр. В общем — шлем… Местная флора. А благодаря кошке, теперь знаем, что сей представитель флоры безопасен.

— Киса, — прошептал кто-то сзади.

Винсон. Обычно вздёрнутые брови при общей мягкой, расплывшейся в улыбке физиономии выглядели настолько потешно, что Марк Флик тихонько хихикнул. Винсон не обиделся. Он, всё так же умильно улыбаясь, повторил:

— Киса. Клянусь драным хвостом кота моего, это настоящая земная кошка! — И чуть не со слезами в голосе продолжил: — Честное слово, никогда не думал, что так прошибёт при виде обыкновенной кошки!

Мы все испытывали то же тёплое чувство, хорошо понимая Винсона: прилететь на планету, где происходило и, возможно, ещё происходит нечто страшное, и увидеть кошку, которая превратила уголок враждебного мира в обыкновенную улицу любого земного города!.. И правда, что-то тёплое ворохнулось, обвеяло лаской застывшие в напряжении мышцы… Даже Дайкс скривил твёрдый рот в подобии мечтательной улыбки, продолжая водить оптическим прицелом своего пулемёта по пространству над нашими головами.

С другой стороны нашего маленького десанта отслеживал "воздух" Ник Имбри — так спокойно и сосредоточенно, что я невольно загляделась на него. Не будь он моим врагом, я, наверное, испытывала бы к нему совсем иные чувства. Сейчас же нас сближало то единственное, о чём он не подозревал, — сны…

Логическая цепочка потянула дальше, и я наконец вспомнила, что меня беспокоило во сне Имбри. В моих кошмарах два типа, везущих меня на каталке умирать, говорили о партии образцов и зародышей. У Имбри — и в легендах Барракуды — главной угрозой являлись тени. Неужели во сне Имбри настоящая реальность, а у меня реальность, преломлённая причудливой прихотью обычного сна? Только недавно я думала о себе, что мне известен кусочек прошлого — и снова неуверенность…

Хорошо, никто не знает, что позапрошлой ночью я уселась за пульт мнемопсихокатализатора. Тайгеру я наврала: о МПК я узнала только здесь, на катере. Уселась, включила и вовремя выключила: то, что взорвалось, Лекс починил легко, заменив негодные детали. Только втихомолку пробурчал себе под нос что-то о том, как неудачен на этот раз рабочий полёт. Я, скромно пристроившись рядом "поглядеть", как работает профессионал, понимала его: мало того что любовное приключение не удалось, так ещё и поспать не дают… Тайгер обмолвился как-то, что знает Лекса Берёзу как первостатейного соню.

Мимоходом я прислушалась к Бренту. Майор, забыв про внутреннюю связь, вываливал свои сомнения на подчинённых и теперь требовал решения: проехать ли данный угол Андромеды на скутерах, учиняя тем самым разведку боем (кто-то же выглянет на шум моторов!), или пройти тишком-молчком и начать анализ ситуации с лаборатории Кейда. Подчинённые пытались шёпотом дискутировать, друг друга не слышали из-за шипения и присвиста в наушниках, переспрашивали одно и то же, кое-кто начал придушенно смеяться.

Тайгер тоже времени даром не терял. Сначала он искал живых при помощи биодетектора, обходя по периметру нашу группу. Но, видимо, место было выбрано неудачное. Прибор засёк только наблюдавшую за нами из куста кошку, о чём Эрик и сообщил ребятам. Бланш с Винсоном обрадовались кошке, как дети, отобрали детектор и стали любоваться любопытным зверем, обмениваясь умильными впечатлениями на тему: "Ах, какие у неё глазки! Ах, как она на нас глядит! Смотри, какая шёрстка!"

Несколько остолбеневший, Тайгер в конце концов пожал плечами, присел на обломок какого-то железобетона и закрыл глаза. Через минуту видимо обострились скулы на его лице. Брент отобрал у хулиганов прибор и погрозил кулаком всем сразу. Тишина! Эмпат-биосенс вышел на охоту.

Ближе всех к углу дома, к дороге, стояла я. Поглядывая на Эрика, я размышляла, как успокаивает тишина пустынного города, как мягко греют здешние солнца — недаром ребята мгновенно расслабились. Хотя нужно будет — так же мгновенно и соберутся…

Расслабон коснулся и меня. Иначе как объяснить, что понадобилась целая секунда, чтобы определиться: почему я разворачиваюсь к углу, подтягиваю ремень пулемёта, приводя оружие в полную боевую готовность?

Когда пулемёт лёг на упор, раздался суховатый стук, от которого все вздрогнули.

Снова заработала внутренняя связь.