— Господа, тут есть срубленная береза. Хотите коры?

— Я хочу, — ответил Маленький Бобер.

— Впрочем, постой. Обождем. Она на опушке нашего леса, а папа еще в огороде.

— Лучше сделаем набег на поселение бледнолицых, — сказал Старший Вождь, — и добудем молока. У нас запас кончился, а мне интересно посмотреть, нет ли у них чего-нибудь новенького.

Мальчики спрятали луки, стрелы и головные уборы и, совершенно забыв взять с собою ведро, пошли, «как индейцы», гуськом по меченой тропинке. Они старательно выворачивали пятки и молча указывали на дорогу, выражая знаками, что им грозит большая опасность. Под прикрытием забора они пробрались к служебным постройкам. Все двери были отперты, и везде люди были заняты какой-нибудь работой. В одну из дверей вошла со двора свинья. Мальчики услышали возню. Свинья с визгом выскочила назад. Вслед за тем раздался голос Рафтена:

— Проклятые свиньи! Надо бы мальчикам вернуться, чтоб смотреть за ними.

Эти слова встревожили и напугали воинов. Они спрятались в большом погребе и стали там держать совет.

— Слушайте, Великие Сенгерские Вожди! — сказал Ян. — Я возьму три соломинки: длинная будет для Великого Дятла, средняя — для Маленького Бобра, а короткая, толстая, с узлом на конце и трещиной наверху, — для Ветки. Я зажму эти соломинки в руке, а потом брошу. Куда они упадут, туда мы должны итти. Это — великое гадание.

Они упали. Соломинка Сама была обращена к дому, соломинка Яна — немного южнее, а соломинка Гая — в ту сторону, откуда они пришли.

— Ага, Ветка, ты должен итти назад! Так велит соломинка.

— Не верю я вашим глупостям.

— Ну, и будет тебе беда.

— Все равно, я не уйду, — упрямо сказал Гай.

— Моя соломинка велит мне итти в дом, очевидно, на поиски молока, — заметил Сам.

Яну выпало итти в сад, а Гаю — вернуться во владения Бёрнса.

— Не хочу! — сказал Гай. — Я пришел сюда за вишнями. Вы думаете, что это в первый раз?

— Теперь мы разделимся, а потом встретимся на опушке леса под липами, куда каждый принесет свою добычу, — сказал Старший Вождь.

Сам юркнул в кусты, а затем прополз между крапивою и кучами навоза к северной части двора и остановился у дровника, примыкавшего к дому. Он знал, где работают батраки, и соображал, где в эту минуту его мать. Его смущала только собака. Старый Кеп мог быть на парадном ходу, но мог быть и в другом месте, совсем некстати для задуманного плана. Дровник примыкал к кухне. Молоко хранилось в погребе, а одно из окон погреба выходило в темный угол дровника. Сам без труда поднял его и влез в прохладный погреб. На полках длинными рядами стояли кувшины с молоком. Он поднял крышку с последнего кувшина, отпил большой глоток и облизнул сливки, оставшиеся на губах. Только тогда он вспомнит, что не принес ведра, впрочем, он знал, где найти другое. Он осторожно поднялся по лестнице, избегая первой и седьмом ступенек, так как помнил, что они скрипят. Дверь со стороны кухни была заперта на крючок. Он просунул лезвие перочинного ножа в щель и откинул крючок. Несколько минут он прислушивался, но в кухне все было тихо, и он решился осторожно приотворить старую скрипучую дверь. Он никого не нашел, кроме маленькой девочки, которая спала в своей кроватке. Входная дверь была настежь открыта, но собака против обыкновения, не лежала на крыльце. Над кухней находился чердак, куда проникали через лестницу и откидную дверь. Лестница была приставлена, и дверь откинута, но на чердаке все было тихо. Сам остановился около малютки, проворчал: «уф, бледнолицая девчонка!», поднял руку с угрожающим видом, как будто хотел нанести спящей сестричке смертельный удар и, нагнувшись, так нежно поцеловал ее в розовые губки, что она во сне стала тереть их кулачками. Затем он пошел в кладовую, взял большой пирог и жестяное ведерко и опять отправился в погреб. Сначала он только притворил дверь за собою, но потом сообразил, что Минни, проснувшись, начнет бегать по комнате и может как-нибудь ее толкнуть и упасть. Он вернулся, приподнял крючок так, что только кончик его приходился против щели, закрыл дверь и лезвием ножа опять накинул крючок на петлю. После этого он удрал с пирогом и молоком.

Из темного чердака показалось смеющееся лицо матери, которая стала спускаться с лестницы. Она видела, как Сам влез в погреб, и случайно была на чердаке, когда он вошел в кухню, но притаилась, чтоб не испортить ему удовольствия.

В следующий раз Дятел нашел в погребе записку следующего содержания:

Ян направился вдоль забора с южной стороны дома. Хотя он был в тени, но полз на четвереньках, а на более открытых местах даже на животе. Он уж почти добрался до сада, как вдруг услышал за собою шорох. Оглянувшись, он увидал Гая.

— Чего ты увязался за мною? Твоя соломинка указывала в другую сторону. Ты нечестно играешь.

— Какое мне дело? Я не пойду назад. Вы сами устроили, чтоб моя соломинка так упала. Это нечестно, и я не уйду.

— Ты не смеешь увязываться за мною.

— Я не увязывалось. Это ты идешь туда, куда я хотел итти. Ты сам увязался за мною, только лезешь вперед, я тебе сказал, что пойду за вишнями.

— Вишни в этой стороне, а я иду в ту сторону. Я тебя больше видеть не хочу.

— А если захочешь, так не найдешь.

— Р-р-р!

— Р-р-р!

Гай отправился к вишням, а Ян немного подождал и пополз к плодовым деревьям. Шагов через двадцать-тридцать он увидел что-то рябенькое, а под ним яркий желтый глазок. Это оказалась курица. Когда Ян приблизился, она забила тревогу и у бежала с громким кудахтаньем. В траве лежало штук двенадцать яиц двух различных сортов. Ян подумал:

«Две курицы несутся в одном гнезде, значит, не сидят на яйцах».

— Вот куда завела меня соломинка! — прибавил он.

Переложив яйца в шляпу, он пополз назад к дереву где они условились встретиться.

Не успел он еще выбраться из сада, как услышал громкий лай, а затем крики о помощи и, обернувшись, увидел, как Гай лез на дерево, а старый Кеп яростно лаял на него. Избавившись от опасности, Гай благоразумно замолчал. Ян поспешил на выручку. Собака узнала, его и повиновалась его приказанию, хотя, вероятно, была не мало озадачена тем, что ее отсылают домой, когда она так добросовестно исполняет свои обязанности в саду.

— Вот видишь! Нужно было слушаться соломинки. Если б не я, то тебя поймали бы и наверное бросили бы на растерзание свиньям.

— Если б не ты, все было б хорошо. Не боюсь я вашего старого пса. Еще минута, и я сам выпустил бы ему все кишки.

— Не хочешь ли для этого вернуться? Я сейчас позову его.

— Теперь мне некогда. Пускай в другой раз… Пойдем, отыщем Сама.

Они встретились под деревом и, нагруженные своей добычей, торжественно вернулись на бивуак.

Вечером у них был настоящий пир. Спать они легли в обычное время, и ночь прошла благополучно. Только под утро Гай разбудил их, уверяя, что к бивуаку пришел медведь. Но Гай имел обыкновение скрежетать зубами во сне, и товарищи убедили его, что это ему померещился медведь.

Ян отправился к «грязевым альбомам» и нашел несколько новых следов, в том числе один, который произвел на него сильное впечатление. Он тщательно его срисовал. Это был, очевидно, отпечаток маленького острого копыта, такой отпечаток, о котором он давно мечтал. Он крикнул:

— Сам, Сам, Гай! Идите сюда. Вот след оленя.

Мальчики ответили:

— Что ты нас морочишь? Это, должно быть, собака! и т. д.

Ян настаивал на своем. Товарищи были вполне уверены, что он шутит, и даже не пошли посмотреть. Между тем солнце взошло высоко и значительно высушило след. Ветер, птицы и сами мальчики окончательно его стерли. Однако у Яна остался рисунок, и, несмотря на все поддразнивания, он утверждал, что сделал его совершенно правильно.