Когда несносный «синий чулок» села в свою карету, креолка рухнула на канапе.
– У меня только что была утомительная встреча, – сказала она одной из своих подруг. – Вы не поверите, что среди других вопросов, которые мадам де Сталь соизволила мне задать, был вопрос о том, люблю ли я еще императора! Уж коли я не переставала любить его, когда он был на вершине счастья, как я смогу охладеть к нему сегодня?
24 мая она слегла. Срочно вызванный к ней доктор Оро, личный врач бывшей императрицы, констатировал начало ангины. 26 мая больной стало трудно дышать. 28 мая она так ослабела, что царь не посмел войти в ее комнату, а 29-го, на Троицын день, после соборования, креолка, зрачки которой перестали двигаться, произнесла имя Наполеона, короля Римского и тихо отошла в мир иной…
В Мальмезон немедленно примчался Фредерик-Людовик Мекленбург-Шверинский. При виде смазанного благовониями тела он закричал. Его пришлось отвезти в Париж.
2 июня он вернулся для того, чтобы присутствовать при погребении. И мадемуазель Кошеле, горничная Гортензии, сообщает нам, что в часовне «он проливал слезы, молился у катафалка и подносил к губам краешек савана»…
В полдень кортеж отправился из замка в церковь, где собирались похоронить Жозефину. Траурное шествие возглавляли два внука покойной, два мальчугана, одному из которых суждено было царствовать под именем Наполеона III…
Жозефина умерла от инфекционной ангины. Однако же спустя несколько лет после этого пошли слухи о том, что она была отравлена. Говорили, что бывшая императрица заболела после того, как получила «отравленный» букет цветов от Талейрана…
Зачем бы князю де Беневану было нужно совершать это преступление?
Хорошо информированные люди перешептывались о неких таинственных историях, и это продолжалось до того дня, когда господин Набрели де Фонтен, библиотекарь герцогини Орлеанской, опубликовал книгу под названием: «Откровения о существовании Людовика XVII»…
Автор утверждал, что Жозефина рассказала царю о том, что Людовик XVII вовсе не умер в замке Тампль, а скрывается где-то в Вандее, ожидая, когда он сможет взойти на трон. Глубоко этим взволнованный, Александр якобы немедленно отправился к Талейрану и потребовал от того возвести на трон Франции человека, имеющего на это больше прав, нежели Людовик XVIII. И князь де Беневан якобы сразу после этого и отправил Жозефине пресловутый букет44.
Это обвинение, естественно, было подхвачено многими, и в 1897 году газета «Законность» (Ла Лежитимите) опубликовала вот такую статью:
«Я, – сказала императрица Жозефина, – вместе с Баррасом освободила Дофина из Тампля с помощью моего слуги, выходца с Мартиники, назначенного благодаря моему влиянию комендантом Тампля вместо Симона. Баррас заменил Дофина на немого, тщедушного и золотушного мальчика, для того чтобы не иметь неприятностей с революционными комитетами. Дофин уехал в Вандею, затем немного пробыл в Бретани, после чего вернулся в Вандею и там спрятался. Когда Дофина на четыре года заключили в главную башню Венсенского замка, я снова помогла ему оттуда сбежать, для того чтобы отомстить Наполеону и эрцгерцогине Марии-Луизе». Тут Александр воскликнул: «Я завтра же увижусь с Талей-раном и скажу ему, что французский трон должен принадлежать сыну Людовика XVI, а не графу Прованскому». И Александр, действительно, на другой день имел разговор с Талейраном на эту тему. И в результате этого разговора Жозефина получила отравленный букет, явившийся причиной ее смерти спустя три дня. Император Александр, узнав об этой скоропостижной смерти, сказал громко: «Это – дело рук Талейрана»45.
Эту статью, почти без изменений, можно найти в неизданных пока «Мемуарах» Франсуазы Пеллапра. Возможно, что редактор газеты «Законность» именно оттуда и взял материал для своей статьи.
Бывшая любовница Наполеона, кроме того, добавляет:
«Мадам Жобер, родившаяся в 1767 году и проживающая по адресу: Монруж, Орлеанская дорога, 34, сообщила мне о том, что в то время, когда в Париже было объявлено о смерти Дофина, она узнала совсем другое от своей старшей сестры, которая была принята мадам де Богарнэ в качестве санитарки в то время, когда та очищалась с помощью масла “Пальма Кристи”, которое оказалось или слишком ядовитым или поддельным и стало причиной сильного расстройства здоровья, после чего несколько дней у нее была высокая температура»46.
И что с того?
Значит ли это, что Жозефина не была отравлена по приказу Талейрана?
– Да! – говорит Фредерик Массон.
– Нет! – утверждает доктор Кабанес.Во всяком случае, это кажется маловероятным. И если ее отравил цветок, то им мог быть только цветок лилии…
Наполеон узнал о смерти Жозефины из газеты, которую сумел доставить ему из Генуи его камердинер.
Это его очень огорчило и заставило снова проявить свою непосредственность.
– Ах! Она-то меня любила, – прошептал он.
Затем он заперся у себя в комнате и проплакал два дня… Когда его боль несколько улеглась, он вызвал к себе Маршана и приказал ему приготовить кареты и провиант.
– Мы отправляемся обедать на пляж, – весело сказал он. – Чтобы жить, надо уметь забывать. Я хочу искупаться. Море будет моей Летой…
Наполеон обожал такие пикники. Удивленные крестьяне острова имели возможность часами наблюдать за тем, как он прыгал по скалам, играл в прятки в кустах или играл в камешки на песке…
Его склонность к шуткам толкнула его тогда на совершение невероятных проделок. «В один прекрасный день, – сообщает нам господин Поль Бартель, – после вкусного завтрака на берегу он повел себя совсем по-ребячески перед своим двором и сэром Нейлом Кэмпбелом, который не верил своим глазам. После «развлечений, напоминающих забавы простонародья», он вдруг увидел горку рыбешек, оставшихся на песке от рыбаков. Он нагнулся и набрал горсть рыбешек. Затем, незаметно подойдя к Бертрану, он ловко сунул рыбок в карман Великого маршала. После чего, сделав вид, что потерял свой носовой платок, он попросил у Бертрана одолжить ему платок. Тот немедленно сунул руку в карман, но тут же стремительно вынул ее оттуда. Прикосновение к склизким и еще живым рыбешкам вызвало у него глубокое отвращение, а плавники укололи ему пальцы. Довольный тем, что сумел сыграть над Великим маршалом, вечной жертвой его проделок, столь замечательную шутку, Наполеон захохотал, а Бертран тем временем был занят тем, что с ворчанием освобождал свой карман и вытирал намоченный морской водой мундир»47.
Шутка довольно невинная, но она показывает, до чего Наполеон был в душе ребенком…
Во время таких обедов на природе новоиспеченный король Эльбы любил, когда его окружали женщины, составлявшие с начала его ссылки маленький гарем, в котором он тайно утолял жажду, когда «весенний жар вызывал у него зуд естества»…
Вот и в тот раз Маршан отдал распоряжение приготовить все необходимое для обеда под открытым небом и пригласил девиц, которые поочередно, на софе или на канапе, позволяли «потоптать себя», как говорили в то время молодые люди, не зараженные пока романтизмом…Спустя пару часов коляски, в которые уселись Наполеон и его двор, покатили, качаясь на ухабах, к песчаному пляжу, защищенному от ветров.
Во второй коляске сидела плотно окруженная и вызывавшая ревность, поскольку она была в тот момент фавориткой, величественная Адель Болли, супруга Яниса Теологоса, турецкого дипломата греческого происхождения, прибывшего на остров Эльба с одной-единственной целью: украсить себя рогами заботами человека, которым он восхищался более, чем кем другим в этом мире…
Наполеон с радостью этой возможностью воспользовался.
В одиннадцать часов весь маленький двор был на пляже. Бывший император немедленно поспешил за скалы для того, чтобы раздеться. В окружении двадцати охранников в парадных мундирах, сопровождавших его во всех морских вылазках и стоически входящих в воду по пояс, он начал купаться совершенно голым…
Обед прошел очень весело. После десерта Наполеон организовал всеобщую игру в жмурки, затем в прятки, что дало ему возможность укрыться с прекрасной гречанкой в кустах, которые водящие почтительно не замечали…На сей раз Жозефина была забыта.