—Оборотни!—оставшись втроем, старшие какое-то время переваривали новости, пока Зита не прервала затянувшееся молчание.

—Оборотни чистят охотничью территорию.

—А где хозяин?

Зита вздрогнула. Шейн подошел незаметно. На хуторе уже привыкли, что парень работает или с мужиками или вообще отдельно. А при новом хозяине о нем просто забыли.

—Рьянга от хозяина просто так не уйдет. Вот если они встретились с волколаками… О странных отношениях волколаков и золотых овчарок на хуторе знали, Григ вполне серьезно собирался заниматься овцами и бывших хозяев Рьянги расспросил очень и очень подробно. Если говорить коротко, то волколаки и золотые хранили стойкий нейтралитет и никогда не нападали друг на друга. Гретта с несмелой надеждой проговорила:

—Может сбежал или на дерево залез.

—Может,—Шейн хмыкнул,—но ворота стоит закрыть покрепче.

—Надо лошадей запрячь,—Гретта повернулась и пошла к конюшне.

Зита и Лиза провожая Гретту вышли за ворота хутора.

—Стоит ли рисковать, вдруг волки еще здесь?

—Если Чужак погиб, то Григ меня все равно убьет, в последний раз в подвале Ларг и Рэй его едва оттащили. А волков нет, волколак их дальше погнал, зачем ему иначе добычу бросать. Нет, он не голодный, просто чистит территорию. Посмотрю, если хозяин недалеко от опушки, может найду. Да и за шкуры, если профукаем, просто руганью отделаемся, Чужак вместо волков с нас шкуры плетью спустит.

Алекс.Вечер того же дня.Хуторская долина.Охота

Драка изрядно развлекла. Я впервые ощутил в сколь смертоносную бестию я превратился. Первого перехваченного волка убил одним ударом, влет. Огромные когти выпотрошили его, не просто распоров живот зверя, а вырвали внутренности раскидав их по траве. Дальнейшее шло просто на автомате, самым сложным оказалось удержать всех волков, не допустить их до стада. Эйфория всесилия все же сыграла со мной злую шутку. Вожак волчьей стаи мчался во второй волне и он повел ее в обход. То ли с боку атаковать решил, то ли волки сразу цели поделили и первая волна отвлекая, связала нас боем, пока остальные пытались стадо распотрошить. Главной героиней стала Герина сестричка. Именно она завалила вожака. Я специально померил, безбашенная трехлетка угрохала матерого бандита вдвое тяжелее себя! Практически она и спасла Ринку. А этой пастушке я после охоты задницу розгами лично отполирую. Даже телята тупые поняли, что тикать пора, а она сидит, травку выглаживает. Остальных волков мы все же в лесу положили. Точнее я положил. Оказывается волколаком я чрезвычайно быстро бегаю! Да и волчья кровь просто супердопинг, едва сдерживался, адреналиновый вброс в сравнении с нею “все равно, что плотник супротив столяра.”[15]

После такой встряски охота ради мяса показалась простой и скучной. За ночь вместе с Рьянгой вышли к реке. Под утро выдвинулись к водопою и сели в засаду. Оленья семейка—Вожак, две самки и трое прошлогодних телят нарисовались часов в десять. Тяжеленную рогатину с шестидесяти сантиметровым лезвием я метал частично трансформировавшись и ромбовидный, шириной в ладонь, наконечник вспорол бочину огромного оленя. Упорная перекладина приделанная для удержания зверя ударила самца и переломилась как сухая ветка, уронив уже мертвую тушу на камни водопоя. Я и Рьянга в это время валили не успевших набрать скорость годовалых телят. Самок отпустили. Я даже псину тормознул. Самцы рожать не умеют, а “сунул, вынул и пошел” дело ненапряжное и быстрое, одного ухаря на бо-о-ольшой колхоз хватит, тем более, этот уже похоже успел. А насчет охраны стада… Оборотень я или так, погулять вышел? Крупных хищников изведу под корень, хватит здесь одного меня, красивого такого. В смысле не быка-производителя, а хищника великого, ужасного и всегда голодного. Ну и мелюзга всякая на вроде лисиц да куниц. Главное, чтоб песец не завелся. Ха-ха, это юмор такой—пападанус-спецификус.

Половину олененка мы сожрали с Рьянгой на пару. Потом я псину проводил к дороге и отправил на хутор, к Зите, с пиктографическим письмом в ошейнике. Короче телегу нарисовал на бересте. Учиться писать лень ведь было. Дебил однако… До дороги мы пробежались не отдыхая, обратно я тоже не мешкал, не стоило добычу оставлять надолго. После пробежки мышцы пели и требовали движения и нагрузки. Шуганул слишком шустрых птиц-падальщиков и на мгновение задумавшись, спихнул туши оленят в реку, холодную воду, к заваленному вожаку. А красив чертяка—грудь полтора меня, огромные ветвистые рога на тяжелой голове. На Земле возраст вроде по отросткам определяют, если и здесь так, то завалили мы восьмилетку. Самое оно, мясо нагулял, но в клубок жил и сухожилий еще не превратился… Странно, угрохал таких красавцев, а жалости ни в одном глазу. Ни каких тебе “мутнеющих очей умирающей жертвы”, даже самок не из жалости отпустил, просто сработал инстинкт рачительного хозяина.

Там, довольно близкий знакомец как-то по пьяни хвастаясь охотничьими подвигами, долго “пел” о противостоянии зверя и человека, об адреналине и упоении схватки. Врал похоже. Адреналин, конечно, аж в уши захлестывает и несло меня во время драки, вот только за спиной была соплюха, до и стадо я бы просто так не отдал. Не из жадности, просто моему хутору голодно будет без этих тупых телок и задиристого бычка. А вот оленей валил как на работе, спокойно и обстоятельно. Какое уж тут упоение битвой…

Тело уже успокоилось, да и сожранное мясо желудок переработал. Трансформировался легко, просто перетек из волколака в человека. Сладко потянулся и натянув вытащенные из мешка штаны улегся под кустом. Спать.

Четыре дня назад

Гретта вернулась вчера очень поздно вечером. Тяжелая телега с десятком волчьих туш миновала ворота в полной темноте. Все население хутора от двенадцати лет при неверном свете факелов сдирали шкуры и оттаскивали туши на ледник. Только Шейн прихватив лук залез на сторожевую башенку. Зита пыталась с ним поговорить, но нарвалась на ругань и отстала.

—Совсем с ума съехал щенок,—Зита не могла успокоиться. Вместе с Греттой она тащила мясо на ледник. Тяжелая туша шлепнулась поверх таких же, принесенных ранее. Гретта вытерла лоб и ответила:

—Он уже похоронил хозяина.

—Не знаю, мужиков бы уже выпустил?

—Зачем ему? Он сейчас главный. Будут сидеть, пока Рьянга не вернется или пока с голоду не сдохнут. Под охраной этой зверюги он их сможет на работы тягать, хоть и по одному. А нам тоже нет резона их выпускать.

—Отродье Григово, волчонок под стать папаше, только трусливый.

—Григ тоже не больно смелый. Даром, что бугай здоровый.

А перед обедом на вышке радостно заорал Шейн. Рьянга неслась к хутору во весь опор. Одна. Влетев в ворота, она с ходу, даже не обратив внимания на плошки с едой и водой кинулась к Зите. Подскочивший к ним Шейн едва успел увернуться от щелкнувших зубов. А вот на Зиту, что обхватила зверюгу пытаясь ее успокоить, та даже не рыкнула, наоборот, неожиданно мазнула ей по носу огромным языком, удивленная женщина ухватила собаку за ошейник и неожиданно наткнулась рукой на жесткий вкладыш. На небольшом куске бересты удалось разобрать рисунок. Лошадь, телега, упряжь. Никогда еще на хуторе не запрягали так быстро. Шейн уже не лез, псина ничьих команд не слушала, пропустила их мимо ушей и лишь рычала при попытках Шейна приблизиться.

Гретта безжалостно погоняла лошадь нахлестывая словно на призовых гонках, а про себя молила Богиню, чтоб раненый Чужак не истек кровью и смог ее дождаться. До опушки леса телега скорой помощи домчалась за какой-то час. Лошадь тяжело водила боками. Гретта уже давно соскочила с телеги и бежала рядом, но скотинке все равно требовался отдых и скрипнув зубами, женщина повела ее шагом по старой дороге вслед за собакой. До берега реки спасательная команда добиралась часа четыре. Гретта с ужасом смотрела на залитую кровью поляну и свежеобглоданные кости. Солнце уже давно перешло зенит и тени деревьев накрыли прибрежную плешь. Недвижное окровавленное тело хозяина под кустом рабыня увидела не сразу, а углядев, от горя чуть не рухнула на камни водопоя. Заржала лошадь и опомнившаяся женщина бросилась к кустам.