“Да вы, батенька прям артист… Или все же просто сволочь? Ладно, разберемся, однако. Не хочу быть Гудвином, буду лучше Дедом Морозом и пойду на охоту. Людям ням-ням, Рьянге радость, а мне еще и развлекуха вдобавок.”

А лес похорошел. Хвоя конечно здорово, но свежие листочки и мягкая трава это что-то! Да и елки весенними дождями словно отмыло. Только в лесу, перекинувшись в звериную ипостась, понял насколько груб нюх у несчастных двуногих. Даже частичная трансформация, всего лишь жалкая подачка Богини. Первой жертвой стал кролик-переросток. Бросок камня и зверушка споткнулась с разбитой головой прежде, чем Алекс сообразил, что охота началась маленьким, но весьма вкусным трофеем. Свежайшее мясо, а главное кровь, еще живая горячая кровь, которая льется из разорванной артерии еще трепещущей тушки. В голове мягко взорвалось и человеческое сознание уступило Зверю.

Они вместе с Рьянгой носились по лесу и охотились на всевозможную мелочь, уходящего времени Алекс не ощущал.

Эйфория пропала рывком. Опушка леса. Густые кусты. Высокая трава. Впереди в трех сотнях метров небольшое стадо. Пяток коров, красавец бык-трехлетка и четыре полугодовалых теленка. Добыча. Доступное мясо и живая горячая кровь. Живность вызывала неясные воспоминания. Новый выброс адреналина—появилась самая сладкая добыча—молодая разумная, человеческая самка, почти детеныш. Выброс адреналина, готовность к немедленному броску. Но на опушке затаился не просто зверь. Разум не покинул волколака, он просто стал другим. Жестокий, кровожадный охотник мгновенно рассчитал, что не стоит просто нападать разгоняя такую лакомую добычу. Откуда-то он знал, что стоит чуть-чуть подождать и самка пойдет в лес, где ее уже ничего не спасет. И прежде, чем горячая кровь из разорванного горла наполнит желудок, с человечкой можно будет славно поиграть. Это только у неразумных бывает гон, ему самка способна доставить много сладкого удовольствия в любое время, тем более, он уже давно не играл, не с волчиц же в конце концов пользовать. А в большом логове, где живет человечка, еще много самок. Охота будет интересной и долгой. Живых консервов хватит на год.

Особо сильный порыв ветра буквально бросил в лицо запах идущий от стада. Внезапно голову скрутила пронзительная боль и с памяти разумного зверя слетела пелена. Рина. Задыхаясь от боли, Чужак-оборотень все вспомнил и Зверь порыкивая и огрызаясь уполз куда-то в дальний закуток головы, окончательно прекратив туманить мозги и забирая с собой боль. Наслаждаясь новыми ощущениями, оборотень лежал и смотрел.

На поле перед опушкой паслось его стадо. И это его рабыня сейчас играла с его собакой, одновременно отталкивая любопытного телка. А его бык внимательно прислушивался к неясной опасности.

Ветер слегка сменился и донес слабый волчий запах.

“Однако северный лисица чуток не пришел мало-мало. Похоже у меня с Ихтиандром[14]одинаковые проблемы, тот чуть рыбой не стал, а я того и гляди, последние мозги потеряю. Это с бабами воздержание плохо, но в принципе неопасно, а вот зависать надолго в одной ипостаси воздерживаясь от трансформации похоже весьма чревато… Да и кровушка свежая нужна… Еще и человеческую стоит попробовать, не дай Богиня, в какой-нибудь драке случайно хватану с непредсказуемыми последствиями. Не-е-е лишних непоняток нам не надо, попробуем ограничиться стандартными неприятностями.”

В голове зазвенел колокольчик предупреждая об опасности, не сильно, но раздражающе, жизни похоже угрозы нет, но ощущалось некое недружелюбное присутствие со смутно знакомым запахом. Некто явно разинул пасть на его собственность. Звериный слух привычно просканировал ближайшие кусты. Оборотень зарычал мгновенно поддержанный Рьянгой. Волчья семейка—глубоко в мозгах мелькнуло, что на Аренге волкам неоткуда взяться, но если что-то похоже на волка, ведет себя по-волчьи, то пусть волком и называется—вышла на охоту. Алекс просто ощущал, что на сто метров правее, перед самой опушкой скопилось пара десятков серых тушек средней упитанности.

Рина играла с сестричкой Геры, но внезапно псина напряглась и вывернувшись из рук девушки, угрожающе зарычала.

—Ты что?

Закончить не успела, тяжелый хриплый рык рванул слух и ее накрыло тяжелое одеяло страха. Собака сорвалась с места и с истеричным лаем бросилась на теленка, отсекая его от опушки. Еще один рык донесся от леса и Рина с ужасом увидела, как к ней от опушки рванулись две серых стрелы. Она так и осталась сидеть на земле вцепившись от испуга в траву, а вокруг тяжело топая, неслись коровы и телята. Серые стрелы пересеклись и воздух разорвал отчаянный визг, вернув девочке слух. В ста шагах от нее огромное чудовище привстав на задних лапах, дралось с десятком волков. Дралось… скорее избивало. Кровь, клочья шкуры и куски мяса извергались вулканом смерти. Бешеное гавканье рвануло слух слева, у самого уха, перекрыв на мгновение рычание и визг на опушке, трое волков второй волны ухитрились миновать чудовище и устремились к опешившей Рине, а им навстречу, едва не свалив пастушку в траву, неслась мохнатая фурия в безнадежной контратаке. Но первым волков встретил бык. Рина не увидела, как пегая корова—любимица Лизы и вечная скандалистка увела стадо, бык же замер, наклонив голову. Прорвавшись, волки набрали огромную скорость и уже не смогли увернуться. От рывка тяжелой головы передовой взлетел в воздух с распоротым боком и сейчас бык с красными от бешенства глазами вбивал его ошметки в землю передними копытами. Второй волк все же извернулся, но покатился по траве—псина со всего хода таранила подставленный бок. Жить верной суке оставалось мгновения, зубы последнего прорвавшегося скрежетнули по металлическим шипам широкого ошейника двухслойной подметочной кожи. Но приоткрывшийся во время атаки волчий живот разорвал удар тяжелой лапы и Рина с радостным ужасом увидела как вторым ударом неизвестно откуда взявшаяся Рьянга просто сломала волку шею. Сбитый же с ног, подняться просто не успел. Неожиданный удар видимо ошеломил зверя и сука, извернувшись, успела вырвать клок из его горла, Рьянга с остервенением рвала уже практически труп.

Атака второй волны захлебнулась и ее остатки улепетывали в лес. Нападение продлилось минуту—две. Когда Рина опомнилась, стадо, скрывшись в пылевом облаке, уже быстро удалялось в сторону хутора, навоевавшийся бык неспеша бежал им вслед, время от времени издавая успокаивающее мычание. Рядом с девушкой тяжело дыша улеглась псина и тут же вывалила изо рта огромный красный язык.

—Рьянга, Рьянга!

Но ни золотой овчарки, ни страшного чудовища не было, они растворились в лесу. Рина тяжело поднялась, страх уже отпустил и тело напитала усталость. Ноги совсем не хотели шевелиться, но девушка поспешила на хутор. Как смогла. Стадо не догнать, да оно и само не заблудится, найдет дорогу, а вот здесь нужны старшие, волчья шкура—это же здорово, да и мясо стоит сохранить, собаки сожрут остатки лесных родственничков с огромным удовольствием, а если что, свинюшки помогут. А если уж совсем честно, то и люди с голодухи дрянь и похуже жрали.

Обед на хуторе окончился переполохом. Молодняк уже пил травяной отвар, а старшие бабы о чем-то встревоженно шептались, когда раздался крик Шейна:

—Стадо несется!

Через несколько минут в открытые ворота влетел самый шустрый теленок. Когда хуторяне столпились у ворот, стадо собралось почти полностью. Шейн, сидевший на сторожевой башенке, крикнул, что видит быка и пастушку.

—Выгуливай, выгуливай!—Лиза подзатыльниками отправила ребятню к скотине. Коровы конечно не призовые скакуны, но после такой пробежки вполне могут и копыта откинуть. Бык бежал ровной рысцой и к ее радости пребывал в прекрасном настроении. Последней примчалась Рина.

—Волки!

—Цыц, шмокодявка,—Зита мгновенно ухватила девчонку за ухо и уволокла ее во двор, пока Гретта чуть ли не хворостиной погнала малышню на огород.

—Где Едек? Нужно сказать хозяину, что на пастбище много мертвы…

—Мертвых?—Зита удивленно переглянулась с подошедшими Лизой и Греттой. Потирая ухо, Рина довольно обстоятельно и членораздельно поведала эпопею о страшной битве. Получила подзатыльник и отправилась за стол.