Долго беседовали в ее однокомнатной квартире. Когда он уже собрался уходить, она сказала:

- Подожди, Виктор, мне нужно с тобой поговорить, – посмотрела на него внимательно, и вдруг выпалила:

- А ведь я ведьма!..

У Вити от изумления открылся рот.

- Как?

- А что тебя удивляет, я с четырнадцати лет ведьма, – она спокойно и весело, наслаждаясь эффектом, смотрела в глаза. – Может, ты думаешь, что все ведьмы – старые противные бабки?

- Н-нет… Не знаю, – пролепетал он от неожиданности. – Но ведь Вы же, добрая…

- Добрая? Да, я добрая. И хотя знаю многие обряды и ритуалы, могу навести и порчу и сглаз, болезнь и саму смерть наслать, но могу и исцелить, убрать проклятье, в делах помочь… Еще ни разу не использовала я свои знания во зло.

Витю взяла оторопь, он как-то сразу забоялся.

- Я специально позвала тебя. Хочу погадать. Прошлое твое расскажу, а о будущем умолчу, будущее буду знать только я.

- Давай посмотрим ладонь, – она взяла его левую руку.

- Ну вот, все очень хорошо видно, – легко поворачивала кисть.

- Здоровье у тебя отличное, но ты должен за ним ухаживать. Проживешь долго, даже очень. Жизнь получится насыщенной событиями.

- А вот, вот, вижу, но промолчу… - колдунья с улыбкой смотрела в лицо.

- Что там? - Витя смутился. Он очень заинтересовался, но она молчала. Долго водила острым лакированным ногтем по линиям.

- Был у тебя недавно удар.

- Да отец…

- Умер, – продолжила она. – Я вижу. Вижу твою сестру, маму, их судьбы, но тебе не скажу. Передавай матери, чтобы она не волновалась и не жила прошлым.

Взяла его правую руку и стала с интересом изучать.

- А это что? Ну-ка, не может быть! – удивленно качала головой. - Ну, дорогой… Я, конечно, знала, но не думала, что настолько…

- А что? – испугался он.

- Не пугайся. Все нормально… - она ласково смотрела на него. – Давай, я пока кофе сварю покрепче, – и ушла в кухню.

Витя сидел ошарашенный, ничего не понимая. Екатерина Карловна вернулась, неся на черном подносе две дымящиеся чашки кофе и горсть сухих бобов.

- А ну-ка, давай бобы раскинем, – улыбнулась обаятельно.

Виктор долго тряс в руках сухие, твердые как камень, плоды. Разжал ладони и бобы упали, образовав некий узор. Женщина склонила голову, изучая получившийся рисунок. Он долго смотрел на ее рыжие крашеные волосы и думал, что не такая уж она и взрослая, и не особо полная. И если…

И сам ужаснулся своим мыслям. Екатерина Карловна резко подняла лицо и внимательно вглядывалась в его ускользающие глаза.

- Я знаю, о чем ты сейчас подумал! Отвечу тебе очень коротко – нет!

Витя в смущении пожал плечами, не зная, куда спрятать взгляд. – Как она догадалась? И правда, настоящая ведьма!

Она весело рассмеялась.

- Ладно. Будь проще, зови меня Катей, не такая уж у нас и разница в возрасте, лет семь-восемь, не больше. Но на людях я для тебя Екатерина Карловна. А об этом со мной – забудь.

- Извините… - Витя покраснел.

- Ничего, ничего, мы же друзья. Мне очень приятно, что ты увидел во мне женщину, а не упитанную тетку.

- Что Вы… - Виктор зарделся.

- Давай кофе пить, – Катерина уселась удобнее напротив, не сводя с него темно-серых глаз. Неторопливо повела удивительный рассказ:

- Когда-то, очень давно, девятилетней девочкой, я с матерью гостила у бабушки. Она заболела, и мы ухаживали за ней, помогали по хозяйству, смотрели за скотиной. Однажды вечером, сразу после захода солнца, поднялся сильный ветер, и началась настоящая пыльная буря. Мы смотрели из окна как по двору гуляют крутящиеся смерчи, поднимая в воздух всякий сор, щепки, обрывки бумаги… Весь этот кружащийся вихрь полностью закрыл небо. Все село едва виднелось, окутанное пыльной пеленой. Проскакивали ломаные линии ослепительных молний, раскаты грома не умолкали, раздаваясь сплошной канонадой, но дождя не было. В оконные стекла, будто кто-то стучал, умоляя впустить, электрическая лампочка часто мигала, раскачиваясь.

Вдруг раздался громкий жалобный стон, и мы с мамой, испуганные, побежали в спальню бабушки. Она сидела на кровати, схватив себя за горло. Худая, косматая, очень страшная.

- Уйди… - сдавленно захрипела она матери, бешено вращая белками глаз и непрерывно задыхаясь. – Уйди сейчас же! – и указала черной костлявой рукой на дверь. Мать в страхе попятилась. – А ты детка, обожди, – вцепилась в меня пальцами, будто клещами.

Я стояла полумертвая от ужаса. Мама вышла, и мне стало очень, очень страшно. За окном бесилась пыльная вьюга, в трубе пронзительно ревел ветер, лампа погасла, и мы находились в темном сумраке озаряемые лишь частыми вспышками молний.

- Я умираю, ухожу… - бабушка говорила с большим трудом. Лицо заметно осунулось и на глазах быстро чернело. Нижняя челюсть уже почти не закрывалась, и я в ужасе увидела леденящий оскал черепа. Ноги онемели, я была будто в оцепенении. Лишь боль от сжимающей руки не давала мне потерять сознание.

- Внучка! Я все, все передаю тебе, – слова давались с трудом, с долгими паузами. – Придет… - раздался страшный удар грома, дом задрожал. Синие вспышки мерцали не переставая. Бабушка закрыла истлевающее лицо свободной рукой.

- Придет… - оглушительный удар выбил окно, стекло разлетелось вдребезги, бабушка страшно закричала. Ворвалась мать, кинулась разжимать коченеющие бабушкины пальцы, освобождая мою руку. Я чувствовала, зримо осязала, как в меня вливается тягучая холодная волна, как меня будто поднимают танцующие по комнате пыльные воронки, и все слышала, ясно слышала душераздирающий бабушкин вопль:

- Придет… Жди… Жди…

Кое-как мама вырвала меня из цепенеющей бабушкиной руки. Унесла, громко плача и причитая, положила в кровать, обняла крепко. За окном медленно затихала пыльная буря, а дверь в бабушкину комнату ходила ходуном. Вскоре все успокоилось, и я уснула.

Помню, хоронили бабушку в закрытом гробу. На ее лице почти уже не было кожи…

Виктор слушал внимательно, ужасаясь услышанному.

- Страшно тебе? – Катерина горько усмехнулась. – А как было мне, ребенку?

Вите стало очень жаль ее. Он представил маленькую девочку, пережившую этот невероятный кошмар.

- Что же было потом?

- Я расскажу, позже. А пока давай посмотрим в твою чашку. Опрокинь левой рукой.

Виктор опрокинул чашку, и кофейная гуща расползлась по подносу.

- Ну-у… – протянула гадальщица, все прямо сходится во многих подробностях, – она удовлетворенно и весело потирала руки.

- А теперь ты должен заплатить мне за работу. Только не жалей денег. И это должна быть одна купюра – Катя иронично смотрела на него, а в глазах прыгали лукавые бесенята. Достала откуда-то игральные карты…

Витя вышел в коридор, вытащил из кармана деньги. Долго думал, какую купюру взять. Взял пятидесятирублевую, больше у него не было. На то время самая крупная купюра в стране была достоинством в сто рублей.

- Да, парень ты не скупой, – одобрила Екатерина Карловна. – Это хорошо.

Она заглянула в свою дамскую сумочку, достала бумажник.

- А я тебе сейчас разменяю, –  веером разложила на столе деньги. Двадцать пять, десять, пять, трехрублевую, и шесть рублевых банкнот.

- Вот тебе сдача, рубль я забираю себе. Теперь слушай внимательно. Когда у тебя будут неприятности, выбрось рублевую купюру за дверь. Если будут проблемы с женщиной, никак не сможешь забыть ее, хотя очень бы этого хотел – тогда подари, или потрать на нее трехрублевую купюру. Возникнут проблемы со здоровьем - какая-то болезнь или травма - на эти пять рублей купи необходимых лекарств, и все быстро пройдет. Если вдруг тяжело заболеют твои близкие или дорогие тебе родственники, ты должен пойти к церкви и подать десятирублевую купюру первому же попавшемуся нищему. А последнюю двадцатипятирублевую банкноту используй лишь в самом крайнем случае, когда возникнет смертельная опасность или крайне безвыходное положение. Ты должен сжечь купюру. И в ближайшее же время все наладится.