Перед своим концом гитлеровцы особенно назойливо твердили, что их гибель — это-де гибель всего немецкого народа, это гибель Германии. «Если война будет проиграна, — цинично говорил Гитлер, — немецкая нация должна исчезнуть. Этого хочет судьба. Бессмысленно пытаться обеспечить народ средствами к существованию, даже самыми элементарными, если в результате войны будет установлено, что наша нация слабее и будущее принадлежит нации Востока — России. Кроме того, в живых останутся только низшие существа, поскольку цвет немецкой нации погибнет» ¹.

Коммунисты, передовые деятели культуры и науки даже в период самого дикого разгула фашизма решительно выступали пробив отождествления фашистского режима и немецкого народа.

Советский Союз ни в тяжелейшие годы войны, ни впоследствии никогда не обвинял немецкий народ в кровавых преступлениях фашизма. Советское правительство не раз заявляло, что гитлеры приходят и уходят, а народ германский остается. Никогда не ставил Советский Союз и вопроса о наказании немецкого народа, никогда не жаждал какой-либо мести населению Германии. За недостаточную бдительность, за недостаточный отпор реакционным силам, разумеется, расплачивается вся нация, весь народ. Но было бы абсолютной несправедливостью объяснять приход фашистских авантюристов к власти, их разбойничье насилие характером народа. Тем более что дух сопротивления фашизму жил в немецком народе, на немецкой земле. Тысячи немцев вели самоотверженную борьбу против фашистских убийц, во имя освобождения немецкого народа, во имя подлинной Германии. Поэтому в конечном счете дело вовсе не в особом складе немецкого характера, не в свойствах немецкой психики, а в тех исторических условиях, в которых складывался в Германии монополистический капитализм, предопределивший приход к власти нацистов — этой, по выражению Рёпке, «клоаки немецкого общества»¹.

Особенно много буржуазные и мелкобуржуазные идеологи спекулировали и спекулируют по поводу мнимо мелкобуржуазного, плебейского характера фашизма, утверждали и утверждают, будто фашисты не только не пользовались поддержкой крупного капитала, а пришли к власти благодаря радикализированной мелкой буржуазии, деклассированным элементам, всякого рода авантюристам и даже уголовникам.

Так, один из теоретиков социал-реформизма Тальгеймер характеризовал фашизм как массовое движение, рекрутирующее своих участников из всех классов общества, и прежде всего из мелкобуржуазных слоев. Р. Левенталь (Пауль Серинг) видел социальную базу фашизма в первую очередь в деклассированных элементах и особенно в чиновниках, служащих и военных. Рост непродуктивных общественных сфер аппарата управления и армии, по его мнению, был тем симптомом социального распада, который якобы неизбежно вел к утверждению фашистской диктатуры.

Подобной путанице в вопросе об оценке классовой природы фашизма способствовал во многом тот факт, что среди участников фашистского движения, а также его лидеров действительно было немало выходцев из средних слоев и деклассированных элементов. Многие буржуазные и мелкобуржуазные теоретики поэтому и толковали фашизм либо как революцию, либо как Контрреволюцию (в зависимости от своей политической позиции) средних классов, направленную как против капитализма, так и против рабочего движения.

Причем, приписывая фашизму мнимомелкобуржуазный характер, многие немарксистские авторы зачастую характеризовали и характеризуют его в терминах социальной психологии и даже психиатрии.

Это было присуще, например, концепции 3. Фрейда, который связывал корни фашизма с «прочной» биологической основой. По мнению Фрейда, существование человека и всего человеческого рода определяется двумя инстинктами: инстинктом жизни (эрос) и инстинктом смерти (танатос). Инстинкт смерти выражается в бессознательной тенденции людей вернуться к состоянию неживой материи. Ему противостоит инстинкт жизни, который трансформирует стремление к самоуничтожению в агрессивность, направленную против других людей. Стремление к самоуничтожению свойственно не только отдельным индивидам, но и целым нациям, поэтому любые проявления межнациональной враждебности, в том числе войны, Фрейд рассматривал как способ самосохранения наций, преобразующий внутренние, разрушительные тенденции в обществе во внешнюю агрессивность¹.

В. Рейх, базируясь на фрейдистских идеях, также рассматривал фашизм исключительно как следствие подавления обществом изначально присущих человеку сексуальных инстинктов. Так, в своих книгах «Сексуальная революция», «Массовая психология фашизма» и других Рейх утверждает, что массовая фашизация — это прежде всего результат «общественного регулирования половой жизни людей», это ответ на подавление обществом, общественной моралью первичных инстинктов людей, их сексуальности, их «свободной игровой потенции» и т. д.²

Наряду с этим Рейх связывает происхождение фашизма с возникновением… «ножниц» между развитием экономического базиса, которое направлено влево (т. е. в сторону развития производительных сил, индустриализации и концентрации производства), и развитием идеологии широких масс, которое-де идет вправо³. Свой «вывод» Рейх сделал под впечатлением рассуждений одного из сподвижников Гитлера (в период еще до захвата власти) Отто Штрассера. Последний, ссылаясь на предательскую политику социал-демократии в 1914 и в 1918 гг., утверждал, что массы в период мирового кризиса, вопреки якобы надеждам марксистов, вместо того чтобы повернуть влево, качнулись вправо. Таким образом, утверждал Штрассер, основная ошибка марксистов была в том, что они чрезмерно переоценили экономику и недооценили душу и дух, не поняли, что именно они движут всем⁴.

По мнению В. Рейха, этот тезис Штрассера имел под собой известные основания, поскольку марксисты будто бы схематично и односторонне ставят идеологию в прямую зависимость от экономики и упускают из своего поля зрения обратное воздействие идеологии, социальной психологии на экономику, не учитывают отставания субъективного фактора от объективных условий человеческого существования. Тем самым марксисты сами якобы закрывают себе путь к выяснению причин того, почему целые социальные слои принимают идеологию, которая, по существу, враждебна их жизненным интересам. Именно этой ошибкой и воспользовались фашисты, чтобы отвоевать средние слои у коммунистов, считал Рейх.

Конечно, с такой трактовкой причин победы и популярности фашизма согласиться нельзя. Основоположники марксизма всегда решительно выступали против схематизации и вульгаризации марксизма, против экономического детерминизма, приверженцы которого прямолинейно сводили причины всех общественных явлений непосредственно к экономике, к экономическим отношениям. Марксисты всегда подчеркивали относительную самостоятельность идеологии, общественного сознания, их большое обратное влияние на сферу экономических отношений. Другое дело, что отдельные марксисты не застрахованы от упрощенного толкования связи экономики и субъективного фактора; однако это уже отступление от подлинной марксистской позиции. И, конечно, возможно, что в силу тех или иных причин довольно широкие слои трудящихся, прежде всего мелкобуржуазного происхождения, могут оказаться в тот или иной период в плену отсталых и даже реакционных взглядов.

Так произошло и в случае с фашизмом, когда немало трудящихся и в Германии и Италии оказались захваченными реакционной фашистской идеологией. Все это бесспорно. Но какие выводы из всего этого делает В. Рейх? Рейх всю ответственность за фашизм возлагает на импульсы, связанные с половым влечением. Рейх рассуждает следующим образом: буржуазные нравственные и религиозные нормы, традиции буржуазной и мелкобуржуазной семьи подавляют сексуальные влечения людей, создают подсознательную нравственную самоцензуру, препятствующую в конечном счете развитию протеста, к которому массы объективно толкает капиталистическая эксплуатация. Именно ограничения сексуальных устремлений буржуазной моралью еще с детства, по его мнению, делают человека боязливым, неуравновешенным, а в бюргерском смысле этих слов — порядочным и воспитанным существом. Именно такой тип человека, по В. Рейху, является наиболее приверженным фашизму и фашистской идеологии.