Более того, национальное чувство верноподданных все больше отождествлялось с шовинизмом господствующих классов. Шовинисты проповедовали превосходство немецкой нации, доказывали, будто национальное величие равнозначно военной силе и что война, направленная на порабощение других народов, является-де истинно национальным деянием.

Новым элементом, появившимся в шовинистической идеологии империалистических кругов Германии после поражения в первой мировой войне в 1918 г., является реваншизм, Реваншизм — это отнюдь не призыв к борьбе против несправедливостей Версальского договора. Реваншизм — это империалистическая идеология, предпосылкой которой является разочарование, вызванное крушением надежд на создание Германской мировой империи. Реваншизм нацеливает на войну во имя реванша за поражение, подогревает эмоции и сознание людей, обещая «возрождение». Ему, как правило, свойственно демагогическое утверждение, будто все внутренние бедствия проистекают из этого «случайного» военного поражения и реванш, следовательно, вновь приведет в порядок все немецкие дела. Поэтому реваншизм является шовинизмом империализма, потерпевшего поражение.

Основоположники научного коммунизма всегда указывали на опасность, всегда разоблачали коварную цель проповедуемых империалистическими идеологами расистско-националистических, шовинистических лозунгов. С марксистской точки зрения как нет никаких высших и низших рас, так и нет высших или низших наций и народов. Каждый народ внес свой вклад в культурное наследие человечества. Культура каждого народа неотделима от культуры человечества в целом. Национальная культура — продукт гораздо более широкого притока идей, нежели тот, который ограничен пределами национальных границ. Если, например, взять Европейский континент, то здесь, несмотря на длительные периоды соперничества и войн, в конечном итоге сложилась общая европейская культура, порожденная социально-экономическими эпохами готики, Реформации, Возрождения, промышленной революции.

Подлинно культурный человек в любой стране никогда не ограничивался своей национальной культурой. Он неизменно устремлял и устремляет свой взор к лучшему из того, что создано другой национальной культурой. Шекспир принадлежит всей Европе и всему миру, так же как Бетховен, Толстой или Рабиндранат Тагор.

Вопреки клеветническим измышлениям фашистов, огромный вклад в культуру человечества внес и русский народ. Без русской поэзии, русской литературы невозможно представить мировую цивилизацию, мировую культуру.

Что же касается фашистских попыток создать некую «чистую» арийскую культуру для немецкого народа, то они обернулись уничтожением как мировых культурных ценностей, так и культурных достижений немецкого народа. Лишь благодаря победе советского и других народов над фашизмом была спасена мировая, в том числе и немецкая, культура.

Разоблачая расизм и шовинизм фашистов, советские ученые еще в 40-х годах подчеркивали, что расовая идеология, нелепые рассуждения о «чистоте крови», о нации как «метафизическом, трансцендентном абсолюте» и т. п. — это, с одной стороны, практически весьма удобный способ скрыть убожество мысли и абсолютное невежество, ибо сей бред не требует каких-либо знаний или какой либо аргументации; с другой стороны, провозглашение этого мировоззрения открывает совершенно исключительные возможности для террора и искоренения целых народов и государств.

Расизм, безудержный национализм и шовинизм были в фашистской идеологии «теоретической» базой жестокого культа насилия и войны. Фашистские «теоретики» назойливо твердили: война— высшая цель и смысл жизни нации, необходимое средство очищения народа от всякой скверны. Война — первопричина динамики жизни и одновременно источник всех человеческих ценностей. Она — школа геройства и товарищества, она приобщает индивидуума к народному сообществу. Нация укрепляется числом солдат, которых она имеет, количеством битв, в которых она участвует.

Конечно, фашистские славословия войне опять-таки не были оригинальны. Уже в начале века империалистические круги желали войны, готовились к ней и, разумеется, обосновывали и оправдывали ее. Кровавая бойня первой мировой войны ничему не научила империалистов. Для них по-прежнему война была «необходимой предпосылкой прогресса цивилизации». В изданной в 1935 г. книге «Тотальная война» генерал Людендорф, военный преступник, все сделавший для затягивания первой мировой войны, цинично утверждал: «Война и политика служат выживанию народа, война есть высшее выражение народной воли к жизни. Поэтому политика должна служить ведению войны… Подобно тому как мы не можем избежать смерти, мы не в состоянии избежать и войны… Это судьба всякого живого…»¹

Апология империалистической войны и утверждение культа солдата были важнейшей составной частью идеологической системы нацизма. Фашистская пропаганда назойливо твердила, что фашистское движение «имеет духовное происхождение в августовских днях 1914 года» (т. е. в тех днях, когда германские милитаристы начали первую мировую войну), когда «весь германский народ в стихийно вспыхнувшем воодушевлении поспешил взяться за оружие». Отмечая двадцатилетие со дня развязывания первой мировой войны, фашисты ставили перед собой следующую задачу: «Всему нашему народу дать теперь картину того великого, что было пережито, что двадцать лет назад поставило наш народ на его настоящий путь и что внешне и внутренне неким образом определяюще повлияло на каждую отдельную личность». И далее: «Прежде всего мы должны у живущего вместе с нами поколения пробудить и углубить сознание того, что солдатское поведение и солдатские действия должны быть неотъемлемой частью государственного творения»².

Фашизму нужны были не рассуждающие и думающие люди, а выдрессированное, одержимое шовинистической ненавистью солдатское стадо, готовое безоговорочно уничтожить всех, кого фашисты назовут «врагами немецкого народа». Расистские, шовинистические измышления фашистов были призваны «открыть» «глубинные» корни агрессивности и ненависти в самой человеческой натуре, пробудить в человеке его самые низменные инстинкты. Отсюда у фашистских теоретиков и безудержная зоологизация всего понимания личности. Они доказывали, что неверно считать, будто отличие человека от животных состоит в том, что у животных господствует инстинкт, а у человека — интеллект. Инстинкты раскрываются как источники силы и у человеческого существа, влечения же могут быть рассмотрены как врожденные силы инстинктов.

Фашисты откровенно объявляли идеалом «нового человека» солдата, жестокого, жаждущего крови солдата. В войне с «врагом» не должно быть никакой жалости, никакой пощады. «Никакой жалости, жестокость… Сильнейший владеет правом. Нужна величайшая жестокость», — цинично разглагольствовал Гитлер. «Кто может оспаривать мое право уничтожать миллионы людей низшей расы, которые размножаются как насекомые? — продолжал фюрер. — …Будущая война будет ужасной, кровавой, жестокой. Но война наиболее жестокая, война, которая не будет делать разницы между военными людьми и мирными жителями, будет также войной наиболее приятной. Я хочу войны, и все средства для меня хороши. Война будет вестись по-моему, война — это я»³.

По отношению к «врагам» фашисты не признавали никаких моральных принципов, напротив, оправдывали самые бесчестные поступки, более того, возводили их в ранг доблести и образцов для подражания, если они служили интересам расы и нации. Верность фюреру — вот единственный «нравственный» принцип, которым должны были руководствоваться арийцы. В отношениях с представителями других рас и народов такие принципы, как честь, совесть и т. п., исключались¹. Гитлер лично провозгласил человеконенавистнический тезис: «Я освобождаю человека от унижающей химеры, которая называется совестью… Я имею то преимущество, что меня не удерживают никакие соображения теоретического или морального порядка… Я провожу политику силы, не беспокоясь о мнимом кодексе чести»².