«Мираж», — подумал Рейнсфорд. Но, подойдя к высоким железным воротам с колоннами и открыв калитку, он убедился, что это не мираж. Перед ним была массивная дверь с висевшим на ней молотком.

Он поднял молоток, чтобы постучать в дверь; молоток заскрипел, точно он никогда не употреблялся. Он опустил его, — раздался такой громкий стук, что он вздрогнул от неожиданности. Послышались шаги за дверью, но никто не открывал. Рейнсфорд еще раз поднял молоток и еще раз опустил его. Дверь вдруг отворилась, отворилась так неожиданно, словно она была на пружинах, и Рейнсфорда ослепил целый поток блестящего света. Первое, что он мог различить, — это огромного человека, какого ему никогда еще не приходилось видеть, настоящего великана, с черной бородой по пояс. В руке великан держал громадный револьвер и направил дуло его прямо в сердце Рейнсфорда. Два маленьких глаза, скрытые косматыми бровями, впивались в него.

— Не бойтесь, — сказал Рейнсфорд с улыбкой, которую он считал обезоруживающей, — я не грабитель. Я упал за борт яхты. Я житель Нью- Йорка, Меня зовут Сангер Рейнсфорд.

Угрожающий взгляд великана не изменился.

Он не подал вида, что понял слова Рейнсфорда, или хотя бы, что он слышал их.

— Я — Сангер Рейнсфорд из Нью-Йорка, — повторил Рейнсфорд. — Я упал за борт яхты. Я очень голоден.

Вместо ответа великан взвел курок.

Вдруг он приложил свободную руку ко лбу по-военному и стал на вытяжку: по широкой мраморной лестнице спускался другой человек — тонкий, изящный мужчина в сюртуке.

…Казак стал на вытяжку…

Он подошел к Рейнсфорду и протянул ему руку.

Приятным голосом он сказал:

— Мне доставляет большое удовольствие и делает честь видеть в своем доме мистера Сангера Рейнсфорда, знаменитого охотника.

Рейнсфорд машинально пожал протянутую ему руку.

— Я читал вашу книгу об охоте на тибетских леопардов. Я — генерал Царев.

При первом впечатлении этот изящный мужчина показался Рейнсфорду удивительно красивым; было в его лице что-то в высшей степени оригинальное, необычное: он был высокого роста, в летах, — его волосы уже начинали седеть, но густые брови и закрученные по-военному усы были черны, как ночь. Глаза тоже были черные и очень острые. Скулы слегка выдавались, но в чертах лица чувствовалась породистость и властность. Повернувшись к великану в военной форме, генерал подал рукой знак. Тот сунул револьвер за пояс, отдал честь и отошел, в сторону.

— Мой Иван — удивительно сильный малый, — сказал генерал, — но, к несчастью, глухонемой и немного дикий.

— Он русский?

— Да, казак.

Потом генерал подозвал Ивана и что-то сказал ему одним движением губ.

— Пожалуйста, мистер Рейнсфорд, идите за Иваном. Я собирался обедать, когда вы пришли. Теперь я подожду вас. Мне кажется, мои костюмы будут вам как раз впору.

Рейнсфорд последовал за безмолвным великаном. Они вошли в огромную спальню с роскошно отделанным потолком. Иван подал ему сюртучную пару.

Столовая, в которую провел его Иван, была обставлена с неменьшей роскошью, чем спальня. Она напоминала зал в замке барона феодальных времен с ее дубовыми панелями и высоким потолком, с ее огромным трапезным столом, за которым легко могло усесться два десятка человек. Стены были украшены головами львов, тигров, слонов, оленей, медведей; более крупных по размеру и более совершенных экземпляров Рейнсфорду никогда еще не приходилось встречать.

За огромным столом генерал сидел один.

— Мы будем пить коктейль, — сказал он.

Коктейль оказался превосходным, и Рейнсфорд заметил, что все убранство стола было великолепно — столовое белье, хрусталь, серебро, фарфор.

На первое был подан прекрасный борщ со взбитыми сливками.

— Вы, наверное, были удивлены, — сказал генерал, — что я узнал ваше имя. Я, видите ли, читаю все книги, имеющие отношение к охоте, выходящие на английском, французском и русском языках. У меня только одна страсть в жизни, мистер Рейнсфорд, — охота.

— У вас здесь великолепная коллекция голов, — сказал Рейнсфорд. — Особенно эта вот голова буйвола с мыса Доброй Надежды. Головы буйвола подобных размеров мне еще не приходилось видеть.

— Да, это было настоящее чудовище.

— Он попытался вступить с вами в борьбу?

— Он подбросил меня рогами, и я сильно ушибся о дерево, — сказал генерал. — Он проломил мне череп, но я вовремя всадил ему последнюю пулю.

— Я считаю, — сказал Рейнсфорд, — что буйвол с мыса Доброй Надежды— самое опасное из всех диких животных.

Одну минуту генерал молчал. Он улыбался своей многозначительной улыбкой, показывая острые зубы за красными губами. Затем произнес медленно и уверенно:

— Нет, вы ошибаетесь, сэр. Буйвол не есть самое опасное животное. — Он медленно отхлебнул вина. — Здесь, на этом острове, в моем распоряжении имеется более опасная дичь.

Рейнсфорд выразил удивление.

— Как? Разве здесь водится крупная дичь?

— Ну, конечно, не местного происхождения. Мне приходится ввозить ее сюда.

— И что же вы ввозите, генерал? — спросил Рейнсфорд. — Тигров?

Генерал опять улыбнулся.

— Нет, — сказал он. — Охота на тигров давно уже перестала интересовать меня. Она уже не вызывает во мне восторга, в ней нет той опасности, которая волнует. А я живу ради опасности, мистер Рейнсфорд.

— Но какая же дичь… — начал было Рейнсфорд.

— Об этом я скажу вам после, — прервал генерал. — Вы будете очень заинтересованы, я в этом уверен. Мне кажется, я могу сказать, при всей моей скромности, что я додумался до необыкновенной идеи. Я придумал охоту, дающую охотнику совершенно новые ощущения… Можно вам налить еще стакан портера, мистер Рейнсфорд?

— Благодарю вас, генерал.

Генерал наполнил оба стакана и продолжал.

— После переворота в России я уехал за границу, так как оставаться на родине было неразумно для царского офицера.

Почти все свое состояние я еще раньше вложил в американские банки и теперь все свое внимание я сосредоточил на охоте, — серые медведи — в вашей Америке, крокодилы — на реке Ганге, носороги и буйволы в Африке, и охота начала надоедать мне. А охота, — как я уже сказал, — это цель моей жизни.

Тогда я прямо поставил, себе вопрос: почему охота меня более не привлекает? Ответ был простой: охота перестала быть для меня тем, что определяется словом «спорт». Для меня все было слишком легко.

…Для меня все было слишком легко…

Генерал закурил новую папиросу.

— Никакое животное не могло уже уйти от меня. И тогда у меня, словно по вдохновению, явилась мысль, что мне нужно выдумать для своей охоты новое животное…

— Новое животное?.. Вы шутите, генерал! — вскричал Рейнсфорд.

— Мой милый друг, — сказал генерал, — есть на земле одно животное, которое умеет разумно мыслить… Вы понимаете, о ком я говорю?

— Я боюсь поверить, что вы говорите все это всерьез, генерал…

— А почему вы думаете, что я говорю не всерьез? Ведь я говорю об охоте.

— Об охоте? Боже мой, генерал, ведь то, о чем вы говорите, — обыкновенное убийство!..

Генерал добродушно рассмеялся.

— Я отказываюсь верить, чтобы такой культурный и вполне современный молодой человек, как вы, мог иметь такие романтические взгляды на ценность человеческой жизни.

Несомненно, ваш опыт на войне…

— Не дает мне права хладнокровно совершать убийство! — горячо закончил Рейнсфорд.

Генерал весь затрясся от смеха.

— Вы кажетесь мне удивительно смешным с вашими наивными взглядами на жизнь. Держу пари, что вы забудете о своих высоких идеях, когда отправитесь со мной на охоту.

— Благодарю вас, я охотник, а не убийца.

— Странно, — сказал генерал, нисколько не смутившись, — опять это неприятное слово. Но я докажу вам, что ваши строгие взгляды совершенно ни на чем не основаны.