— Я не могу допустить подобной комедии, синьор Леонардо, — заявил он. — Юноша мертв, убит рукой неизвестного человека. Мы не можем делать вид, будто ничего такого не произошло. Наша святая обязанность, отыскать негодяя, совершившего это злодеяние, и отдать его в руки правосудия.

— Мастер, вы не можете бросить тело нашего доброго Константина! — воскликнула я прежде, чем он успел что-то ответить. — Он был… был моим другом и вашим верным учеником. Он не заслуживает того, чтобы его бросили на произвол судьбы! Не лучше ли вам пойти к стражникам и сообщить им о преступлении, чтобы они попытались задержать убийцу?

Леонардо в знак протеста вскинул руку. Выражение его лица сделалось таким же суровым, как и у моего отца.

— На твоем месте я не стал бы столь поспешно возмущаться, Дино. Погоди, я сейчас все объясню… Но прежде я должен показать вам то, что нашел в кошельке Константина.

С этими словами Леонардо извлек из-под складок плаща тоненькую стопку сложенных в несколько раз бумажных листов. Затем развернув и разгладив их, молча протянул моему отцу. Тот принялся рассматривать чертежи, и я нахально заглянула ему через плечо.

Мне было достаточно беглого взгляда, чтобы понять: страницы исписаны рукой Леонардо. Это был хорошо знакомый мне зеркальный почерк мастера — строчки шли справа налево. Так мог писать только Леонардо и никто другой. Что касается чертежей, сопровождавших текст, то они изображали части нашей летающей машины, которую мы испытывали в первой половине дня. Я также заметила, что края листов неровные. Скорее всего, вырваны из принадлежащей мастеру тетрадки.

Я осмелилась высказать свои предположения вслух, за что удостоилась благосклонного кивка учителя.

— Тетрадь, содержавшая ранее эти листы, лежит на столе в моей мастерской, — пояснил Леонардо и пожал плечами. — Не могу сказать, когда именно они были вырваны из тетради, но точно помню, что наброски эти были сделаны примерно месяц назад. У меня нет привычки пересматривать заново работу, после того, как она перенесена на бумагу. Таким образом, если бы не сегодняшний трагический случай, наверняка прошло бы несколько недель, прежде чем я обнаружил их пропажу.

— Вы считаете, что эскизы летательной машины и стали причиной убийства несчастного юноши? — поинтересовался мой отец.

Леонардо кивнул.

— Как я уже рассказывал вам в день вашего приезда, герцог чрезвычайно заинтересован в создании летательной машины. Он очень опасается, что договор с Францией будет разорван.

Мастер произнес последние слова едва ли не шепотом, хотя его никто не мог услышать, кроме нас с отцом.

— Об этом почти никто не знает, но Моро и его доверенные лица готовятся тайно встретиться с послами французского короля, — продолжил он. — К тому же головной болью остаются соседи… Особенно шаток мирный договор с новоиспеченным союзником, герцогом Понтальбы. Главная сила Лодовико — его сухопутные войска, но их явно недостаточно, чтобы безраздельно господствовать в этом краю.

Леонардо поднял вверх палец и заговорил снова.

— Если Моро докажет, что способен господствовать и в воздухе (ничего подобного до сих пор в истории не было!), все его проблемы будут решены. Соседям ничего не останется, как подчиниться ему. Но если кто-то другой сумеет стать властелином небес раньше, то и герцог, и весь Милан окажутся под владычеством другого человека.

Рассуждая о возможном развитии событий, Леонардо сохранял свойственное ему скромное выражение лица.

— Безусловно, нельзя исключать вероятности того, что кто-то другой в нашем краю обладает разумом, способным придумать такую же машину, — продолжил Леонардо. — Однако слава о таком гении непременно достигла бы моих ушей, точно также как и слух о моей репутации распространился по всей Флоренции. И поскольку нам неизвестно о таком человеке, то вряд ли такое изобретение на стороне возможно. Однако если кто-нибудь получит доступ к моим чертежам и записям, то… — мастер снова пожал плечами. Вернув ему листки, мой отец задумчиво погладил бороду.

— Ваши рисунки, насколько я вижу, очень подробны. Заполучив их, человек с острым умом и склонностью к творчеству сможет самостоятельно построить летательную машину, — признался он. — Но если именно таково его намерение… Кто бы он ни был, союзник или враг герцога, неужели он окажется настолько дерзок, что отправит шпионов с заданием украсть вашу модель? И почему тогда убили вашего ученика, а эти листки не взяли с собой?

— Те же самые вопросы не дают покоя и мне. Я не хочу никому сообщать о смерти Константина до тех пор, пока не поговорю с Моро.

С этими словами Леонардо направился к тому месту, где лежал мой бездыханный товарищ. Я неохотно последовала за ним. Отец, положив руку мне на плечо, зашагал со мной рядом.

Я облегченно вздохнула, увидев, что лицо и верхняя часть туловища Константина накрыты той же самой тканью, в которую раньше была завернута модель летательной машины.

«Как хорошо, — подумала я, — что лица убитого не видно».

Увы, не успела эта мысль посетить меня, как Леонардо опустился возле неподвижного тела на колени, убрал ткань, открыв взгляду бледное лицо с заострившимися чертами, и бесстрастно произнес:

— Теперь нам нужно каким-то образом связать похищенные чертежи с Константином. У меня две версии произошедшего, — продолжил он. — Первая. Константин случайно обнаружил, что кто-то украл чертежи — может быть, даже поймал вора на месте преступления — и попытался отобрать их. Однако его попытка не увенчалась успехом, и он встретил отпор. Вор не пожелал, чтобы о его преступлении узнали окружающие, и решил убить Константина. — Мастер замолчал и, потянув за ткань, открыл нашим взглядам окровавленную стрелу, которую извлек из спины убитого. Короткая стрела лежала возле груди юноши, напоминая убитую птицу. На наконечнике и тонком деревянном древке запеклась кровь. Я содрогнулась, понимая, что этот образ мне никогда не стереть из памяти.

— Вторая версия, — снова заговорил мастер. — Константин сам похитил чертежи, возможно, выполняя чью-то волю или желая найти такого человека, кто щедро заплатил бы за такие ценные сведения. Однако что-то пошло не так — может быть, предал кто-то из похитителей — и юношу убили.

— Нет, мастер, — возразила я и покачала головой. — Константин ни за что не предал бы вас. Или вы забыли, что в последние мгновения жизни он звал вас на помощь. Не стоит обвинять его. Ведь он уже не может опровергнуть ваших обвинений.

Леонардо еще на секунду задержал взгляд на лице убитого юноши и вновь закрыл его куском ткани. Затем, вздохнув, встал и отвел нас на почтительное расстояние от тела погибшего.

— Поверь мне, мой мальчик, мне самому не хочется плохо думать о Константине, — сказал он. — Но пока мы не установим истину и не найдем убийцу, мы должны быть готовы к любым объяснениям.

Разгладив на груди плащ, покрытый следами засохшей крови, Леонардо повернулся к моему отцу.

— Тот способ, каким злодей убил Константина, может стать ключом к разгадке личности убийцы. Согласитесь со мной. Арбалет — не оружие простолюдина, им чаще вооружены солдаты или люди благородного звания. Кстати, вы обратили внимание на стрелу, лишившую жизни несчастного юношу?

— Похоже, она изготовлена из какой-то твердой породы дерева, скорее всего, английского тиса, да и оперение перетянуто опытной рукой, — ответил отец. — При этом стрела очень короткая. Скорее всего, она выпущена из столь же малого оружия, которое крепится при помощи простого рычага…

Мне тотчас пришли на ум арбалеты, которыми вооружены солдаты герцога. Оружие такого рода требует не столько умения, сколько большой физической силы. Этот широкий боевой лук, установленный на длинном упоре и на малом расстоянии, является куда более грозным оружием, чем традиционный лук, хотя и не отличается высокой точностью. Но если стрелок, обладающий не слишком большой силой, может без особых усилий выпустить стрелу из длинного лука, то для того, чтобы привести в действие арбалет, требуется немалое усилие.