Не выдержав, зарыдала, по телу прошлась волна дрожи, рыдания оголили разум. Я не понимала, что происходит, не понимала, почему так больно, почему путаются мысли, почему страх захватывает целиком, мешая сосредоточиться. Что ей от меня нужно? Кто такая Мара? Кем я была раньше, что все так сильно меня ненавидят? Эти вопросы напоминали лихорадку, сумбурные, путанные и пугающие до чёртиков. Не могла остановить себя, и это злило незнакомку.

— Это то, что я хочу сделать с тобой, — цедит девушка, почти нежно проводя рукой по моим щекам — прикосновения-ожоги, ведь она крепко избивала меня, пока я не проснулась. — Лишить даже шанса на то, чтобы понять, кто ты такая. Мразь, мерзость, извращение природы! Всё это твои синонимы, дорогая. Ты сродни тем тварям, что ходят по ночам, ты выродок, и скоро я избавлю этот мир от твоего присутствия!

— И никто тебя не спасёт, — прошептала прямо в ухо она. — Единственное, что ты должна знать — это имя того, кто отправит тебя на тот свет, сверкающая. Запомни его, дорогая, его ты унесёшь в могилу — Хэл!

***

— Дамы и господа, позвольте вам представить уникальное и захватывающее зрелище! Сегодняшнее представление будет отличаться от обычных номеров и уверяю вас — оно будет стоить затраченных денег! — звонкий голос девушки по имени Хэл разносился по вытянутой площади заброшенного центра.

Судя по остаткам облицовки и другим косвенным признакам до конца света это был огромный гипермаркет с множеством этажей с открытыми балконами. То, во что нынешние обитатели превратили это место, иначе как Ямой назвать нельзя. Теперь стало понятным, почему подобные места так назывались. Ямы — это бывшие гипермаркеты с неприступными стенами, заблокированными первыми и вторыми этажами, зарешёченные, превращённые в изолированные крепости. И сейчас я находилась в самом центре на самом последнем этаже. На краю.

Яма освещалась весьма тускло, балконы этажей терялись во тьме, скрывая лица зрителей. Лишь яркий свет зрачков выдавал в них нелюдей. Они свистели, топали ногами и улюлюкали и походили на самые настоящие отбросы общества, требующие хлеба и зрелищ. Похоже этим зрелищем сегодня буду я.

Передо мной трамплин, а внизу длинный коридор, закрытый по бокам бетонными плитами. Второй и третий этажи закрыты решётками, а на полу видны бурые следы. Единственное яркое пятно во всём здании — то, что можно назвать ареной. Высота метров пятнадцать—двадцать, голова кружится и волосы встают дыбом. Ведь не трудно догадаться, что ждёт тебя внизу.

А пепельноволосая наслаждалась представлением. Её голос разносился над помещением отражаясь в сердцах присутствующих. Она была их лидером, она была Цезарем этой Ямы и сегодня девушка приготовила для собравшихся новое представление.

Меня грубо держат за локоть, не давая возможности пошевелиться. Вынуждена слушать и видеть их радость, тогда как сама чуть ли не падала от усталости и боли. Удары Хэл пульсировали, нарывали, превращаясь в свинцовые пустоши на моём теле и лице. Девушка била от души, но не стремилась убить с одного удара, поэтому рёбра остались целы, но во рту был привкус крови. Перед глазами всё двоилось и лишь мужчина-охранник, державший за руку, не давал упасть. Губы пересохли, а от страха хотелось плакать. Вот только слёз не было. Как не было и настоящего ужаса. Я была слишком ошеломлена переходом из прошлого в настоящее. Слишком быстро всё случилось и слишком многое было мне чуждым. До сегодняшнего дня я не встречала ни вампиров, ни других сверхъестественных созданий. Они не задерживались в нашем городе, зная суровый нрав Алекса, главы города.

— Посмотрите на неё, посмотрите внимательно! — в её голосе интрига, она завлекает зрителей, отчего они стонут, глядя на нас. — Маленькая невинная жертва, — с тонкий, злой, но женственной иронией протянула девушка, подходя ко мне и хватая за подбородок. — Так бы и съела! Ням-ням-ням! — она провела языком по моей щеке, заставляя болезненно скривиться. — Но нет, мои дорогие, эта девочка не получит быструю и лёгкую смерть в моих руках. Она — наше представление, наше наслаждение, наша страсть к боли и насилию. Сегодня мы посмотрим на самую зрелищную смерть!

Боже, они хлопаю! Они скандируют её имя! И я не выдерживаю, слёзы текут по лицу смешиваясь с кровью. Хэл смотрит так, словно высасывает из меня свой персональный кайф. Забирает мою жизнь, оставляя безвкусную оболочку до краёв наполненную криком. Мне хочется молить о пощаде, но не успеваю это сделать.

— Сама пойдёшь или мне столкнуть тебя вниз? — холодно восклицает она, перехватывая мой локоть и выводя к трамплину. — Прыгай и может тебе повезёт и ты свернёшь себе шею.

Остаюсь одна на краю смерти. Мне трудно удержаться, доска под ногами прогибается, а свист в ушах усиливается смешиваясь с приливом крови к голове. Мои руки связаны за спиной, я всё ещё плохо вижу из-за боли в голове. Мне тяжело держаться ровно, от усталости теряю равновесие, но ведь не это самое жуткое. Отчаяние и агония жертвы — вот, что такое этот трамплин. Ведь я не знаю, что меня ждёт внизу.

— Да боже мой! — нетерпеливый голос за спиной и она толкает меня вперёд.

Мой крик отражается от стен, всё смешивается в серо-оранжевый цвет, этажи мелькают один за другим и я быстро достигаю пола. Крик обрывается вместе с воздухом, раздаётся хруст, слышимый только мне и острая боль от плеча до поясницы огнём проводит свои границы чувствительности. С возвращением воздуха возвращается и мой полустон-полукрик.

Переворачиваюсь на живот, с трудом поднимаюсь. Кажется, сломала руку. Жуткое везение, ведь могла свернуть шею. Но мне видна их радость. От этого не чувствую, что повезло остаться в живых. Здесь на первом этаже вижу то, чего не видела на последнем — подобие металлических ворот с небольшими окнами, забранными толстыми решётками. Они напротив меня и я не хочу знать, что находится за ними.

Толпа надо мной беснуется, теперь имя Хэл сменилось словом: «Ворота! Ворота! Открыть ворота!»

— Вы никогда не знаете, что будет в следующий раз за этими вратами!

Удивительно, но даже здесь голос Хэл кажется таким близким. Как она умудряется не слишком сильно повышая голос доставать до меня?

— Эта моя интрига для вас, мой сюрприз! И нынешние звери вас не разочаруют! — торжественно повышая голос, кричит Хэл и толпа вторит ей в ответ.

— Нет, нет-нет-нет, — качаю головой, спиной отступая к противоположной стене.

— Открыть ворота! — кричит девушка и я уверенна — в этот момент она не сводит с меня глаз.

— Пожалуйста, нет!

Теперь знаю, что такое отчаяние. Это когда ты просишь о помощи, зная, что нет ни малейшего шанса спастись. Мой крик тонет в их бешенном зверином вое. И ты понимаешь, что настоящие звери сидят на трибунах. Сытые монстры, наслаждающиеся болью молодой избитой девушки.

Ворота медленно, под действием простейших рычагов, открываются, а я натыкаюсь на стену и сползаю вниз. Мой взгляд неотрывно смотрит вперёд, мне страшно даже моргнуть, не говоря уже о том, чтобы отвернуться. Хочу закричать о помощи, но сил нет, как не будет и спасения. Меня отправили умирать, как будто бы я в древнем Риме, в Колизее, на арене смерти.

Глаза щиплет от бесконечных слёз, опухла от безнадёжности, меня колотит крупной дрожью, отражающейся во всём теле. Открытая рана — теперь это мой синоним.

— Нет, — шепчу еле слышно, когда ворота открылись.

За ними мрак, за ними смерть. От яркого освещения арены мне не видно, что должно выйти оттуда. Сердце ускоряет свой бег, а крики зрителей очень быстро, словно по мановению волшебной палочки смолкают. Не слышен даже шёпот, все затаили дыхание и мне начинает казаться, что моё сердце сродни громовым раскатам. Непрекращающийся шум в ушах, мне кажется, что оно сейчас разорвётся от неизвестности, от почти бесконечного ожидания.

И раздаётся рык. Он похож на крик ястреба-перепелятника, острый, словно по стеклу когтями режущий. От крика покрываюсь мурашками, пытаясь заставить себя не дышать. Беспомощно озираясь по сторонам, понимаю — это мой конец. Ведь любой житель нового мира знает этот крик.