Осознание этого никак не повлияло на мою ярость.

— Ты уважал такого неудачника, как я? — спросил он, его взгляд притупился, выражая сомнения.

— Да, — подняв руку, я вытер ей саднящую рану на моих сухих губах. — До того самого первого раза, когда ты ударил меня за то что я просто хотел быть таким как ты. — Я хотел показать тебе, что мог быть той звездой, которой ты хотел, чтобы я стал.

Отвернувшись, Донни прикрыл глаза и выдохнул.

— Ладно, ты сделал намного больше, чем я сам. Я видел тебя по телеку, сын. Ты знаменитость, – какой я сам хотел стать. Ты, в самом деле, забрался туда, — его взгляд был пустым, когда он повернулся ко мне. — Думаю, что, в конце концов, мы не очень похожи.

— Нет, — сказал я, чувствуя, как кольнуло в пояснице. — Мы совсем не похожи. — И никогда не будем. — Я здесь для того, чтобы напомнить об этом себе самому. Я собираюсь убедиться в том, что никогда не стану таким как ты.

В темноте камеры мой отец заерзал на месте.

Увидев его таким – скрючившимся, с лицом, прорезанным страданиями – я сжег все воспоминания в глубине моей души. Вот таким был мой отец, и хотя мы были с ним одной крови, наши сердца всегда были разными.

Я требовал совершенства от Лолы точно так же, как когда-то это делал мой отец со мной. Я ощутил страх, когда увидел, как ее талант пошел вверх, осознавая, что мир захотел бы ее также страстно, как и я сам желал этого каждую секунду. Я потерял рассудок от самой мысли о том, что она ускользнет, говоря самому себе, что должен был сделать все, чтобы удержать ее рядом с собой...

Но я не был таким как мой отец.

И я бы никогда не позволил себе стать таким же озлобленным человеком, как он.

Развернувшись на каблуках, я засунул руки в карманы.

— И еще одно, прежде чем я уйду, и больше никогда не буду тратить свое время на то, чтобы думать о тебе снова, — мои легкие трепетали, испытывая удовольствие от глотка свежего воздуха. — Что значить быть хорошим гитаристом? — Он стоял неподвижно, наконец, поднявшись в полный рост, я все-таки привлек его внимание. Но я этого больше не хотел. — Искренность, — одно единственное слово, которое заставило замереть воздух во всей тюрьме. — Мой ответ это искренность. Вот, почему ты никогда не мог сделать это. — И почему это могла сделать она. Та красивая, чертовски гениальная девочка, которая с самого начала знала ответ на вопрос.

Его губы пришли в движение, негромко произнося это слово:

— Искренность? Ты думаешь, что это то, что имеет значение?

— Да, — в моем голосе не было никакой дрожи сомнений. Как такое возможно? — Это то, что дает людям возможность быть самими собой, быть свободными и непринужденными. — Это то, что удержит нас с Лолой вместе.

Стук моих каблуков раздавался в бетонном коридоре. Я ни разу не оглянулся назад, даже для того, чтобы получить подтверждение, что мой отец смотрел на меня с сожалением, которое мне так хотелось увидеть на его лице, когда я был еще подростком.

Я, наконец, покончил со своим отцом.

Но было еще одно, что мне нужно было сделать, прежде чем я смогу вернуться к Лоле.

Джонни сделал глоток своего кофе. Было видно, что он уже был холодным, так что мне стало интересно, как долго он уже пил его. Я подумала, что также дело обстояло и с информацией. Как будто он ждал время для того, чтобы насладиться тем моментом, когда стал бы центром внимания. Наконец, Джонни низко наклонился ко мне.

— Я рассказываю тебе об этом только потому, что ты должна знать, что Дрезден за человек.

Что он за человек. Я напомнила себе о том, что надо было дышать.

— Его зовут не Дрезден Гэлифакс, — я могла видеть яркие лиловые круги под его глазами, когда он посмотрел на меня. — Его зовут Энтони Холланд.

Шон уже говорил мне о том, что Дрезден не было его настоящим именем. Но я по-прежнему не была готова к этому. Это знание стало для меня подобием сильного удара прямо в грудь, воздух покинул мои легкие.

— И что? — неожиданно произнесла я, перевозбуждение родило во мне необходимость защищать этого человека. — У многих рок-звезд фальшивые имена. Почему это имеет значение?

Под столом что-то толкнулось в мою ногу. Посмотрев на Шона, я поняла, что это он пнул меня своим ботинком.

— Дело не в том, что у него сценическое имя, — казал Джонни. Тревога в моем голосе соперничала с растущим волнением у него. — На то была причина.

У меня звенело в ушах, и, черт, мое сердце не переставало стучать как ненормальное.

— Скажи мне причину.

Его улыбка была злой, в уголках не было ни капли сочувствия.

— Дрез использовал фальшивое имя, чтобы его отец не смог его отследить. Ублюдок засадил в тюрьму собственного отца.

— Я... он... что? — его отец? Что за черт?

— Ага, Дрез выбил дерьмо из своего отца, — тонкие пальцы пробежали по сальным некрасивым волосам. — Надрал ему задницу и отдал его под арест, думаю, ему было всегда насрать на парня.

В какой момент я начала качать головой.

— Это бессмысленно, зачем ему было делать это?

— Какая разница? — огрызнулся Шон, хватаясь за край маленького стола. — Если он смог сделать такое со своим собственным отцом, то у парня проблемы, мать твою! Я говорил тебе, что он опасен.

Джонни фыркнул, глядя на нас двоих.

— Это точно. Помните, как он надавал мне по морде? Я ни хрена ему не сделал. Если он хотел, чтобы я ушел, то ему не нужно было бить меня, чтобы это произошло...

— Стоп, — я ничего не понимаю. — Остановитесь на секунду. — Это было бессмысленно. Пульсация в моих висках усилилась. — Если его отец отправился в тюрьму, это значит, что он что-то натворил.

У Дрездена должна была быть причина.

Человек напротив меня нахмурился.

— Это что, ты думаешь, что им нужна была причина, чтобы посадить меня?

— Значит... ты даже не знаешь, что произошло между ним и его отцом, верно? — я знала, что они расслышали мое радостное возбуждение. Я не могла скрыть этого, я подскакивала от каждого знака, который указывал на то, что Дрезден не был повинен в насилии.

Лоб Джонни пересекла морщина, он нахмурился еще больше.

— Возможно, мне не известны все детали...

— И это неважно! — перебил Шон.

—... но мне известно самое главное дерьмо. Дрезден ненавидит своего отца, и в случае чего, хотел бы видеть его мертвым.

Кислота бурлила внутри меня.

— С чего ты это взял?

— Тогда зачем он поменял свое имя, почему не хотел иметь ничего общего с тем парнем? — голос Джонни звучал дико, я смотрела на чашку кофе, которая была готова опрокинуться. — Ты сказал мне! Ты, блядь, сложил вместе все кусочки. В ту ночь, когда мы официально создали группу... — Он прервался, бросив взгляд на поморщившегося Шона.

Верно. Джонни занял место, на которое прослушивался Шон.

Я так легко забыла про то, какое мой брат имел ко всему этому отношение. Я только недавно узнала об этом. Сейчас, у меня перед глазами сложилась картинка.

Где-то на задворках своего разума, я ощущала некое нехорошее предчувствие. Были ли у Шона какие-то другие причина для того, чтобы я встретилась с Джонни? Что-то помимо того, чтобы он рассказал мне все эти ужасные вещи о Дрездене – ложью они были или нет?

— В общем, — пробормотал Джонни, почесывая свою шею. — Я и остальные – Кольт, Портер... Мы все собрались на кладбище, и Дрезден был пьян как никто. Парень, черт побери, был просто ненормальным! — Джонни жестикулировал, становясь все более безумным пока говорил. — Он разозлился, когда я споткнулся о надгробие и очень сильно ударил меня кулаком прямо по ребрам. — Чтобы подчеркнуть это, он изобразил это в воздухе. — Вот так! Этот мудак ударил меня так сильно, а потом просто продолжал избивать меня! Бам-бам! Говорил мне о том, чтобы я уважительно относился к смерти, когда он отошел, то продолжал что-то бормотать о том, как забываются те, кто уже мертв или что-то вроде того.