Я откинулась назад. Этот рассказ, он... это было полнейшим безумием. Это не могло быть правдой.

— Именно оттуда имя, — сказал он, моргая, как будто только что заметил меня, — я имею в виду название группы «Four and a Half Headstones» [1] . Дрезден решил, что это нам подходит, чертовски мрачный смысл – нечто вроде того, что половина надгробья означает нечто, что существует для того, чтобы напоминать нам о том, о чем мы забудем когда-нибудь или ... вот дерьмо. Он был просто ненормальным. Понимаешь? Дрез всегда был долбанный сумасшедшим... — со стороны моего брата раздался резкий звук.

Мы оба уставились на Шона, который шарил в поисках своего телефона.

— Простите, — сказал он, внимательно рассматривая номер звонившего. — Ох, черт. Это Шарк звонит. Мне нужно ответить. — Отодвинув назад стул, Шон поднялся и приложил телефон к уху. — Привет, чувак, — прошептал он, направляясь в сторону двери. — У меня тут кое-какие дела... подожди, что он? Вот, дерьмо!

Я вскочила, ошеломленная всплеском эмоций. Шон сгорбившись, прижимал телефон и ходил туда-сюда. Сидящие вокруг люди тоже обратили на него внимание. Мой брат вел себя, как тигр в клетке.

— Ага, ладно. Я уже еду, — он с яростью отключил телефон. — Нам нужно возвращаться. Калеб – гребанный придурок. Шарк только что позвонил мне и сказал, что он сегодня утром напился в общественном месте и теперь его закрыли в камере. — Часто качая своей головой, мой брат рассмеялся. — Сейчас, черт возьми, пять вечера. Этот придурок начал пить в десять и просто... мне нужно идти и вытащить его.

Я была не против. Встреча с Джонни практически ничего не значила, но в моей душе укрепила мнение о его неуравновешенной и лживой природе. Бывший гитарист, должно быть, преувеличивал, он просто должен был это сделать. Почувствовав себя освободившейся от напряжения, которое Джонни зародил во мне, я стремительно поднялась на ноги.

— Хорошо. Давай, возвращаться.

Рука, дотронувшаяся до меня, заставила меня замереть.

— Я хочу сказать тебе еще кое-что. Черт, — Джонни фыркнул, — я чувствую, что должен. Там столько дерьма – я могу рассказать больше, останься и просто выслушай меня. Понимаешь?

Я отдернула руку, его прикосновение было дружелюбным, которое было до неприличия неестественным.

— Ох, послушай. Может, в следующий раз, — я посмотрела на своего брата. Он был дерганым, переминался с ноги на ногу. Я понимала, что он беспокоился, ему нужно было вытащить своего вокалиста до завтра, или его группа не смогла бы выступать вообще. — Мы торопимся. Просто, в следующий раз. — Я не смогу остаться здесь одна.

— Ох, ладно! Я просто... ладно, тогда, в другой раз, — Джонни крикнул позади меня. — Было приятно, наконец, познакомиться с тобой, Лола!

Я не чувствовала того же.

— Я подброшу тебя до твоего автобуса, — сказал Шон, ведя меня к фургону, стоявшему на дороге.

Подняв глаза к небу, обдумывая слова Джонни, я покачала головой.

— Вообще-то, не мог бы ты оставить меня около «Хилтона»? — я хотела поговорить с Дрезденом.

Облака выглядели так, как будто являли собой какое-то предзнаменование. От фар автомобиля Шона асфальт выглядел грязно-желтым. Этот цвет напомнил мне о коже Джонни. Нахмурившись, я потерла то место, где он меня касался.

— Послушай. Джонни жил в какой-то канаве или что? Он выглядел просто ужасно.

Смех моего брата был натянутым, и таким же кислым, как плохое вино.

— Близко к этому. Этим утром я встретился с ним в «Greenmill Motel». Думаю, он жил там несколько дней.

Это звучало... странно. Мы заехали в город только вчера. Джонни именно сейчас... был здесь, и ждал нас? Он должен был знать, что турне заканчивается в Сиэтле. Мысли о парне, изможденном и раздраженном, который зависал в грязном мотеле, просто ожидая прибытия всех остальных...

Это вызывало тошноту внутри меня.

— Ты веришь в то, что он сказал? — неожиданно спросил Шон, глядя на меня.

Откинувшись на сидении, я посмотрела на дорогу.

— На самом деле нет. Кое-что, но... да брось ты. Шон, этот парень безумец. Один взгляд на него и все понятно.

— Он может быть безумным и говорить правду о Дрездене одновременно.

Повернувшись, я сузила глаза, глядя на своего брата.

— Что это было на самом деле? Ты хотел помочь мне узнать правду о моем парне или ты просто пытался доказать мне, что он какой-то жестокий психопат?

Шон молча, сжал зубы.

Я резко откинулась на своем сиденье, натянув на голову свою толстовку.

— Думаю, что я уже знаю ответ на этот вопрос.

— Лола...

—Ты привез меня на встречу с кем-то вроде Джонни Мьюза, потому что ты хотел, чтобы я думала, что Дрезден опасен.

— Он опасен! — огрызнулся Шон, с силой сдавливая рулевое колесо.

Нет, подумала я угрюмо, Джонни – вот, кто опасен. Не тот человек, которого я... которого я что? Люблю? Закрыв глаза, я представила лицо Дрездена: его заостренные черты и дикие зеленые глаза. Все, чего я хотела – это увидеть его, даже для того, чтобы поговорить с ним и предъявить ему обвинения Джонни. Возможно, он был просто безумцем. Ну и пусть.

В словах Джонни были проблески истины. Я не была уверена, в чем именно, но Дрез должен был объясниться. Он просто обязан был рассказать мне, что произошло с ним... с его отцом.

До «Хилтона» было не так далеко.

Когда мы подъехали к высокому зданию, моросил дождь. Даже, несмотря на мрачную погоду, вокруг толпились люди, прикрывая головы своими куртками, чтобы остаться сухими, насколько это было возможно.

Я расстегнула мой ремень безопасности, но рука Шона на моем плече, удержала меня на месте.

— Лола, я знаю, что ты в замешательстве.

— Я не в замешательстве, — по большей части. Было много вопросов, которые просто давили, раздирали меня, но я приняла решение, пока мы ехали. Был только один человек, который мог рассказать мне правду, а гонка за другими источниками информации не дала мне ничего, а только лишь горькое послевкусие.

Дрезден единственный, кто мог мне все рассказать.

— Я, Лола, просто... — отпустив меня, Шон так резко откинулся назад, что ударился локтем о стекло. Невероятно, но он вел себя так, как будто не считал это чем-то важным. — Ты зациклилась на вере в то, что Дрезден не повинен ни в чем из того дерьма, в которое втянут. — Хотя я слушала, но не отводила взгляда, который был сосредоточен на моих коленях, — но даже если ты представляешь его «причины» или что-то еще, разве ты не видишь, что он по-прежнему имеет склонность к насилию? Избил Джонни, дрался со своим отцом, и... и ублюдок даже со мной подрался.

Я так быстро повернула к нему голову, что почувствовала боль в шее.

— Что он сделал? Когда?

Уголки рта моего брата стыдливо подрагивали.

— В тот день, когда он поздно вернулся, в тот вечер, когда мы играли в Аспене. Встреча на парковке была немного напряженной

— Немного напряженной? — что за черт? — Вы с моим парнем подрались, и никто из вас не сказал мне об этом! Почему ты скрыл это? — Между нами повисла недосказанность. Почему он скрыл это, если пытался убедить меня в опасности Дрездена?

Шон окинул меня взглядом, и слишком поспешно отвел его.

Обжигающие мурашки бегали по моей шее.

— Ты не сказал мне, потому что ты начал это, так? — мой брат не двигался, неподвижно глядя вдаль. — Шон. Шон, это так? По какой другой причине ты не...?

— Да! Прекрасно! — его кулак опустился, громко ударив по рулю. — Я думал, что тебе было больно, или даже хуже! Твой дерьмовый парень был более чем счастлив принять участие в той драке, поверь мне. — Он посмотрел мне в глаза, ярость в выражении его лица не давала мне покоя.

А еще я была зла.

— Если ты хочешь, чтобы я слушала то дерьмо, что ты несешь, Шон... не пытайся скрывать факты. Ты долбанный лицемер. Расскажи мне, почему ты сделал это. Почему ты так повернут на том, чтобы превратить Дрездена в монстра? — ничего не дрогнуло внутри меня. Я не дышала, я даже подумала, осталась ли кровь внутри меня. Мне хотелось, чтобы Шон сказал что-нибудь – хоть что-то – чтобы оправдать свои действия.