— Галемба, — проговорил он. — Я так и думал! Убит наповал. Совсем недавно. Меньше часа тому назад.

В этом ужасно искаженном лице осталось мало человеческого, и все-таки оно было мне знакомо. Передо мной, несомненно, лежал тот самый человек, которого я видел ночью в лодочке, когда отважился плыть через реку на разведку.

— Андрей Матвеевич, я узнаю его! Это тот самый человек, который напал на меня ночью и потом плыл в лодочке вместе с Петей. Вы говорили, что он работал сторожем у парома.

— Разумеется! Теперь взгляните повнимательнее. В профиль. Закройте ему подбородок тряпкой. Ну?

Я посмотрел на лицо убитого сбоку и изумился. Он чрезвычайно походил на того самого человека, который выгнал нас с фашистского укрепления, сказав, что оно минировано. Только теперь он был без бороды. Какое странное стечение обстоятельств!

— Кажется, я имел с ним столкновение у недостроенного укрепления. Он тогда прогнал нас. Как это странно!

— Вы еще больше удивитесь, когда узнаете, что перед вами лежит продавец прорезиненного плаща, за которым мы безуспешно гонялись по дороге... Это старый плут и негодяй. Настоящее имя его Лизогуб. Потом я расскажу вам историю его темной судьбы. Очень жаль, что мы нашли его мертвым. Живым он был бы много полезнее.

— Кто же его убил?

— Свои, разумеется. Тот самый незнакомец, которого мы ищем.

— Но зачем же убивать своего сообщника?

— Он им стал больше не нужен, и они его убрали как опасного свидетеля... Ну,  нам больше нечего здесь делать. Надо спешить в город. Там, надеюсь, нас ждет сюрприз.

Я облегченно вздохнул, когда мы покинули домишко и вышли на свежий воздух. Происшествие подействовало на меня удручающе.

— Идемте скорее, — торопил майор, — теперь нечего бояться засады: убийца далеко отсюда и бежит без оглядки.

— Андрей Матвеевич, — не согласился я, — а мне думается, что он здесь, поблизости. Он ведь выкопал могилу и хотел зарыть труп, а мы помешали.

— О какой могиле вы говорите?

— Тут, совсем рядом, есть яма.

Я показал ему яму, на которую наткнулся в темноте. Он осмотрел ее при свете фонарика.

— Могила, точно. Вы не ошиблись, Сережа. Только вырыта она сравнительно давно, земля успела промокнуть от дождя. И копали ее в спокойной обстановке, а не второпях. И заступ, которым работали, мы с вами видели в сенях. Могила эта, Сережа, предназначалась не для Галембы, как вы подумали, а, несомненно, для нашего друга Коломийцева. И он лежал бы в ней, если бы не отозвался на мое приглашение... Теперь — в дорогу! Мешкать нечего.

Мы не стали возвращаться назад, а нашли другую, хорошо утоптанную тропинку и направились по ней. При свете фонариков двигались быстрее и без задержек. Тропинка скоро привела нас к заброшенной каменоломне, находящейся на вершине скалистого холма, господствующего над городом и рекой. Подошли к краю обрыва. Глубоко внизу, словно рассыпанный бисер, искрились огоньки города. Можно было различить параллели улиц, квадраты площадей и извилистый контур набережной.

Ярко освещенная пристань и пароход, стоящий около нее, были ясно видны. Их огни отражались в воде. А дальше в обе стороны реки в тумане мерцали зеленые и красные огни сигнальных фонарей, указывающих фарватер. Но любоваться было некогда. Цепляясь за кусты и помогая друг другу, мы стали спускаться прямо по крутизне.

Через полчаса мы, усталые, голодные и перепачканные, входили в город. Прошли мимо только что открытого элеватора, украшенного плакатами и флагами, мимо складов, заборов, магазинов и подошли к ярко освещенному клубу. Рожков поглядел на часы.

— Без десяти одиннадцать, — улыбнулся он.  — Мы еще успеем попасть на концертное отделение. Зайдемте?

— Зачем? — изумился я.

— Да так... Может быть, что-нибудь интересное будет.

— Андрей Матвеевич, — запротестовал я, — право же, мне не до концерта. Устал, небритый, костюм неподходящий. Да и вам надо было бы отдохнуть.

— Ничего, идемте. Вы не пожалеете, уверяю вас. Мы вошли в клуб. К моему изумлению, в гардеробе нас дожидался лейтенант Хрулев. Увидя нас, он поднялся со стула и шепотом доложил:

— Товарищ майор, он здесь, сидит в первом ряду.

— Наблюдение установлено?

— Стерегут у всех выходов.

— Концерт скоро кончится?

— Кончается. Последние номера.

— Хорошо. Проводите нас в кабинет директора и поезжайте. Привезите поскорее сюда того... другого.

В кабинете никого не было. Мы сняли верхнюю одежду, почистились и привели себя в порядок, насколько это было возможно. Я сгорал от любопытства, но ни о чем не спрашивал. Рожков начал сам:

— Сейчас, Сережа, вы будете свидетелем очной ставки корреспондента Коломийцева с его двойником.

— Как? Он здесь? На концерте?..

— Здесь.

— Но зачем? Ведь глупо же так рисковать!

— Напротив, вполне разумно. Настоящий Коломийцев, наверное, дома сказал, что получил приглашение из Белых камней и едет туда. Если бы он не вернулся, прежде всего обратили бы внимание на этот город и начали бы здесь наводить справки. Это вполне естественно. Тогда отсюда сообщили бы, что-де такой корреспондент приезжал, жил в гостинице, присутствовал на всех торжествах и благополучно отбыл при многочисленных свидетелях. Всякое подозрение с этого района было бы снято, а труп несчастного корреспондента принялись бы искать в другом месте.

— Какое хитрое и рискованное дело!

— Как вам сказать? Риска для них никакого не было и особенной хитрости тоже. Но наглость и самоуверенность действительно громадные. Как они были уверены в успехе своего преступного замысла! Заметьте, Сережа: самозванец появился на торжестве раньше, чем настоящий был убит. И могила была вырыта загодя.

...Приехали Коломийцев и Хрулев. Корреспондента посадили около стола на кресло, спиной к двери. Мы с майором сели по обеим сторонам его, но к двери лицом. Хрулев стал возле входа у стены. Лжекорреспондента должен был привести директор к себе в кабинет якобы для переговоров. Послышались шаги, дверь открылась, и в комнату вошел директор и с ним высокий, статный брюнет, в котором я тотчас же узнал того человека, с которым разговаривал в гостинице в первый день приезда. Он остановился, изумленный присутствием посторонних. Коломийцев медленно обернулся к нему. Бледное лицо самозванца совсем позеленело. Он невольно попятился и глазами, полными ужаса, глядел на своего двойника.

Майор не спускал с него глаз.

— Позвольте вам представить корреспондента Петра Николаевича Коломийцева из Киева, — медленно проговорил он.

Но самозванец уже оправился:

— Здесь какое-то недоразумение... Очевидная путаница, — сказал он, обращаясь к директору и пожимая плечами, между тем как глаза его невольно искали дверь. В дверях уже стоял Хрулев, держа руку с пистолетом за спиной. — Или, может быть, неумная шутка?.. Коломийцев — это я. Меня здесь все знают. Вот и товарищ директор может подтвердить. Наконец, у меня есть документы!

Рожков знаком предложил директору удалиться.

— Оставьте ваши документы при себе, — сухо сказал он. —Мы знаем, что они отлично сделаны. Даже номера и даты точно такие же, как на подлинниках. Только фотографии различны.

— Забавно! Кто же я тогда, по-вашему?

Он сказал это вызывающим тоном, но голос его сорвался, и спазма сдавила горло.

— Кто вы? Хотите, чтобы я вас назвал? Пожалуйста! По метрике вы Григорий Шидловскнй, по прозвищу «Бедуин», предатель своих товарищей — членов организации ЮРП. По прошлой профессии — агент гестапо, а по настоящей — шпион. Вот кто вы по-нашему!

Шидловский опустился в кресло и судорожными движениями стал теребить воротник рубашки. Но он еще не хотел сдаваться.

— Все это ваша выдумка! — прохрипел он. — Вы ничего не сможете доказать.

Майор поднялся с кресла.

— Довольно кривляться! — сказал он. — Вы прекрасно понимаете, что доказать это очень просто. Но об этом мы поговорим в другом месте... Лейтенант Хрулев, обыщите его и уведите. Здесь оставаться больше не следует.