Подав заявление, они купили цветы и шампанское, отметили это событие и улеглись в постель. В любви Анна не новичок, он это сразу отметил, и она не скрывала, не пускаясь в какие-либо объяснения, и это было правильно.

Анна, раздеваясь, - а он лежал уже в постели, - даже изобразила нечто вроде обольщения, как в американских фильмах. Он усмехнулся, она застыдилась и укрылась с головой под покрывало, куда проник и он. Еще какое-то время она вздрагивала от его прикосновений и поцелуев, лежа на спине, - а он с боку в светлом сумраке видел ее обнаженное тело, бело-розовое, как древнегреческие скульпторы окрашивали белоснежный мрамор статуй, только перед ним лежала уже ожившая Галатея Пигмалиона.

И вдруг на ее ладонь упал его пенис, Анна не отдернула руку, а крепко сжала его, он чуть не вскрикнул, она же, словно достигла нужного результата, развела ноги, и он ринулся в бой.

- Это была разведка. Постой! - и она принялась ощупью натягивать на его пенис презерватив. - Прости, милый, необходимая предосторожность. А теперь вперед!

Поднимая ей ноги, он и ринулся в бой.

- Не спеши!

Но он уже кончил и остановился было.

- Продолжай, милый! - Анна принялась его целовать и всячески ласкать.

Разумеется, он мог продолжать, эрекция восстановилась, и тут Анна вскрикнула, с восторгом целуя его. Он мог бы продолжать, но остановился, чтобы затем все возобновить с новой силой, что удалось ему еще и еще, к изумлению и к радости Анны. Впоследствии она говорила, что именно он сделал ее женщиной, она счастлива, что не ошиблась с ним, столь решительно ухватившись за него, инстинкт сработал, инстинкт и вкус.

А опыт, оказывается, она приобрела от шефа, который держал втайне свое увлечение девушкой, которую сам взял к себе в отдел, по просьбе ее отца. Могла ли она ему отказать? Могла, достаточно было сказать отцу. Но он, уже в годах, был женат на молодой женщине, недавно родившей ему сына, и казался более притягательным, чем молодые люди ее возраста, и она подчинилась обстоятельствам и не прогадала: с переманами в банковской сфере ее шеф сделался ее боссом на более высокой должности; свидания были редки, а теперь, когда она заняла весьма важную должность, конечно, благодаря ему, и сделалась у всех на виду, и вовсе прекратились, еще и потому что она вышла замуж, и мог вмешаться муж. Теперь все зависело от нее самой.

Что говорить, вскоре у них была своя квартира в новом доме, машина, и затеяли строить дачу, точнее загородный дом, и все эти приобретения носили ярко выраженную сексуальную ауру, как по поговорке: на новом месте приснись жених невесте, и они открывали новый тур любви и секса, и инициативу проявляла Анна... Одевалась она теперь, как модель, но строже и лучше, блистая красотой и свежестью молодости. Каким-то чудом она сделалась весьма состоятельной женщиной. И хотя Олег успешно подвизался в своей сфере, даже сделался профессором, из водителей и охранников его жены никто не принимал его за нечто, кроме как мужа Анны, по сути, ее любовника.

- И что вам не нравится? - запротестовала Лариса.

- Любовь превратилась  в роскошный показательный секс.

- Теперь у меня не жена, а Анна на шее, - рассмеялся Олег Соловьев.

- От судьбы не уйдешь, - заявила с торжеством Лариса.

- А где Князев? Опять не приехал?

- Как, вы не знаете? Елена вернулась к нему.

- Троя разрушена?

- Да не сейчас. Оказывается, она вернулась вскоре, как оставила его, в ужасе, какую глупость сделала, только работала в Москве.

Квартира Князевых в доме у Обводного канала. Алексей и Елена приходят домой вместе и, раздеваясь, не переодеваются, поскольку тут же он ловит момент, и они бросаются под одеяло, или она убегает в ванную, чтобы наскоро принять душ, и прибежать к нему, и они предаются ласкам и любви, продолжая уже начатые беседы о любви вообще, с рассказами ее об одноклассницах и однокурсниках, и о своих взаимоотношениях тоже, нередко пускаясь в философские рассуждения, причем именно она, и он называет Елену Диотимой.

- Теперь мне ясно: секс со всякими ухищрениями доставляет истинное удовольствие, если любишь по-настоящему, иначе это игра, которая быстро надоедает, - Алексей целует ее груди, по-девичьи стройные, а Елена продолжает. - Если он и был влюблен и полюбил меня, видя мою опытность, что я приобрела в любви с тобой, вскоре захотел, чтобы я еще больше изощрялась, делая мне дорогие подарки...

Алексею не очень приятно слушать признания Елены, и он запускает руку по ее животу все ниже, до волосков, и ниже...

- Дай мне закончить... Я не оправдываюсь перед тобой в измене, мы это пережили, ты с тоской, я со стыдом и раскаяньем... Это беседы о любви, во что ты меня вовлек, и здесь наши собственные истории представляют для меня наибольший интерес.

- Хорошо, я слушаю тебя, - Алексей отступил, продолжая водить рукой по ее телу.

- Я не могла не задуматься, куда ведет эта красная дорожка. Если бы я была актрисой или певицей, куда ни шло, в сфере шоу-бизнеса свои законы, правда, в сфере бизнеса тоже, но в семье своей сделаться шлюхой под видом светской дамы? Куда это меня повлечет? Как только встал в моей голове такой вопрос, у меня пропал интерес ко всякого рода манипуляциям, а у него в них весь смысл любви и брака, то есть сугубо сексуальный, и тут-то прояснилось, что нас ничто не связывает, кроме секса, нет любви и не было. Я совершила непростительную ошибку, не говоря о тебе, по отношению к самой себе. Какая дура!

- Будет, будет.

- Когда увлекаешься любовью и сексом до пунктиков, - палец приставляет к виску, - легко впадаешь в дурость, как от наркоты, даже в смысле сигарет, и восходишь на подиум или катишься на панель, и теперь это у нас повсеместно и особенно показательно в СМИ, что из средства пропаганды и воспитания превратили в шоу-бизнес. Бедная молодежь! Какое нынче она получает воспитание... В нас все-таки что-то осталось от советской эпохи.

- Что же это? Наша несвобода?

- Наоборот, милый, наша свобода от всего дурного, что нет-нет проступает в людях.

- Ты говоришь о внутренней свободе личности, и в этом ты права. Ты не Елена, а Диотима.

- А ты мой Сократ, еще молодой, который любил беседовать с гетерами о любви.

- Да, о любви как о стремлении к красоте.

- Это была первая ступень, на которой мы нашли друг друга.

- На второй ступени мы едва не потеряли друг друга.

- Теперь мы на третьей, когда можно познать прекрасное само по себе, высшую красоту? И это всё в любви? Люби меня. Я твоя.

- Только укроемся. А то скажешь, что я запрыгал меж твоих ног, как лягушка.

- А когда это я сказала? - расхохоталась Елена.

 Съехались еще раз перед летными отпусками. Наталья появилась у Олениных с Владимиром Ивановичем Сергеенко, тотчас возбудив любопытство у подруг, но тут выяснилось, что он припомнил еще какие-то истории и готов поведать, чему все обрадовались.

- С общежитием на 5-ой Линии Васильевского острова связана у меня еще одна история, только житейски более конкретная, с приметами времени, - заговорил профессор с живостью. - Здесь даже две истории... Героя моего зовут тоже Владимир, Владимир Мостепанов, который учился на химическом факультете Университета в те же годы, что и я, но сблизились мы уже в ту пору, когда он вышел в писатели... Так что я буду вести рассказ с его слов.

Однажды, случайно встретившись, - тому уже много лет, - мы долго прогуливались в Летнем саду, уносясь мыслями в старые годы. В Летнем саду - снег ли идет, распускается ли первая зелень, или пышно царствует золотая осень - время не уходит безвозвратно.