— Сколько "ночников" действовало, Владимир Александрович?
— Все три корпуса, и 14-й гвардейский полк КБФ.
— Пишите представление на звание "Гвардейских" всем участвовавшим полкам, дивизиям и корпусам. Не выпустили вы Манштейна из мешка.
Судец повернулся ко мне:
— Я было подумал, что ты решил всю армию угробить, ан видишь, как получилось! Умеешь ты воевать, Пал Петрович, — и протянул мне руку. Мы обменялись первым рукопожатием. До этого он меня просто игнорировал.
17 июля, после артподготовки, Юго-западный фронт начал наступление на Харьков. Пятая воздушная и АДД домолачивали окруженных эсэсовцев. А мы, усиленные 225-й шад и 284-й бад пятнадцатой ВА Науменко, обрабатывали внешний радиус обороны Харькова. Рихтгофен полностью перевел истребительную авиацию на "свободную охоту" и пытался, за счет действий "охотников", оправдаться за провал "Цитадели". Вместо "Ю-87", он начал использовать ФВ-190 в качестве штурмовиков, по образцу и подобию нашего И-185. Но, две 100-килограммовки вместо десяти – это слабое утешение. А кассетных бомб у немцев еще не было. Я сам летал мало, в основном занимался налаживанием управления и снабжения. Из госпиталя прибыл Иван Елисеев. Ввел его в строй, но оставлять у себя жалко! Он – один из опытнейших летчиков. Вылетели с ним в первый смешанный авиакорпус генерала Аладинского.
— Владимир Иванович! Знакомьтесь: Герой Советского Союза капитан Елисеев, с августа 41 мой ведомый, 18 сбитых лично, 28 в группе. Прибыл после ранения и отдыха. Вывозной я сделал. В седьмой гвардейский возьмешь?
— Здравствуйте, капитан! Конечно, возьму! Эскадрилью потянешь?
— Потянет, потянет! Водил он и восьмерки, и эскадрильи. А мне ведомый нужен. Я тут у вас видел сержанта N.. Как он?
— В седьмом полку, как и был. Вызвать? — он повернулся к телефону, позвонил на КП 7 гвардейского и приказал найти сержанта.
— С вещами!
— Передайте ему, что с вещами и документами, в распоряжение штаба армии.
Где-то через полчаса, пока мы чаи гоняли и разговаривали с Аладинским и его начштаба, вошел отец, доложился.
— Иван! Передай ему свою машину. Займись пока им.
Ваня подошел к сержанту и подал ему руку:
— Командир выбрал тебя своим ведомым. Заменишь меня. Пошли, расскажу тебе все.
Сержант удивленно посмотрел на меня:
— Разрешите идти, товарищ генерал?
— Идите! Знакомьтесь с машиной, — они с Иваном вышли.
— А почему именно его, Пал Петрович? Есть летчики и получше! Вон, Островский, например.
— Взгляд понравился. И машину чувствует, еще когда вывозной ему делал, то обратил внимание. И почерк похож на почерк Ивана. Чуть поднатаскаю, получится хороший ведомый. Так что у вас по увеличению штатов техсостава? Техники прибыли? — перевел я разговор в другое русло.
Когда мы закончили и подошли к стоянке, Петр лежал под крылом, положив голову на "дутик". Услышав наш разговор, поднялся и встал возле левого крыла. Я попрощался с Владимиром Ивановичем, затем подошел к нему.
— Зовут меня Павел Петрович, позывной: "Четвертый".
— Меня зовут Петя, Петр Васильевич. Позывного нет, на моем самолете был только приемник.
— Будешь "Пятым". Первый, второй, третий – это позывные 14-го полка. Налет у тебя какой?
— Самостоятельно – 25 часов, из них 8 часов на И-185. 7 боевых вылетов, три сбитых, все "лапотники". Но на таком, — он показал на самолет Ивана "И-185н-71фн", — я не летал. Капитан Елисеев показал все. Я на земле его опробовал.
— Справишься? Или…
— Справлюсь! Управление одинаковое, товарищ генерал.
— Ладно, по машинам. К запуску!
Разошлись по машинам. Вырулили на старт. Петр немного резковато тормозит. Волнуется, наверное. Решил замечание не делать, только перед посадкой скажу.
— Я - "четвертый"! Прошу добро на взлет!
— Четвертый! Вам взлет!
Взлетели, "пятый" немного близковато идет. В полках так учат.
— Пятый, оттянись и держи дистанцию 70-100 метров, выше 20.
— Вас понял!
Из Барвенково идем в Купянск. Фронт слева, установил связь с "Косой", там Люда дежурит.
— Четвертый. Вас вижу. Эшелон 3 и 5. Вокруг вас чисто!
Через 10 минут Люда сказала:
— Четвертый! Пересекающимся курсом пара противника, выше 2, курсовой 10 часов. Дистанция 10.
— Понял. Пошел наверх! Пятый, слева противник. Пошли наверх.
— Пятый понял.
Заняли высоту 5.5.
— Четвертый. Противник ниже вас 500, дистанция 3 км, курсовой девять.
— Понял, разворачиваюсь! Пятый, курс 280!
Резко поворачиваю и замечаю две точки.
— Пятый, прикрой, атакую. После атаки разворот на солнце!
— Прикрываю! — "только бы не оторвался!"
Немцы заметили нас и начали перестраиваться для атаки. "Мессеры"-охотники. В лоб на них опасно: три пушки и два пулемета. Даю ногу, иду со скольжением, обернулся: Петя на месте. Маневр понял. Огонь открыли одновременно, трассы прошли мимо, косая петля на солнце, только бы не оторвался! У нас скорость больше, мы развернулись еще до того, как немцы закончили маневр, я подорвал машину разворотом на пятке, форсаж, атакую. Петя размазал маневр, он так никогда не разворачивался, но, догоняет. Ведомый в прицеле, на борту небольшое красное сердце, пронзенное стрелой. "Маска! Да я тебя знаю!" Очередь, вторая. Горит! Тяну за ведущим. Тот остался один, поэтому перевалил машину и пытается спикировать. Скорости ему не хватает. Очередь! Немец дал ногу, скользит, я зацепил его одним снарядом, ухожу наверх, оборачиваюсь: Петя бьет по немцу, и попадает! Но, скорость не сбрасывает, а уходит вверх за мной! "Споемся!" В верхней точке переворачиваюсь, он опять размазал переворот! Надо учить! Но немец уже никакой! Он сбросил фонарь и выпрыгнул.
— Коса, я – Четвертый! Противник уничтожен! Один мой, один – пятого! С походом, Петя! Сообщите наземникам: один выбросился с парашютом. Это – охотник! Ловить!
— Вам курс 38, эшелон 3, четвертый. Домой, Пашенька!
Перед заходом на посадку напомнил Петру, что нос у наших машин тяжелый, поэтому резко не тормозить. Можно скапотировать. Сели нормально, зарулили и вылезли из машин. Петр, вместо уставного: разрешите получить замечания, сходу выпалил:
— Товарищ генерал! Я не успеваю за вами развернуться! Дважды отстал!
— Идем к машине, залезай, садись и пристегнись.
Он выполнил.
— Теперь кресло вперед. Давай-давай! Отлично! Теперь спинку выше, еще выше. Порядок! И поднимай сиденье! Да чуть привстань, иначе не пойдет. Чуть ниже, смотри по прицелу. Притяни плечевые. Отлично! Левую руку положи на сектор газа. Попроси механика чуть его опустить. Вот на столько! — я пальцами показал. — И учти: разворот выполняется всеми точками управления: и ручкой, и педалями, и оборотами, и шагом винта. А ты вцепился в ручку двумя руками и хочешь выполнить его на ровном газу! — меня так и подмывало сказать ему: "Сам же меня этому учил!" – Надо использовать для разворота: и изменение оборотов, и гироскопический момент, и резкую работу педалями, и изменение шага. Но, разворот вправо резко отличается от разворота влево. Ладно, вылезай. Не ругаю, бой провел отлично, и не забывал, что ты – ведомый! Так и действуй. А разворотами – займемся! Кстати, с первым мессом-охотником!
— Да вы же его выложили, товарищ генерал.
— Действовал правильно: успеваешь добить и уйти: добивай и уходи за ведущим. Нет? Уходи за ведущим. Все на сегодня. Вот твой механик: Аркадий Львович. Прошу любить и жаловать. Сидишь либо здесь у самолетов, либо в штабе возле адъютантов, если я там. Если меня в штабе нет, то возле самолетов. Я – в штаб.
— Понял, прикрываю! — улыбнулся Петр и, подхватив свой вещевой мешок, двинулся к штабу армии.
В ходе боев за Харьков наметился перелом: Манштейн предпринимал безуспешные попытки деблокировать элитные дивизии СС и перебросил много войск севернее Харькова, но Харьков взяла 57 армия и части 5 гв. танковой. Одновременно Воронежский фронт довольно быстро выдвинулся к Ахтырке. Там часть войск повернула на юго-восток, стремясь окружить Манштейна. Генерал Кемпф, растерявший основной кулак танковых войск под ударами авиации, отходил к реке Псел, затем по приказу Манштейна, изменил направление отхода, и пошел на юг. Манштейн, поняв, что прорваться к Черкесской не удастся, начал отход на юг. В этот момент пришел приказ срочно усилить авиагруппировку на южном фланге нашего фронта. Мы начали перебрасывать туда 1 смешанный авиакорпус и две штурмовые дивизии. Первого августа войска фронта прорвали оборону противника на фронте почти в сто километров и двинулись на Сталино. Части 1, 2, 3 гвардейских и 51-й армий прорвали фронт у Каменки, Ворошиловска и Артемовска. Началось освобождение Донбасса. Авиационного кулака у немцев здесь не было, отдельные истребительные полки немцев противопоставить ничего не могли уже обстрелянной армии. На завоевание господства в воздухе хватило нескольких часов. Потери немецкой авиации под Курском оказались слишком велики для нее. Восполнить уничтожение 1600 самолетов сразу не возможно. Воронежский фронт продолжал наступление на Полтаву, не давая возможности Манштейну сманеврировать. В этот момент Манштейн принял решение отходить за Днепр. Войска группы Кемпфа получили такой же приказ. На отходе гитлеровцы сжигали все. Пытались угнать наших людей. Наша 17-я и 4-я ВА, теперь под командованием Вершинина, били по железнодорожным станциям и узлам. К середине сентября подходил к концу ресурс большинства наших самолетов, но мы успели сформировать новые ТЭЧ во всех истребительных полках армии. Задействовали летчиков-перегонщиков, и сумели вовремя сосредоточить на запасных аэродромах вторые комплекты техники. Смена техники прошла достаточно организованно, без провала в активности истребительной авиации армии. После доклада в ставку, меня вызвали в Москву.