— Что мне в вас нравится, так это то, что людей бережете. С вами ведь прилетела ваша эскадрилья первого состава?

— Один новенький, с остальными я с начала августа 41-го. Ни одного не потерял из первого состава. Жаль, Макеева пришлось дома оставить. Надолго мы здесь? Дома дел полно.

— Нет, еще два-три дня. Когда вернемся, хочу ваших ребят посмотреть.

— Есть, товарищ Сталин. А я хочу "тандерболта" прокачать.

— Они их отказались поставлять.

— Поэтому и хочу узнать его слабые стороны.

— Думаете, что могут с Гитлером союз заключить?

— С ним? Нет. С тем, кто будет после него. Но против нас.

— Военный, до мозга костей, военный! Хорошо, товарищ Титов, прокачивайте, как вы выразились. Но, аккуратно. Вы еще дома нужны.

Тут подошел генерал Власик, и что-то сказал на ухо Сталину.

— Да, иду! До свидания, товарищ Титов. — Сталин уходил на переговоры с Рузвельтом.

Я еще постоял немного, потом ушел спать.

На переговоры пришлось надеть парадную форму и весь "иконостас". Кстати, американские военные были в полевой форме, а мы и британцы мучились в парадной. Жарко и неудобно. Меня все время раздражал стоячий жесткий воротник. Руки бы оторвал "дизайнеру". Большая часть авиационной части делегации уже видела меня на аэродроме, но я был в противоперегрузочном костюме и без знаков различия. Авиаторов, от нас, было двое, и оба молодые: Голованов и я. Сталин, почему-то, практически не взял с собой военных. Был Берия, несколько генералов НКВД, два полковника из Генштаба, и мы, с Головановым. Надел мундир, и опять себя почувствовал вешалкой для орденов. Переговоры проводились в конференц-зале посольства, мы выстроились вдоль одной из стен, делегации проходили мимо нас, нас всех представляли. Делегации были большими. Много военных и гражданских. Смотрели на меня, как на витрину. Я, по сравнению с ними, совсем еще ребенок: 25 лет еще не исполнилось, через полмесяца только. Черчилль, который вчера не расслышал, наверно, что я – генерал-полковник, недоуменно уставился на меня.

— Он же совсем мальчик! — сказал он Сталину.

— Один из лучших авиационных командиров нашей армии! И самый результативный летчик-истребитель.

— Да, как он летает, он вчера показывал. И сколько у него сбитых "джерри". Я даже и не подумал, что он такой большой начальник. Посылайте ваших людей в Гибралтар, генерал. Будут вам самолеты. Что не сделаешь для лучшего аса Объединенных Наций! — Черчилль протянул мне руку. Мы обменялись рукопожатием, и Черчилль перешел к Голованову, самому молодому маршалу союзников. Почти двухметровый Александр Евгеньевич просто нависал над небольшими по росту лидерами двух стран.

— А маршал Голованов лично бомбил Берлин. Еще в 41-м году, — сказал Сталин. Черчилль задал и ему несколько вопросов. А возле меня стоял Тэддер.

— Мне сообщили вчера о постигшем вас несчастье. Примите искренние соболезнования, господин маршал.

— Моя жена хотела присутствовать на этой исторической встрече. А я не смог убедить ее, что это небезопасно.

— Сбили?

— Нет, отказали двигатели на взлете. Некачественный бензин или диверсия. Я уже потерял сына на этой войне, теперь – жену. Я слышал, что сказал премьер. Самолеты вам будут переданы в Гибралтаре, дальше их погонят ваши летчики. Ближайшим конвоем будут отправлены запасные части в Архангельск. Мои ребята хотели бы встретиться с вами и вашими летчиками. Хотя это и не очень безопасно, говорят, что немцы буквально наводнили Тегеран диверсантами.

— Аэродром хорошо охраняется, но я живу здесь. Если мне разрешат отлучиться, то я готов организовать эту встречу. Что-то вроде обмена опытом. Но, скорее всего, завтра.

Практически, то же самое пожелание было высказано и американской стороной. Уже после начала переговоров, я подошел к Берия, и сказал ему об этом. "Действуй! Ты здесь уже и не нужен. Скажи Круглову, пусть выделит машину и охрану. И готовь людей, и технику!" – ответил он. В перерыв, я вышел из конференц-зала, нашел генерала Круглова и передал ему распоряжение Берия.

— Только после обеда! "Сам" приказал посадить тебя рядом с ним!

— Понял. После обеда.

В общем, на аэродром я попал только ближе к вечеру. Ребята резались в "козла" и пили чай. Их чуткие носы сходу повернулись ко мне.

— Что значит начальство! Все ему достается! А тут сиди, чайком пробавляйся! — сказал Деодор Киреев Васильеву.

— Да ладно, ладно вам. Не забыло начальство про вас. Все в машине лежит. Но не сейчас, — вкратце обрисовал ситуацию. — В общем, нас просили устроить показательные выступления для союзников. Заодно, надо раскачать американцев с их "Тандерболтами", и потрогать их в воздухе, погонять, как следует. Найти уязвимые фигуры. Но, не зарываться. Не доводить до абсурда. И без летных происшествий. В "виллисе" – парашютная сумка, там всякие вкусняшки. Я на ВЧ, Голубева надо гнать за машинами.

Дозвонился до Покрышкина, приказал передать Макееву и Арсеньеву готовить перелет 5 эскадрильи в Гибралтар за самолетами. Если возникнут сложности, то решить вопрос через управление АДД.

— Как у вас дела? — спрашиваю его.

— Погода нелетная. Сидим по погоде. Скучно.

"Тандерболт" оказался совсем не интересным истребителем. Огромный, очень высокий фюзеляж, огромная просторная кабина. Вялый, маневренность отсутствовала напрочь. По словам американцев, его максимальная скорость достигается на высотах выше 10000 метров. Там, дескать, ему цены нет. Но вот, что интересно: три подвесных бака, а собственного запаса топлива всего на 800 км. То есть, если встречать их раньше, то "тандерболты" будут сбрасывать ПТБ, и после этого уходить, оставляя бомбардировщики без прикрытия. "Подраться" с американцем, американцы выбрали Петра, как самого молодого. Вообще, на него легла самая большая нагрузка, потому, что у него на груди была только одна "Красная Звездочка" и гвардейский значок, который, и англичане, и американцы, принимали за орден. А у остальных – по две звезды Героев, и куча орденов. Групповой бой на высоте 8000 американцы тоже проиграли, в первую очередь – тактически, он длился меньше трех минут. Мы поднырнули под них, уклонившись от лобовой атаки, они пошли за нами, и тут же разделившаяся восьмерка: две пары выполнили вираж, две пары – косую петлю, повисла у них на хвостах. Англичане тоже старались действовать строями, а не парами и звеньями, пытались утащить нас на виражи, но мы действовали исключительно на вертикалях. Особенно Тэддеру понравился "разворот на пятке", эта фигура у союзников была неизвестна. Более того, уже позже, в СССР, выяснилось, что ни "Спитфайр", ни "Тандерболт", ни более поздний "Мустанг", из-за технических особенностей не могли выполнять такие развороты: глох двигатель, и он был очень чувствителен к резким изменениям оборотов, без чего маневр выполнить невозможно. После полетов нас потащили в англо-американскую часть базы. Там у них был неплохой бар. Единственное, у нас не было ни долларов, ни фунтов. Но это не смутило хозяев. Пива было много. Тэддера, в основном, интересовала тактика немцев на Восточном фронте. Оказалось, что немцы на западе пользуются совершенно другой тактикой, но там они обороняются, а здесь им приходится поддерживать свои войска, и обороняться от ударов многочисленной нашей авиации. Они же на Западе распространяют сказки про Восточный фронт, объявляют о многочисленных победах, что сбить истребитель на Западе считается в 7-10 раз труднее, чем на Востоке, поэтому, дескать, лучшие летчики у них на Западе, а русских они бьют как мух, сотнями. Я показал Тэддеру фотографию Храбака и его самолета на нашем аэродроме. Тэддер долго смеялся.

Начинало темнеть, поэтому я собрал ребят, и мы сели в Додж, и поехали на "свою" сторону. Попытки мужиков продолжить отмечать "победу" над союзниками были пресечены. Всех усадил писать отчет об учебном бое. Собрал "сочинения" и поехал в Посольство. Передал их Берия, но попросил вернуть их позднее, для использования в ВВС.