Этот человек оставался для него загадкой.

Невежественный, однако счастливый в своем невежестве. Человек действия — и ничего более, но в то же время всегда готовый выполнить приказы людей, в подчинении у которых он себя чувствует — или хочет чувствовать. Что же заставляло его служить Хаосу, а не Гегемонии?

— Корабль готов к старту, Брат Дунтов? — спросил Чинг.

— Так точно, Главный Агент.

— Задача ясна?

— Так точно, Главный Агент.

— Других вопросов нет?

— Нет, Главный Агент.

Роберт Чинг вздохнул. Нет, никогда не поймет он этого человека. Прямо-таки настоящий пережиток. Все тот же тип религиозного фанатика в эпоху, когда даже понятие религии исчезло. То есть могло быть и так, что для человека, который не пытался постичь всю глубину учения, Братство представлялось религиозным орденом, а Хаос — богом? Да, это было бесспорно. Для людей типа Дунтова Хаос был богом, а служба ему — религиозным призванием. Точнее, религиозные проявления были еще сильны у таких людей, которые давно привязались к Братству, потому что Хаос больше всего соответствовал их представлениям о божественном…

Что же писал по этому поводу Марковиц? “Бог является экраном, который люди ставят перед собой, чтобы хоть немного защититься от слепящих лучей, которые испускает царство Хаоса…” Этот всемогущий Бог, повелитель Вселенной, основатель сверхчеловеческого Порядка, на самом деле является для людей своеобразной компенсацией, защитой от ужасающей истины. Кажущийся беспорядок Вселенной не является иллюзорным, связанным с неспособностью простых смертных проникнуть в божественное предназначение. На самом деле единственная и всеобщая реальность, суть — Хаос, а у Вселенной, в конечном счете, нет другой структуры, кроме Его Величества Чистого Случая, абсолютно безразличного к намерениям Человека…

“Какая ирония судьбы!” — подумал Чинг. — Видеть людей, которые отчаянно стараются верить в Бога — верховного организатора, но кончают тем, что начинают служить Хаосу! И в то же время как можно мечтать о более Хаотичной ситуации?!

Оторвавшись от своих размышлений, он сказал:

— Очень хорошо. Вы тотчас отправитесь на Меркурий.

— Есть, Главный Агент! — вытянулся Дунтов. Он четко развернулся и вышел.

Задумчиво провожая его взглядом, Чинг спрашивал себя, не заключается ли определенная доля истины в поведении таких людей. Ведь в какой-то мере Братство можно было сравнить с религиозным орденом. Разве религия определялась только верой в какого-нибудь Бога? Не могла ли она просто отражать убежденность в том, что где-то существует нечто высшее, чем человек и его деятельность, — нечто такое, что не подвластно абсолютному порядку, нечто идеальное, которое человек всегда пытался определить для себя? В самом деле, какая разница, если это нечто, это всемогущество не было богом или смертным, а только всеобщей тенденцией Вселенной и всех ее составляющих — атомов и галактик, тенденцией, направленной к все более возрастающей энтропии, то есть другими словами, к Хаосу? Может быть, Хаос и был тем самым бессмертным богом, бесконечным, всемогущим… Брат Фелипе прервал размышления Главного Агента:

— Можем мы считать, что дела идут как надо, не правда ли? Этот Дунтов, может быть, не особенно умен, но он точно выполняет все приказы и…

— Он возвращается! Он возвращается!

В зал ворвался доктор Шнесвайс, неистово размахивая своими короткими ручками Лицо его покраснело от возбуждения.

— Кто возвращается? — спросили хором Ответственные Агенты.

— Зонд! Зонд! — воскликнул Шнеевайс. — Зонд “Прометей”. Он вернулся с Синюса 61. Ультралюминесцентная тяга полностью себя оправдала. Пленка в процессе монтажа.

В зале стало шумно. Сам Роберт Чинг вскочил со своего кресла с радостной улыбкой. Наконец-то! Первая фаза проекта “Прометей” прошла успешно! Зонд доставил первые изображения планеты, находящейся за пределами Солнечной системы… Несомненно, это открывало новую страницу в истории человечества, однако Чинг заглядывал далеко в будущее: для него это было началом заката Гегемонии, началом неизбежного Хаоса. Что покажет пленка? А вдруг это обитаемая планета за пределами Солнечной системы, вне досягаемости цепких лап Гегемонии? И может быть, даже…

— Идемте со мной! — воскликнул Шнеевайс. — Сейчас в кинозале все будет готово.

— В самом деле, — согласился Чинг. — Мне не терпится видеть это собственными глазами.

И все присутствующие дружно встали со своих мест и углубились в коридоры астероида.

В скоростном лифте с искусственной гравитацией Чинг не переставал думать об этом, и тысячи вопросов не давали ему покоя. Есть ли у Синюса 61 обитаемая планета?.. Или даже несколько планет? Есть ли там разумная цивилизация, выполняющая свое высокое предначертание в соседстве с этим далеким солнцем?..

Выйдя из лифта и пройдя высеченным в камне коридором, Братья попали в небольшой зал, где несколько рядов кресел выстроились перед экраном.

В то время как Чинг и другие Братья рассаживались перед ним, Шнеевайс о чем-то разговаривал с техником. После чего лицо физика расплылось от удовольствия, а Чингу пришлось сдержаться, чтобы не приказать ему тотчас же начать отчет. Но обещанный спектакль стоил нескольких минут терпения…

— То, что вы сейчас увидите, — объявил Шнеевайс, — всего лишь монтаж самого важного материала, заснятого с значительно большей скоростью. Тем не менее… Тем не менее я предпочитаю дать вам возможность самим сделать надлежащие выводы. Поехали!

Фильм начался с изображения ночного неба, усеянного неподвижными звездами. Но скоро одна из них стала отделяться от остальных, с каждым новым кадром увеличиваться в размерах, пока не превратилась в широкий диск…

В глубине зала раздался голос Шнеевайса:

— Мы приближаемся к Синюсу 61. В системе пять планет…

На экране появились голые скалы, хаотические нагромождения, резко контрастирующие с черной бархатистостью космоса…

— Внешняя планета, — продолжал комментировать Шнеевайс. — На окраине системы. Мертвая, лишенная атмосферы. Размерами похожа на Луну.

Тотчас же на экране промелькнули одна за другой две однородные планеты. Первая была испещрена красными, оранжевыми и желтыми полосами. Вторая исчерчена голубыми и голубовато-зелеными.

— Два газообразных гиганта, размерами с наши Уран и Сатурн соответственно, — сказал Шнеевайс. — А теперь вы видите небольшую внутреннюю планету, диаметр которой равен приблизительно двум третям Титана.

Это был небольшой черный диск с резко очерченным сиянием близкой звезды контуром.

— А вот… — Шнеевайс сделал театральную паузу. — А вот вторая планета! 1,09 диаметра Земли, кислородно-азотная атмосфера, уровень гравитации 0,94. Вода в жидком виде! Смотрите же!

Голубовато-зеленый диск, который скачками увеличивался в размерах. Сначала с горошину, потом с апельсин, с дыню — занял весь экран, вызвав у Чинга вздох восхищения. Можно было ясно различить океаны, четыре континента зеленовато-коричневого оттенка, шапки льда на полюсах, извилистые реки, острова, облака…

Перспектива снова Изменилась: камера засняла обширную часть одного из континентов. Показались зеленые массивы, — скорей всего леса — реки, голубые озера: жизнь! Камера спустилась еще ниже и детали стали четче: деревья, зеленые поля и… обработанные участки! Сомнений больше не было: ровные полосы насаждений, изгороди у подножий курганов…

— Да! — торжествовал Шнеевайс. — Да, свидетельства пребывания мыслящих существ! Но есть кое-что поинтереснее! Смотрите!

Казалось, что теперь камера скачками двинулась к поверхности. Она задержалась какой-то миг под плотиной, под которой воды широкой и полноводной реки низвергались в море… Затем еще одно изменение плана, и на экране появился…

Город! Высокие серебристые здания, которые на протяжении десятков километров обступили берега реки и доходили до самого моря. Дамбы на реке. Широкие дороги, связывавшие город с провинцией.

И вдруг пейзаж опрокинулся, как будто гигантская волна ударила в зонд. Голубое небо, снежно-белые облака. Потом…