Увы, онадочь своего отца, это ясно. И это многое объясняет.

— Извините, — сказал он. — Я просто брюзга.

— Нет, нисколько. Может быть, я не так хорошо разбираюсь в людях, но вы сказали то, что думали. Это бесспорно. Пожалуйста, продолжайте!

Она во что бы то ни стало хочет доискаться правды.

— Ну, это долгая история, как и выводы из нее. Некогда Империя олицетворяла собой силу; она и сейчас до некоторой степени сильна. И тем не менее актуальным было найти спасение от хаоса. А чем вызван этот хаос, что не позволило сохранить изначальную волю к свободе?.. И вот туг, как и всегда, является Цезарь!

…Но установление сильной государственной власти отнюдь не тождественно возрождению цивилизации. Напротив, это начало ее конца, что не раз подтверждала история. Это — медленное течение неизлечимой болезни!

Он отпил, затянулся сигаретой и ощутил легкую приятность того и другого.

— Пожалуй, сегодня я предпочел бы уклониться от назидательных речей, — сказал он. — Я тратил сотни часов, когда не было срочных дел, на чтение и размышления; разговаривал с историками, психоаналитиками, философами. Ни у кого из современных трезвых мыслителей нет убедительных аргументов по этому поводу. А все дело в том, что нам с вами довелось жить в кризисную эпоху Империи, в эпоху междуцарствия, в промежутке между фазами принципата и домината.

— По–моему, вы начинаете мыслить абстракциями, — сказала Бэннер.

Флэндри улыбнулся:

— Поэтому покончим с этой темой. А Чайвз накроет на стол.

Она покачала головой. Легкие тени пролегли у нее вокруг скул

и у рта.

— Нет, пожалуйста, не надо так, Доминик… адмирал. Не такая уж я невежда. Мне известно о коррупции и о злоупотреблениях властью, не говоря уже о гражданских войнах и обычной глупости. Отец имел обыкновение произносить магическое заклинание при известии о чем‑нибудь особенно тревожном. Но всегда он приучал меня к мысли о несовершенстве человеческой природы и о том, что наш долг — не прекращать попыток…

Он никак не прореагировал на то, что она назвала его по имени, но сердце его дрогнуло…

— Я полагаю, это правильно, но не всегда возможно, — мрачно заметил он. — Еще совсем мальчишкой я стал на сторону мерзавца

Джосипа в его борьбе с Мак–Кормаком — помните восстание Мак-Кормака? Из них двоих он был более достойным, в этом нет никакого сомнения. Но Джосип был законным императором, а законность — это опора и оправдание правителя. А как иначе — вопреки жестокости, вымогательствам, непростительным ошибкам, которые они так часто совершают, — как иначе власти добиться хотя бы верности? Если правитель — не слуга закона, значит, он в лучшем случае временщик, в худшем — узурпатор.

…Это именно то, что мы имеем сегодня. Самая большая вина Ханса Молитора в том, что он восстановил прежние институты власти, а поскольку я помог ему, то это и моя вина. Но мы опоздали. Все уже были вконец развращены, ни в ком не осталось веры. Ныне уже невозможно управлять с помощью Закона — только с помощью силы. Страх делает правителей все более агрессивными, неудовлетворенность порождает новые амбиции… — Хлопнув по столу рукой, он воскликнул: — Нет, не нравится мне этот разговор! Неужели нельзя побеседовать о чем‑нибудь более веселом? Расскажите уж лучше о похоронных ритуалах Рамну!

Она дотронулась рукой до его руки:

— Еще одно слово, только одно — и станет ясно, можем ли мы покончить с этой темой. Вы правы: отца никогда не покидала надежда. А вы — вы уже отказались от нее?

— О нет, — сказал он с улыбкой и, по–видимому, искренне. — Малоразвитые расы живучи. При умелом руководстве они способны создать новую процветающую цивилизацию. Особенно многообещающим выглядит синтез культур. Возьмем, к примеру, Авалон.

— Я имела в виду нас, — настойчиво сказала она. — Наших детей и внуков.

Ты собираешься иметь детей, Бэннер?

— Их тоже, — сказал Флэндри. — Просто я не питаю особого оптимизма в отношении нашего с вами времени. Однако все еще может сложиться не так уж трагично. Да мало ли хотя бы того, что все мыслящие существа проживут свои годы счастливо? Достичь этого, правда, будет нелегко.

— Именно поэтому вы занимаетесь тем, чем занимаетесь, — тихо сказала она. Глаза ее смотрели на него не отрываясь.

— И вы, моя дорогая. И добрый старый Чайвз. — Он погасил сигарету. — А теперь, когда вы получили ответ на свой единственный вопрос, — наступила моя очередь. Я тоже хочу побеседовать кое о чем, если можно, более тривиальном. Или включим музыку и потанцуем? Иначе я опять с энтузиазмом погружусь в обсуждение нашего с вами предназначения!

Благодаря огромной силе тяжести, препятствующей образованию значительных возвышенностей, и вследствие наличия большого количества воды извне на Рамну сравнительно мало суши. И все же ее примерно в двадцать раз больше, чем на всей Терре, а некоторые континенты можно сравнить по размеру с евразийским. На Рамну множество островов.

Уцелевшие луны — то, что осталось от них, — имеют все еще значительные массы: Дирис, например, — 1,69 массы Луны; Тигяайя — 4,45; Элавли — 6,86, что почти равно Ганимеду. Но только первая из этих лун влияет на приливы, причем приливы эти незначительные, хотя и неожиданно резкие. Притяжение Нику ощущается более сильно. Океаны здесь не такие соленые, как на Терре, а течения гораздо слабее.

Слабость приливов отчасти возмещается мощью и скоростью океанских волн. Ветры, медлительные, но тяжелые, несут с собой огромные буруны, с грохотом обрушивая их на берег. Поэтому утесы и фиорды на берегу довольно редки. Как правило, берега представляют собой нагромождения скал, длинных гряд или солоноватые топи.

Горы значительно ниже, чем на Терре, — самые высокие едва достигают 1500 метров (на такой высоте давление воздуха уменьшается на четверть), зато холмов по сравнению с Террой больше, чему способствуют сильная эрозия почвы и дующие здесь ветры. А действию этих сил возвышенности менее подвержены, чем равнины. Итак, холмы и равнины, изрезанные ветрами, водой, морозом, оползнями и прочими природными стихиями, — таков ландшафт планеты, на которой в изобилии встречаются и вулканы.

В такой плотной атмосфере, при малой силе Кориолиса[12] и сравнительно небольшом излучении солнца циклоны слабы, а циклонические ветры очень редки. Точка кипения воды — при^ мерно 241°С на уровне моря — так же сильно влияет на метеорологическую ситуацию. Влага чаще выпадает в виде тумана, чем в виде дождя или снега, и мглистость здесь — обычное явление. Однажды сформировавшись в разреженных верхних слоях атмосферы, тучи надолго заволакивают небо. А уж если низвергается ливень, то он обычно бывает неистовым и радикально меняет погоду.

В атмосферных фронтах доминируют два основных направления. Первое — потоки холодного воздуха, устремляющиеся от полюсов к экватору и оттесняющие более теплый воздух вверх, — так называемые «ячейки Хедли». Второе — горизонтальные потоку обусловленные суточным температурным дифференциалом. В результате тропические ветры, как правило, направлены к солнцу, ветры из различных температурных зон устремляются к экватору, штормы же встречаются повсеместно и обычно служат предвестии- ком осадков. В более высоких широтах холодные фронты зачастую объединяются, и результат бывает непредсказуем. По многолетним наблюдениям, хотя, по терранским меркам, ветры здесь довольно медлительны, они, ceteris paribus[13], достаточно сильны.

Полярные шапки даже в межледниковые периоды весьма значительны и практически никогда не тают. Кроме того, при незначительном наклоне оси циркуляция воздушных масс оказывает большее влияние на климат данной широты, чем это обычно наблюдается в террестроидных мирах. Тот же наклон оси в придачу к почти сферической форме приводит к тому, что на Рамну практически нет времен года. Основной цикл измеряется не годами, а днем, протяженностью в полмесяца.

вернуться

12

Сила Кориолиса — сила инерции, отражающая влияние вращения подвижной системы отсчета на относительное движение тела. Именно эта сила ответственна за образование спиральной структуры циклонов.

вернуться

13

При прочих равных условиях (лam.).


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: