Эйдхафор проснулся от легкого прикосновения руки к плечу. Он сел в кровати. Из окон лился сумеречный свет. Возле него стояла какая‑то темная фигура, но не человек и не мерсеец…

— Тсс! — прошипел пришелец. — Сохраняйте спокойствие.

Пальцы сжали плечо сильнее — не больно, но достаточно, чтобы показать скрытую в них силу.

— Я не причиню вам вреда. Напротив, я желаю вам пользы. Если вы не станете кричать, мы будем говорить. Только говорить.

— Кто вы такой? — рявкнул Эйдхафор, тоже на англике. — Как вы сюда попали?

Незнакомец хмыкнул. Под янтарным отсветом глаз белым сверкнули зубы.

— Что до последнего, фодайх, это было нетрудно, тем более что меня не ждали. Аэромобиль, севший достаточно далеко отсюда, охотничья сноровка, позволяющая подобраться незаметно, пара небольших приспособлений — фодайх может догадаться сам.

Эйдхафор пришел в себя. Если бы замышлялось убийство, его бы убили, пока он спал.

— Ради моей присяги ройдхуну и чести моего ваха я не могу разговаривать с неизвестным, — заявил он.

— Понял, — мурлыкнул незнакомец. — Я не буду выспрашивать ваших секретов. Ничего, кроме откровенности, такой, как, я подозреваю, вы себе уже позволили и, несомненно, позволите снова, когда вернетесь домой. И она может оказаться вполне в интересах вашего дела.

— А в чем ваш интерес? — повысил голос Эйдхафор.

— Тише, умоляю вас, тише. Вы согласитесь, что крайне неразумно было бы сейчас поднять на ноги весь дом.

Незнакомец разжал пальцы и сел, свернувшись, в ногах кровати.

— Мое имя не представляет интереса. Предметом нашей беседы будете вы. Потом я уйду той же дорогой, что пришел, а вы сможете спать дальше.

Эйдхафор сощурился в темноту. От прикосновения руки незнакомца осталось ощущение контакта с мехом. А уши и вибриссы — да, такое было на рисунках во время инструктажа перед отбытием флота.

— Вы — старкадец с Имхотепа, — сказал Эйдхафор, констатируя факт.

— Может быть.

Глаза смотрели, не отрываясь. Может быть, они в темноте видят лучше, чем глаза человека или мерсейца?

Если так, то они видят нечто, напоминающее размером и формой тела высокого и грузного человека. Если бы Эйдхафор встал, он опирался бы на пару мощных ног и массивный хвост — как тираннозавр. Однако руки и общий вид были примерно гуманоидными, если отвлечься от множества мелких деталей. Ушных раковин не было. Кожа безволосая, бледно–зеленая, покрытая мелкими чешуйками. Теплокровный, мужского пола, женатый на женщине, подарившей ему трех живорожденных детей. Вид его был настолько биохимически близок к человеку, что их интересовали миры одного и того же типа. Может быть, и склад ума у них не слишком различался.

— Что может быть нужно старкадцу от мерсейца?

— Правда, есть между нами обида, — донесся в ответ шепот. — Поступи Ройдхунат по–своему, вся жизнь на Старкаде давно стала бы пеплом. Кое–кого из нас спасли терране. Но все это — уже дела прошлого поколения. Времена меняются, благодарность вечно не длится, и вражда тоже, хотя она живет дольше. Допустим, я старкадец. Тогда представим себе, что кое‑кто из нас решил пересмотреть свои интересы. Далее, Мерсейя чуть не захватила контроль над этим сектором — значит, над Имхотепом тоже. Следующий раунд может иметь иной исход. И для нас было бы хорошо иметь о вас представление. Если я — старкадец, то я воспользовался возможностью кое‑что узнать.

— Аг–га, — выдохнул Эйдхафор.

Капитан Джерролд Ронан отвечал за разведку Флота в системе Патриция. Дело это было более важным и ответственным, чем могло показаться с виду или чем можно было счесть по невысокому чину начальника. У его подчиненных были причины верить, что он пользуется доверием своего начальства, в том числе и адмирала Магнуссона.

Личное свидание просто разоблачило бы прикрытие Таргови, темного бродячего торговца, и потому тигранин позвонил из своего фургона с приличного расстояния от столицы. Сообщение прошло через схемы шифратора и несколько кодирующих программ.

— Ну? — рявкнул Ронан. — Говорите быстро. У нас тут дела идут к взрыву, и мне некогда тратить время на каждого собирателя слухов, который воображает, что нашел сенсацию, — он вздохнул. — И зачем я только дал вам прямой выход на себя?

По шкуре Таргови прошла еле заметная дрожь. Но голос его остался спокоен.

— Очевидно, благородный капитан действительно перегружен работой, если забывает обращаться к тем, кто с ним работает, так, как обязывает его достоинство. Да позволено мне будет напомнить, что много лет назад он имел случай убедиться, как подобный индивидуум может оказать несравненную помощь в сборе определенного рода сведений.

Тонкие черты веснушчатого лица свело гримасой.

— Ваша проклятая гордость на грани нарушения субординации!.. — Он успокоился. — Извините. Я перегружен, и из‑за этого мог быть грубым. В прошлом вы дали нам несколько полезных следов.

Те сведения не были чем‑то сверхъестественным, но оказались полезными. Как и люди, мерсейцы использовали агентов не из своего народа. Такое лоскутное одеяло рас и культур, как Дедал, было весьма уязвимо для подрывной деятельности — и не только со стороны мерсейцев. Империи приходилось бороться с преступностью, раздорами, безграничными амбициями. Чтобы удерживать сектор, Флоту приходилось играть роль полиции на своей базовой планете. Колонисты свободнее себя чувствовали с симпатичным торговцем чужой расы, чем с кем‑нибудь, кто казался бы более подходящим на роль тайного агента.

— Мне кажется, что в этот раз у меня действительно существенная информация, — сказал Таргови.

Человек на экране запустил пятерню в рыжие волосы.

— Вы давно на Дедале?

— Да, сэр. Проехался по своим обычным маршрутам и по нескольким не столь обычным. Смотрел, слушал, говорил, вынюхивал. Вряд ли я должен рассказывать капитану о том, сколько вокруг недовольства, ощущения у людей, что их предали, желания перемен — особенно во Флоте, — хотя, быть может, при мне разговаривают свободнее, чем при ком‑нибудь другом. Сэр, я не могу избавиться от чувства, что кто‑то эти настроения специально разжигает. К естественному раздражению, которое вылилось бы максимум в ворчание, добавляются заявления, повторяемые до тех пор, пока все не привыкают принимать их за бесспорную истину, зажигательные лозунги, издевательские шутки…

— Это всего лишь ваши впечатления, — прервал Ронан. — Я не имею в виду ничего обидного, но вы — не человек. Вы даже не воспитаны в Технической цивилизации. Надеюсь, у вас есть какие- то более определенные сообщения.

— Есть, сэр. Во–первых, вряд ли можно сомневаться, что на остров Захария в последний год подозрительно часто летают космические корабли. Я собрал свидетельства очевидцев — жителей материка и моряков, наблюдавших это с моря. Их это мало интересует. Но когда я сопоставил данные с архивом Управления перевозок, получилась очень любопытная картина. Там идет какая- то бурная деятельность, и я не сомневаюсь, что это не просто безобидная контрабанда. Это могут быть мерсейцы?

— Нет. И поосторожнее. Помните, что Флот выполняет и секретные операции. Вы никому об этом не скажете ни единого слова. Вам ясно?

Таргови не стал отвечать на этот вопрос.

— Сэр, меня беспокоит еще одна вещь, непосредственно касающаяся мерсейцев. Я слышал слово из зеленых губ.

— Что? — вытаращился Ронан. — Как? От кого? Как вы посмели?

Таргови изобразил человеческую улыбку, отчего угрожающе

сверкнули белые зубы.

— Да позволит мне капитан сохранить свои маленькие тайны. Разве мы не согласны в том, что моя главная ценность — в возможности работы не по правилам? Разумеется, если это не причиняет вреда. И к тому же я предал бы доверие, которое в ином случае не было бы мне оказано — скажу только, что обрывки воспоминаний и чувств, которые прорываются у мерсейцев в присутствии охраны, надлежит исследовать куда более внимательно, чем это делается теперь.

Ронан с трудом сглотнул:

— Говорите.