Она чувствовала пальцами мягкую ткань его мантии, а Драко всё ещё слушал её неровное дыхание.

— На озеро. Там невероятная атмосфера, — улыбнувшись, ответила Гермиона.

— Ты же ведь не отстанешь от меня? — усмехнулся Драко.

— Верно, — подтвердила она.

Вместе с Гермионой преодолевать путь было намного приятней, чем следовать за школьной целительницей.

Неуверенные шаги Гермионы отдавались звонким эхом, отражаясь от холодных стен. Она немного нервничала.

«Смелая, решительная Грейнджер», — думал Драко.

Он не мог посмотреть на неё, но был точно уверен — она победно улыбается.

— Малфой, ты почему молчишь? — осторожно спросила Гермиона.

— Слушаю, как ты нервно дышишь, — спокойно ответил Драко. — Ты до сих пор боишься меня, Грейнджер?

Она помолчала несколько секунд, но затем тихо ответила:

— Я боюсь себя…

Драко почувствовал движение её пальцев на своей руке. Ему жутко захотелось подшутить, но он промолчал.

— Странно, — удивилась Гермиона, — я думала, ты сейчас скажешь что-то вроде: ты, конечно, страшненькая, Грейнджер, но…

— Хватит! — резко перебил её Малфой.

Он остановился.

— Я не настолько мерзок, как ты думаешь!

— Извини, — виновато сказала она.

Драко продолжал стоять на месте. Правая рука его коснулась пальцев Гермионы.

— Ты и вправду боишься, — тихо произнёс Малфой, — у тебя холодные пальцы.

Гермиона ощутила его горячее прикосновение на своих ледяных пальцах, но не одёрнула руку.

— Бояться это нормально. Вот когда ты уже ничего не боишься, это настораживает, — задумчиво проговорила она.

— Раз боишься, зачем сейчас возишься со мной? — усмехнувшись, спросил Драко.

— Я тебя не боюсь, Малфой, — рассмеялась она.

— И всё же, — настаивал он.

— Я тебе уже говорила…

— Нет, я хочу знать настоящую причину. А те глупые отговорки оставь Поттеру и Уизли, — снова перебив, сказал Малфой.

Гермиона вздохнула и оглядела Драко: бледное лицо, бесцветные невидящие глаза, неглубокие порезы на правой руке, взъерошенные волосы.

Ну, что она могла ему ответить? Сказать, что ей его жалко? Он же разозлится на неё и пошлёт в Азкабан к дементорам. А может быть, сказать правду? Сказать, что просто она так хочет, сама не знает, почему, но хочет помогать ему, хочет находиться с ним.

Нет. Он просто высмеет её.

— Я не могу не помогать людям, запутавшимся в своей жизни и получившим за неверный выбор суровое наказание, — ответ нашёлся сам собой.

Отчасти это было правдой. За исключением того, что помогает-то она не всем, а лишь ему.

Драко сделал вид, что поверил ей — кивнув головой. Он сдвинулся с места, и Гермиона поспешила за ним.

Всю оставшуюся дорогу до озера они шли молча. Каждый думал о чём-то своём.

Гермиона повела Драко самой безлюдной дорогой, но не менее живописной. Она шла и рассматривала весенний пейзаж, а Драко слушал шелест ветра в кронах деревьев.

Этот ласковый тёплый ветер напомнил ему Нарциссу Малфой, её нежные материнские руки.

Только с ним она была нежна и заботлива, только с ней он был настоящим. И Люциус, хоть был строг, но когда они проводили вечера у камина, рассуждая о стратегии игры в квиддич, Драко не хотел идти спать, засиживаясь с отцом часами. Его родители, его родные люди, единственные, кого он по-настоящему любил, их больше нет…

Драко больше никогда не услышит наставления отца, никогда уже не почувствует прикосновение руки матери к его плечу… никогда…

Очень страшное слово.

Внезапно все окружающие звуки затихли на фоне одного очень тихого и мелодичного. Драко прислушался. Это Гермиона напевала себе под нос какую-то мелодию.

Малфой почувствовал, как в нём нарастает обида — он лишился родителей, зрения, а она идёт с ним рядом и беспечно поёт песенки.

Он остановился и освободил свою руку, отходя от Гермионы на несколько шагов.

— Что-то случилось? —

спросила она.

— Прогулка окончена, — холодным голосом сказал Малфой.

— Почему? — растерялась Гермиона.

— Просто я так хочу.

— Да что же это такое? — негодовала она.

— Я сказал, я иду обратно!

— Малфой, ты не сможешь всю жизнь прятаться в своей комнате! В конце концов, тебе придётся выйти и общаться с людьми. Почему ты такой упрямый?

— Я не знаю… — прошептал он.

— Мы ведь уже пришли. Неужели так трудно остаться здесь? — устало проговорила Гермиона.

— Я не понимаю, что ты от меня хочешь, — продолжил шептать Драко, — я никчёмный Пожиратель Смерти. По твоим убеждениям, я не достоин помощи.

Гермионе пришлось подойти ближе к Драко, чтобы хорошо его слышать.

— Всякий человек на этой земле достоин помощи, — так же тихо ответила она ему.

Драко опустил голову и зажмурился, преодолевая желание закричать на неё и броситься прочь.

Гермиона робко коснулась его плеча.

— Послушай, жизнь ведь не такая жестокая, какой ты её себе вообразил.

Он молчал.

— Я знаю, тебе сейчас легче всё и всех ненавидеть, но это пройдёт. Всё проходит, так уж устроен мир, — она говорила тихо, стараясь не раздражать Малфоя.

— Эта тупая, ноющая боль, этот скрежет внутри… Это пройдёт? — Драко сорвался и закричал.

— Уже не будет так больно, — сочувственно произнесла Гермиона.

Драко ощущал себя жалким и беспомощным существом.

Слепой, потерянный, изнеможенный, одинокий, стоит и кричит на единственного человека, который пытается ему искренне помочь.

Он положил свою руку поверх её руки.

— Хотел бы я ничего не чувствовать, — хриплым голосом сказал он.

Какое-то время они стояли молча, слушая скрипку, звучавшую где-то вдали.

— Слышишь это? — нарушив молчание, спросила Гермиона.

— Слышу, — выдохнув, ответил Драко.

— Вчера я тоже слушала здесь скрипку.

Грустная мелодия заполняла сознание, проникала в самое сердце, разливалась, как целительный эликсир на больные раны. Ветер доносил сладковатый запах тюльпанов.

«Её любимые цветы», — подумал Драко, вспоминая Нарциссу.

— Я тебя не оставлю, — прошептала Гермиона, чтобы Драко её не услышал.

Нет, всё же она правильно сделала, что решила помочь Малфою.

Да она бы и не смогла пройти мимо.

Глава 7. Мир звуков

В моём новом мире существуют только звуки и запахи.

Всё остальное для меня закрыто, задрапировано чёрной непроницаемой тканью.

Я совершенно не ощущаю себя живым, да, я ем, я сплю, но я не живу… Я словно застрял между плохим сном и пробуждением.

Безумно хочется воспарить к небесам, оставляя ненавистную оболочку на этой безнадёжной планете. Чёрной планете.

Я бы отдал всё последнее, что у меня осталось за один лишь шанс, за жалкую попытку увидеть родное лицо мамы.

Что меня держит на этой земле, что заставляет меня вдыхать чистый воздух и жадно вслушиваться в окружающие меня звуки? Ничего, по сути.

Но есть тепло, которое обволакивает меня, которое не позволяет утопиться в депрессивных погружениях вглубь себя.

Я готов ненавидеть всё, всех, кто произносит моё имя, но я не могу ненавидеть её…

Больше не могу.

Она возвращает меня, она что-то пробуждает во мне. Я не знаю…. Возможно, это интерес к жизни?

***

Музыка всё звучала вдали, заставляя глаза Гермионы наполняться слезами, она готова была расплакаться вместе со скрипкой — так пленила её мелодия. В умелых руках инструмент будто оживал и освобождал заточённую в нём душу.

Даже Драко оценил звуки, отражающиеся от многочисленных деревьев и долетающие до его слуха.

— Это прекрасно, — сказала Гермиона подрагивающим голосом, и слезинка заскользила по её щеке.

— Ты что, плачешь? — удивлённо спросил Драко, заставляя скрипку в своей голове звучать тише.

— Я? Нет, — тихо ответила она, смахивая непрошенную слезу.

— Забавно, — протянул Малфой.

Он присел на траву, Гермиона последовала его примеру.

— Тебе ведь некого оплакивать, зачем ты плачешь?