— Татьяна сегодня вечером подоит коров... — Глава семейства уставился на меня, соображая, чем я могу быть ему полезен. — А этот... — Наконец, произнес он и снова замолчал в нерешительности, а потом махнул рукой, — пусть делает, что хочет.

Татьяна поднялась с матерью на второй уровень, а я отправился поглазеть на ферму. То, что называли "коровами" и "овцами" наделе представляло собой ряды автоклавов с культурами тканей, продуцирующих молоко, мясо и шерсть. Глядя на это скопище техники и электроники, мне невольно подумалось, что проще было бы завести настоящих животных, чем так уродовать природу. Побродив пару часов по цехам производства, я вернулся в жилой сектор. Дверь на кухню была приоткрыта. Я тихо подкрался к щелке и услышал всхлипывания Татьяны и ласковый голос ее матери:

— Ну кто он тебе? Ты что, серьезно хочешь, чтобы он остался? Ну-ну, найдем мы тебе настоящего жениха. А этот... Еще неизвестно, человек ли он вообще...

— Он человек, мама.

— Но какой человек! — мать повысила голос. — Ты представляешь, что скажут соседи! Выйти замуж за искусственника! Это позор. Да еще неизвестно, разрешит ли ему начальство...

— Он свободный человек. И к тому же... Не обязательно нам жениться.

— Как это?! — послышался стук кулака по столу. — Не бывать такому позору в нашем роду! Побойся Бога! Это же грех несмываемый!

Я потихоньку отпрянул от двери и на цыпочках прошел дальше по коридору, сопровождаемый приглушенными рыданиями женщин.

До ужина я старался не попадаться никому на глаза. Когда мы располагались за столом, глава семейства молча оттеснил меня от того места, куда я хотел сесть. Сначала я не понял, в чем дело, но сообразил после, что хотел примоститься прямо под образом. "Ну что ж, если они не хотят осквернять мною святой лик в красном углу — извольте", — я сел в другом конце стола и еле заметно усмехнулся этой мысли. Татьяна появилась последней. Кончики ее ноздрей были красными от частых вытираний платком, а ресницы глаз слиплись от недавних слез. Она была очень привлекательна в таком заплаканном варианте, но я боялся лишний раз посмотреть на нее, дабы не вызвать вспышку гнева родителей. Скромно перекусив, я подождал, когда остальные откушают и сказал:

— Спасибо за хлеб-соль, но мне, пожалуй, пора на корабль, а то будут волноваться... — Тут Татьяна закрыла лицо ладонями и выбежала из кухни, но я сделал вид, что ничего не произошло. — Еще раз спасибо.

Я поднялся и, вежливо улыбаясь, попятился к двери. На лице матери появилась улыбка громадного облегчения.

Все кончено: кто с нами, кто не с нами — все решено и подведен итог. Но мы печалимся едва ли — все горести от нас уйдут в песок. В песок тропического пляжа, в песок прибрежной полосы... А жизнь дрожит осенней пряжей — той паутинкой с капелькой росы.

— Да... Было время молодое, и я не думал о судьбе. Да... Было время золотое, и были вина на столе. И было время откровений и водопады лишних слов. Была пора полночных бдений. Была пора бесстыжих снов.

— Зачем сомненьями себя ты вечно мучаешь напрасно? Мир полон грубого вранья, но наша ложь, поверь, прекрасна. Пусть ты, увы, не идеал, но не Иудино колено! И кто, мой друг, тебе сказал, что в мире царствует измена? Природы странные дары мы принимаем, все в смятенье. Мы все участники игры, которой нету объясненья. Неуловим наш идеал — за ним бессмысленны погони. Для нас и так ведь бог создал звезду на темном небосклоне. Мы удивительно близки. А ты твердишь, что мы чужие. Поверь — ромашки лепестки так мало значат в Этом мире. Мы вечно ищем идеал. И в этом жизни оправданье. Бог мир обманчивым создал. И люди счастливы в обмане.

Через десять дней после того, как я попрощался с Татьяной, наш корвет пересек гипотетическую границу Солнечной системы. Это произошло на редкость обыденно, во всяком случае, для меня. Конечно, впереди были полгода безделья, полгода веселой жизни. Мальчишки... Ох, мои мальчишки — окаянные сорванцы — они мечтают об этом, а мне... Мне, видать, уже не придется в полной мере ощутить прелесть отпускных забав, которым я узнал нынче настоящую и путающую цену. Я вновь и вновь доставал тронутую пламенем книжку, и однажды, в порыве решимости, зашел в командирскую рубку.

— Проложи курс на Весту, — попросил я Скорпиона.

— Чего там делать? — удивился он, но потом усмехнулся и погрозил мне пальцем. — Собрался уйти в монастырь? Не выйдет. Не отпустим.

— Я серьезно. Мне надо побеседовать с одним человеком.

Скорпион пожал плечами и кивнул сидящему у монитора Деву, который выжидательно глядел на нас. Пальцы оператора сей же миг забегали по клавишам, вводя новую программу в компьютер.

Через сутки с лихвой меня встречал отец Петр у пирса, христианской православной миссии на Весте. Он улыбнулся, мне, словно человеку, которого давно хотел увидеть, но в ответ получил лишь вымученный оскал — все, что осталось у меня от, улыбки. Я находился в тяжком, подавленном настроении духа. Священник, казалось, не замечал этого и все так же любезно пригласил меня пройти за ним в глубь планетоида.

* * *

Мы вошли в келью. Спартанская обстановка, ничего лишнего: шкафчик в прихожей, далее проход на кухоньку, в другой стороне — комната. В ней из мебели — встроенная в стену ниша, стол, два стула, кровать и компьютер, рядом с которым стопочка старых книг. Отец Петр жестом предложил мне сесть, затем сходил на кухню, приготовил чай и вернулся с заварником и вазочкой печенья.

— Сначала давай попьем чайку, поговорить мы еще успеем.

Келья уже не производила на меня мрачного впечатления. В этой простоте чувствовался уют.

— Итак, молодой человек, — обратился ко мне игумен, — что же, по-вашему, есть Царство Божие?

— Существует только энергия. Она имеет плотность и протяженность. Материальные тела — это области пространства, где энергия достигла такой концентрации, что становится резонансной по отношению к нашему телу, тоже, между прочим, сгустку энергии, и вызывает его переход на новый энергетический уровень посредством возбуждения рецепторов. "Нематериальный" мир — мир образов — область пространства, в которой энергия имеет плотность, сопоставимую с той, которая возникает в нейронной сети головного мозга в результате контакта человека с материальным. "Нематериальное" — безусловно вторично, является слепком материального (в людском понимании) и вызывает резонансные явления исключительно на уровне головного мозга, не затрагивая периферическую нервную систему. — Я поднял глаза на настоятеля. — Надеюсь, возможно допустить такое мировоззрение.

— Вполне.

— Представьте себе такую систему: молекулы рибонуклеиновой кислоты, заключенные в оболочку из липидов...

— Не надо рассказывать мне мнимую историю появления жизни на Земле. — Отец Петр улыбнулся. — Мы же вроде собирались поговорить о смерти и бессмертии.

— Хорошо. Каким-то еще неведомым нам образом возникли существа с первичной энергетической организующей субстанцией — молекулами ДНК. Затем появились организмы с зачатками нервной системы. Примитивнейшие из них живут только в настоящем, так как их нейроны способны только к проведению, а не к накоплению информации. Последней функцией обладает кора головного мозга. Сети нейронов способны реагировать не только на происходящие в данный момент события, но и реставрировать картины прошлого, чья энергетическая насыщенность со временем стремится к нулю. Происходит следующий этап психологической эволюции — эти существа приобретают разум, так как мозг умеет накладывать энергетическую реплику сиюминутных событий на реликтовые образы, и в результате этого генерируется картина возможного будущего.

Так-так, — прервал меня игумен. — Но судя по твоей логике, даже муравей обладает разумом.

— Конечно! Тут все дело в мере этого качества. С точки зрения человека собака ведет себя не всегда разумно, а с точки зрения собаки синица тоже не отличается особым разумом.