Текла кивнула.

— Он, несомненно, хочет сделать тебя своим ручным Каскаром. Теперь твоя жизнь для него ценнее любого сокровища…

— Итак, перед нами загадка, — настаивал Рамсей. — Если не императрица организовала нападение, если Очалл не хочет моей смерти, кто же остаётся?

Девушка молчала, губы её были упрямо сжаты. Рамсей подумал, что больше она ему ничего не скажет. Но он жаждал узнать — почему-то он был уверен, что Текла искренна, — кого она заподозрила.

Кто в выигрыше от смерти второго Каскара — и кто вообще знал о существовании второго Каскара? Текла, Гришильда, императрица, Оситес — и Мелколф!

Учёный готов был убить его на месте, обнаружив в лаборатории. Но с коварным нападением в гавани Рамсей почему-то Мелколфа связать не мог. Но Мелколф мог рассказать о нём — кому?

Оставался только один человек — Бертал! Но вспомнив безрассудное поведение принца, когда тот бросил ему вызов, Рамсей посчитал его не способным на такой сложный заговор. Гораздо более вероятно было бы открытое нападение под предлогом какого-нибудь дворянского обычая — как сегодня, когда схватку перед всем Ломом сумел предотвратить лишь Оситес.

Последняя мысль заставила Рамсея задуматься. Просвещённые? Однако у него создалось сильное впечатление, что хоть они и могут отстраниться и допустить, чтобы смерть нанесла удар человеку, если посчитают это необходимым, всё же сами организовывать убийство не будут.

Внимательно наблюдая за Теклой, Рамсей наконец сделал выбор и произнёс вслух два имени, надеясь, что девушка каким-нибудь образом покажет, правильна ли его догадка.

— Бертал — и Мелколф?

Увидев, как она побледнела, юноша понял, что получил ответ.

— Бертал хочет власти над Уладом, — продолжал он. — Мелколф — вероятно, он недоволен неудачей эксперимента и хочет уничтожить его результаты…

— Я этого не говорила! — ответ пришёл слишком быстро. — Только… будь осторожен, Каскар… — впервые она воспользовалась этим именем. — Я знаю вот что: императрица приказала уничтожить обменник. Но Мелколф исчез, и никто не может его найти. С собой он прихватил приборы, действия которых не понимает даже Оситес. Он знал… знает гораздо больше из Древних Знаний, чем мы полагали.

Только этого ещё не хватало, мрачно подумал Рамсей. Негодующий Мелколф, скрывшийся с несказанным, невиданным и страшным знанием, которое может оказаться гораздо ужаснее того, что предлагают на рынке торговцы с севера. Мысль его устремилась дальше, и Рамсей почувствовал, как холодок пробежал по спине. У Мелколфа может быть теперь только один покупатель — Очалл! В своём нынешнем настроении к этой тёмной компании вполне может присоединиться и принц. Он готов заключить мир с врагом Улада.

Рамсей не просто догадывался. У него появилось странное ощущение, что именно так всё и произошло. Он поверил в это, хотя и не мог бы объяснить почему.

Если императрица, как и пообещала, поддержит Каскара-Рамсея, чтобы не вызвать раскола страны, — да, Бертал, под влиянием ненависти и сознания несправедливости по отношению к нему, запросто может заключить союз с Очаллом. Эх, если бы у самого Рамсея было, на кого опереться…

Вдруг Рамсей понял, что ходит взад и вперёд по комнате. Текла внимательно следила за ним. И когда их взгляды встретились, она заговорила.

— Ты получил предсказание Эдайс. Больше Просвещённые тебе ничего не сказали?

Дедан… сны… Он покачал головой. Почему он начинает верить в невозможное? Может, потому, что здесь вообще отказывает логика его мира.

— Так тебе ничего не говорили? — Текла, должно быть, приняла покачивание головы за ответ.

— Кое-что сказали, — ответил он с отсутствующим видом. Потом повернулся и пристально взглянул на девушку. Поможет ли ему Текла? Уснуть здесь, без охраны? Он чувствовал опасность, словно зловоние.

— Я должен уснуть… — сказал он ей, — и увидеть сон…

Рамсей увидел, как она плотно сжала вуаль.

— Тебя не должны потревожить, — твёрдо заявила она, словно сразу поняла, что он предлагает. — Спи… я подожду.

И Текла подошла к двери и своей рукой закрыла её на засов. Рамсей в последний раз подумал, может ли доверять ей. Должен — в конце концов цели их очень близки.

Он лёг на диван и закрыл глаза. Сон — на этот раз он не будет вспоминать старые сны, чтобы оживить их впечатления, припомнить нужные факты. Теперь он сам попытается вызвать сон, рождённый его собственными нуждами и желаниями. Но как это сделать, Рамсей не знал.

Дедан — он мысленно увидел вольного капитана. Не таким, как в последний раз, на носилках, но как наёмника во время их первой встречи, уверенного, полного жизни и стремлений. Дедан — он сосредоточился на этом создании своего разума — Дедан!

Рамсей целиком сконцентрировался на сотворении Дедана. Видит ли он уже сон — или просто напрягает воображение? Он не смел мешать себе собственными мыслями… Дедан! Прилагая почти физические усилия, юноша стремился удержать в сознании этот образ, дотянуться до того, кого он символизировал. Дедан!..

И вдруг Рамсей… оказался… повсюду! Не в каком-то отдельном помещении, как в Роще Просвещённых. Нет, это состояние не походило ни на что ему знакомое. Появилось сильное острое ощущение, словно он прорвался сквозь какую-то преграду…

А за преградой… пустота…

И вдруг из этой пустоты, как растение из земли, появился — Дедан! Вначале он был таким, каким и представлял его себе Рамсей. Но капитан не отвечал. Глаза его были закрыты, он как кукла… статуя…

Дедан — мёртв?

Сосредоточенность Рамсея нарушилась. Фигура начала расплываться. Нет — «Дедан!»

Настойчивая мысль была сродни крику, призывающему того, кого он ищет. На лице, лишённом всяких чувств, медленно поднялись веки. Это было какое-то не земное лицо. Глаза живые, а лицо нет.

«Дедан, ко мне! Ко мне, в Лом!»

Рамсей лихорадочно устремлял мысль, боясь в любое мгновение утратить контакт, если таковой установился. Он увидел, как раздвинулись бледные губы вольного капитана, произнесли слова, которые он не смог услышать. Он пытался уловить ответ. Но видел только движения губ. А потом…

Пустота неожиданно изменилась. В неё вонзилась чуждая преграда, облако — Рамсей не знал, что это такое, но видел, как там что-то движется, прислушивается, это что-то было поражено его вторжением. И юноша отпрянул от этого. Воля его дрогнула; он должен был скорее уйти, не видеть, что выходит из этой пустоты.

Желание бежать стало таким же настоятельным, как стремление достичь Дедана. Рамсей тяжело дышал; он рвался, вырывался… высвободился. И проснулся.

По-прежнему только одна лампа разгоняла мрак. Но если в первый раз он проснулся и ощутил подавляющий всё на свете запах цветов, то сейчас он почувствовал другой аромат, более тонкий и ускользающий. Но вот его руки кто-то коснулся, сжал, как будто вытягивая к безопасности; этот мягкий контакт — его якорь в реальности.

Руки принадлежали Текле. Она сидела рядом на подушке и внимательно смотрела на него. И когда поняла, что Рамсей её узнал, в глазах девушки появилось облегчение.

— Ты видел сон, — не вопрос, но утверждение.

Рамсей ответил хрипло, рот его пересох от страха, испытанного в последние мгновения в пустоте:

— Я… не знаю. На этот раз всё было по-другому.

Но теперь у него должно появиться доказательство. Если Дедан придёт, Рамсей будет знать, что и он обрёл некоторый контроль над этой странной способностью — над этими «снами».

— Кто такой Дедан? — спросила Текла.

Рамсей приподнялся на локте и пристально посмотрел на неё.

— Откуда ты знаешь?..

— Ты называл это имя, — быстро ответила девушка, не дав ему закончить вопрос.

Он звал вслух! Но ведь во сне… это видение… он посылал только мысль. Реальное… нереальное… Рамсей снова покачал головой, пытаясь отбросить окутывавшее его оцепенение.

— Он… он был вольным капитаном, командиром наёмников. У него появятся все основания ненавидеть Очалла, когда он узнает правду. Если я смог вызвать его…