— Конечно, нет, — смущённо проговорил я.

— Слишком быстро ответил, я начинаю волноваться, — он улыбался. — Вопрос наследования требует внимательного рассмотрения. Люди, родные по крови, могут настолько отстоять друг от друга духовно, что этот интервал будет для них непреодолимым. Я не видел примеров, когда жёсткое помещение себя внутрь семьи давало бы человеку хорошие плоды. Твой вопрос связан с тем, что в современном мире люди имеют слишком ограниченный список позиций, которые они могут занимать по отношению друг к другу. Даже такие позиции как ученик и учитель стали настолько размыты, что люди не могут пользоваться ими. Если любой школьник — это ученик, а любой школьный учитель — учитель, то вряд ли может быть по другому, правда? Вот я сейчас употребил слово школьник. А ведь оно тоже изначально было наделено совсем другим смыслом. Но даже я, зная об этом, употребил его сейчас уменьшительно. Я уже говорил тебе, что было время, когда слова значили очень много. Люди, утратив значение слов и превратив их просто в звуки, потеряли одно из важнейших эволюционных приобретений. Из тех слов, что ты пробовал перебрать, только слово «сын» ещё как то показалось тебе наполненным смыслом. Сын рождён отцом. Поэтому оно до сих пор не просто звук. Не просто бульканье. Посмотри, как сузилась сфера слов, несущих для людей хоть какой-то устойчивый смысл!

Я внимательно следил за нитью его рассуждения.

— А теперь смотри, — он потёр ладонью верхнюю часть грудины. — Вся эта длинная тирада была выслушана тобой с полным вниманием. Ты никогда не замечал, как мать или отец пытаются что-то сказать своему сыну или дочери? И как он или она торопят, чтобы их родитель как можно быстрее закончил говорить? В любой такой ситуации сразу видно, как родители страдают от невнимания своих детей. Страда>ют, но покорно сносят, так как, во-первых, ничего не могут с этим поделать, а, во-вторых, «любят их». Мне очень трудно вообразить ситуацию, в которой взрослый сын и его пожилой отец будут вместе искать смысл слов, внимательно и с интересом выслушивать друг друга. По сути — они чужие люди, — он остановился, подыскивая слово. — Хуже, чем чужие. Ведь чужие люди имеют право вообще не слушать друг друга и не обращать друг на друга внимание. А эти — не могут. Но живут так. Кровное родство, таким образом, не развило и не упростило их взаимоотношения, а наоборот. И даже больше, чем наоборот. Оно поставило их в ситуацию, в которой они вынуждены нарушать очень важные законы. Законы родства и кровной близости. Не подумай, что я против кровного родства. Я говорю сейчас о том, что отношения между людьми вообще нуждаются в укреплении и переосмыслении. Также я говорю о том, что хотя между нами нет кровного родства, но есть родство иного рода. Позволяющее нам делать с тобой вместе даже больше, чем родство кровное.

Перед моим мысленным взором быстро пронеслись картины моих взаимоотношений с родителями. А также с моей бабушкой, которая была ещё жива. Я ещё поработаю с этим, сказал я себе. Я огляделся вокруг. Видимо это была инстинктивная реакция моего тела. Вокруг стало слишком тихо. И моё тело среагировало на эту тишину. Мне показалось, что природа внимательно слушала наш разговор. Но когда я огляделся по сторонам, звуки словно проснулись. Кто-то лениво запел в вышине. А в траве устало застрекотали. Это успокоило меня. Учитель тоже огляделся по сторонам.

— Предлагаю сменить перекрёсток, — чуть тише, чем обычно проговорил он, — мне кажется, мы немного пересидели здесь.

Мы неспешно поднялись и пошли по плато. Хотя это показалось мне излишней предосторожностью. Место для нашего разговора было найдено им очень точно. У меня было ощущение, что я наполнен не только разговором, но и ещё чем-то значительным. Чем-то таким, что делает меня равным по размеру окружающим нас сопкам и грядам. Мы шли молча около пятнадцати или двадцати минут. Обогнув зелёную балку, которая внизу становилась крутым и заросшим ущельем, мы вышли к скале, напоминающей старый коренной зуб. Я знал эту скалу. Она была одним из его ориентиров на этом беспредельном плато, где вообще очень трудно иметь хоть какие-то ориентиры. Любая скала, любой хребет здесь меняли свою форму и размер с минимальным изменением точки обзора. Можно было сделать сотню шагов и не узнать местности, которая, не удивлюсь, воссоздавалась здесь специальным объёмным голографическим монитором. Скала, к которой мы подошли, была особенной тем, что почти не меняла свою форму ни с какого угла зрения. Она отовсюду смотрелась как каменный зуб с плоской вершиной. Возвышаясь над уровнем плато метров на двадцать-тридцать, она была при этом совершенно неприступной ни с какой стороны. Мы подошли оттуда, где она отбрасывала тень. Семь восемь метров тени создавали чудесное пространство, в котором мы расположились. Я признал, что перемещение было оправданным, так как мы просидели на солнце достаточно долго.

— Да, — сказал Учитель. — Наше первоначальное место стало слишком открытым. А здесь сейчас прохладно и хорошо.

Под каменной стенкой сохранилось немного снега. Трава была также примята снегом, которой лежал здесь всю зиму и весну. Сейчас она напоминала плотную циновку. Повсюду были следы полевых мышей, создающие странный узор.

— Ты, наверное, уже знаешь, чем закончится моё обучение? — спросил я.

— Конечно, знаю! Мы прыгнем с тобой в пропасть вон с того бугра! — он показал рукой на вершину, возвышающуюся в полукилометре от нас.

— Зачем? — вырвалось у меня.

— Это будет последним правилом Го, правилом против бесконечности повторения позиции.

— Мы возьмём в прыжок камни для Го? — спросил я намеренно озабоченным тоном.

— Конечно! — провозгласил он. — Я возьму свой старый комплект из панцирей, а ты бери тот, что купил в Москве. Помнишь, ты мне показывал его? И ещё японский дорожный магнитный комплект. Который хорош тем, что камни не разлетаются с доски.

— Учитель, — продолжил я. — Взять ли мне с собой в прыжок записи? Которые я делал всё это время?

— Конечно, бери, — они пригодятся людям, которые будут встречать твоё тело внизу, — я видел, что он еле сдерживает смех. В уголках его глаз я заметил маленькие слезинки.

— Жаль, что мы не можем взять собой в прыжок людей из парка и из того московского клуба! — добавил я.

— Это очень жаль, — согласился Учитель. — Но боюсь, они не дойдут даже до этого плато. Да! Возьми с собой свои горные ботинки и аппаратуру, с которой ты хотел идти в пещеру Видящих!

— Они у меня с собой! — крикнул я.

Мы уже шли по плато по направлению к бугру. Находясь друг от друга в десяти шагах, мы кричали на всю силу наших голосов.

— Ты ещё не передумал прыгать! — крикнул Учитель.

— Нет ещё! А вы?!

— Я не уверен, что помог сегодня всем соседям, которые нуждались в моей помощи! — отозвался он.

— Что же ты будешь делать?! — крикнул я.

— Хочу позвонить им и объяснить, почему не смогу быть вечером дома, — его голос был наполнен силой и радостью.

— Может быть тебе тогда лучше не прыгать?!

— Но тебе будет неприятно прыгать одному!В этот момент я был совершенно счастлив. Счастлив так, как почти не бывает счастлив человек. Я был соткан из света и ветра. Я не чувствовал своих ног, а когда вспомнил про них, они отозвались приятной щекочущей дрожью. Они напомнили мне трубы, по которым наверх здания дали воду. И этим зданиям был я. Левее возвышалось другое здание. И я был счастлив видеть это здание здесь, рядом с собой. И из моих глаз полились слёзы…

ИЗДАТЕЛЬСТВО «ГОТОВАЯ КНИГА» ПРЕДСТАВЛЯЕТ:

«Боевое искусство стратегии. Русский стиль. 9 изящных решений», И.А. Гришин, М.Г. Емельянов Эта книга не просто бизнес издание. Эта книга для владельцев бизнеса. Бизнес — это война. А на войне без боевой стратегии поражение неминуемо. До этой книги русские знали о себе только то, что они могут наносить мощные удары. Девять сталинских ударов запомнил весь мир. Но чтобы выиграть современную войну в бизнесе ударов недостаточно. Эта книга предложит Вам более тонкое оружие. Авторы назвали его «9 изящных решений».