Взгляд мужчины немного изменился: возможно, только возможно… но вдруг он просто играет, вдруг это просто его очередная прихоть, очередная подлость испорченного мальчишки… И в то же время… что если он действительно любит, и если это так, то… его младшая и невероятно любимая сестренка заслуживала счастья, счастья, которого ждала так долго.

Дей мысленно выругался — он клял себя за невозможность просто поверить хранителю, просто дать им шанс и посмотреть, что из всего этого будет: его недоверчивость была сродни паранойи, он должен был проверить.

— Малыш, нам с Эребусом не мешало бы поговорить наедине, — он мягко улыбнулся Астарте.

Та буквально заледенела и едва сумела выдохнуть:

— Не надо… пожалуйста, не надо…

— Все будет хорошо, ангел, — шепнул ей хранитель. — Мы поговорим, а потом вместе поужинаем.

— Эри… — ее взгляд был полон муки.

— Расслабься, мелкая, — усмехнулся Дей, — я не собираюсь его убивать.

Она вздрогнула, а Эребус бросил полный ярости предостерегающий взгляд на Дея и поцеловал Ангелику, поцеловал очень нежно.

— Лика, — негромко произнес хранитель, — нам с твоим братом и правда надо поговорить. Не переживай, прошу тебя. Обещаю, на нем не будет ни царапинки, когда мы вернемся к ужину, — чуть поддразнил он.

— А на тебе? — ее голос сорвался.

— И на мне, — легко пообещал Эребус и снова поцеловал.

Он прекрасно понимал, что разговор с Деем будет непростым, как сознавал и то, что боя с ним не избежать. Хранитель благодарил богов за свой особый регенератор, который позволит ему сдержать слово, ведь до ужина еще оставалось довольно много времени.

— Обещаешь? — полное надежды.

— Обещаю, — открытая улыбка и поцелуй, уже откровенно жадный.

— Эребус! — Дей полыхнул синим пламенем взгляда и чуть не поперхнулся, когда его сестренка не менее страстно ответила на поцелуй хранителя.

— Через час я наведаюсь на арену, — жестко произнесла она, переводя взгляд с одного на другого мужчину. — И не приведи боги, найду вас там сцепившимися.

Ангелика стиснула руки в кулаки и растворилась в воздухе.

— Ты дал невероятно опрометчивое обещание, если не сказать невыполнимое, — усмехнулся Дей. — Тебя щадить я не намерен.

Эребус рассмеялся — его старый враг совершенно не изменился.

— Не убивать меня ты ей пообещал, а остальное исправит регенератор, — он небрежно пожал плечами и едко заметил: — Кстати, и тебя щадить я не собираюсь.

— Думаешь, сможешь добраться до меня? — насмешливое. — Ну-ну.

— Когда-то уже добирался, — простая констатация факта. — А сейчас я намного сильнее.

— Ну что ж посмотрим-посмотрим, — небрежное.

Эребус усмехнулся одним уголком рта и активировал телепорт прямиком на малую арену, защищенную от любого вмешательства извне.

— Только после вас, — ирония казалось пропитала каждое слово: Дей не доверял хранителю ни на мгновение.

— Как скажешь, — небрежное, и Эребус спокойно повернулся спиной к мужчине и первым прошел через телепорт.

Хранителю понадобилась вся его выдержка и сила воли, чтобы поступить так — ему пришлось заткнуть вопящие инстинкты, отбросить страшные картины воспоминаний и сосредоточиться на каждом своем движении, каждом шаге.

— Показательно, — удивленно-задумчиво протянул Дей, шагнувший следом за ним. — Не ожидал, что сумеешь.

— Ради Ангелики сделаю все.

Дей недоверчиво прищурился — это было удивительно, но он не почувствовал ни капли фальши в голосе хранителя.

— Так о чем ты хотел поговорить? — Эребус повернулся и тут же рухнул на пол, сбитый точным ударом в челюсть.

— О том, что не позволю играть чувствами моей сестры, — жестко произнес Дей, позволяя хранителю подняться на ноги.

— Я не играю чувствами Ангелики, — Эребус стер кровь, выступившую в уголке рта, и усилием воли подавил вспыхнувшую с новой силой ненависть к своему врагу.

— На ну, — откровенная издевка. — Давай начистоту, что тебе от нее надо, и тогда я, так и быть, сохраню твой рассудок.

Хранитель непроизвольно вздрогнул — он до сих пор помнил то время, когда был безумен по милости стоящего напротив него врага, помнил, чего ему стоило тогда не сломаться. Миг и броня самопроизвольно активировалась, а в руках материализовались клинки.

— Вот оно кааак, — протянул Дей. — Ты всего лишь хотел выманить меня. Думаешь шантажировать жизнью сестры? Брось, тебе со мной не справиться, — в мгновение ока он перетек в иную форму, покрываясь броней. — Жаль, обещал мелкой не убивать, но потрепать мне тебя хорошенько никто не помешает, — нехороший прищур и чудовищной силы ментальный удар обрушился на хранителя.

На миг Эребус был оглушен, ярость и ненависть прочно завладели им, и он бросился на противника, намереваясь стереть того в порошок…

Скорость и сила, звон и свист клинков… танец, исполненный грации и красоты — отточенные движения опытных воинов складываются в особый узор, опасный и невероятно изящный. Да, это он, древний танец смерти, где победивший получает все, а проигравший может и не понять, что проиграл…

Дей стиснул зубы, а потом усмехнулся — хранитель действительно стал лучше, много лучше: и сильнее, и быстрее, и опытнее. Но все же он по-прежнему уступал ему, пусть совсем немного, но уступал. Избалованный мальчишка наконец-то превратился в настоящего воина — сильного и уверенного. Оставалось выяснить совсем немного, но для этого ему придется рискнуть…

Дей еще ускорился и нанес каскад молниеносных ударов своему противнику, заставляя того уйти в глухую защиту и шаг за шагом отступать. Одновременно с обычной атакой, мужчина принялся хлестать хранителя ментально: то причиняя боль, то вызывая в его памяти старые воспоминания, а то просто отпуская ядовитые фразы по поводу его никчемности.

Эребус держался долго — он стискивал зубы и игнорировал боль, как от ментальных ударов, так и от ран, нанесенных клинками старого врага. И пусть все раны были поверхностными, но вместе с кровью он стремительно начал терять силы. Он понимал, что ему не выиграть, но и сдаваться был не намерен. А каждая насмешка, каждое "ты ее не стоишь", все сильнее выводили его из себя, как и неизменная улыбка и небрежность, с которыми Дей отбивал все его попытки контратаковать. Но вот… вот он совершил ошибку… и хранитель рванулся вперед… ненависть требовала крови, крови мучителя, крови врага, и не просто крови, а смерти…

Клинок Эребуса скользнул по груди Дея, рассекая броню, оставляя кровоточащую рану, достаточно глубокую и болезненную, чтобы с губ врага исчезла улыбка, а сам он рухнул на одно колено… Вот он шанс — один удар и все будет кончено — он отомстит за все… Клинки со свистом несутся к незащищенному горлу ненавистного врага… еще один миг, и он будет мертв…

Дей решил все же рискнуть и проверить свое сумасшедшее предположение, он слишком любил сестру, чтобы просто так отбросить его. Мужчина позволил хранителю достать себя, вот только клинок того вошел глубже, много глубже, чем он рассчитывал. Эребус оказался лучше, чем он предполагал… и теперь на кону стояла его жизнь… Дей был не в состоянии ни уклониться, ни отбить стремительный удар клинков, направленных ему прямо в горло. Если он ошибся, то заплатит за это собственной жизнью…

Эребус чувствовал невероятную смесь эмоций: ярость, ненависть, радость близкой победы, облегчение — он наконец-то сможет отомстить… Ангелика… Ее образ обрушился на него подобно водопаду ледяной воды. Он обещал ей не мстить, обещал, что ничего не сделает ее брату… стон отчаяния сорвался с его губ — нет, он более не причинит ей боли, он не тронет ее брата… Хранитель остановил клинки у самой кожи ненавистного врага и застыл напряженной статуей, тяжело дыша.

Дей пораженно смотрел в полные ярости и борьбы глаза Эребуса: тот ненавидел его каждой клеточной своего тела, но не воспользовался возможностью покончить с ним раз и навсегда. Это было удивительно, невероятно, неправильно для того самолюбивого негодяя, каким всегда был этот хранитель. И только одно могло быть объяснением такого поведения Эребуса — он действительно любил Ангелику, любил настолько, что сумел пойти против себя, против своих желаний, против своих стремлений, искусно усиленных ментальным воздействием Дея.