ВЕРА. Вот именно, где она?

ПАУЧОК. Преподношу на блюдечке: «другая» — была, да вся вышла. Зато есть вы, жар-птица, в которой, хвала Всевышнему, ничто, от клюва до хвоста, не напоминает мне о ней. Послушайте, если бы преображение Господне состоялось нынче, это случилось бы не на горе Фавор, нет, это произошло бы в московском метрополитене имени Случайных Встреч, на полпути между станциями «Лубянка» и «Охотный ряд». Вы спрашиваете, что я пережил? Увидев вас, я закричал (в забое моей беспросветной души): вот! Я начинаю с чистого листа! Аллилуйя!

ВЕРА. Браво. Еще немного, и вы себя убедите.

ПАУЧОК. Это вряд ли. Я давно взял себе за правило — не слушать доводов рассудка, тем более своего собственного. Земные грехи, с Божьей помощью, я как-нибудь осилю. А уж такой пустяшный, как погоня за химерой!.. Легкая форма шизофрении, которой я придал изящество иероглифа.

Что интересно: мир населен теми, кому ваше воображение сказало «живите!» Вам не нравится ваш начальник? Видимо, не настолько, если вы до сих пор не убрали его «из кадра». Или взять вас, зачем вы появились на свет? Чтобы мне было кому выговориться.

Но меня сейчас занимает другой персонаж, куда более реальный. В отличие от всех прочих, он существует сам по себе и возникает помимо моей воли. И что любопытно, каждый раз я догадываюсь — будет подвох, но как устоять перед соблазном, когда ты слышишь в трубке «ее» голос!

СВЕТА. Ванна у тебя сидячая, а как насчет остального?

ПАУЧОК. Главное, без обид. Обижаться на женщину все равно что обижаться на смерч. Налетел, все переломал, перекорежил — зачем? А не спрашивай. Расчистил себе местечко среди руин. лежишь, ветерок лицо обдувает, хорошо!

Когда вот так звонишь вслепую, надо быть ко всему готовым. Могут, в принципе, и послать. Тут как на минном поле. Не туда шагнул — бабах! Конечно, ничего не оторвет, но. Одним словом, интуиция и осторожность! Шажок, остановка. О боевой награде не думать. Не расслабляться. Здесь лучше на брюхе. Еще немного. Вот и спасительная рощица. Фу!

СВЕТА. Эй, ты куда пропал?

ПАУЧОК. Я здесь.

СВЕТА. Так ты к себе, что ли, приглашаешь?

ПАУЧОК. Лора?

СВЕТА. Чево?

ПАУЧОК. Ты меня разыгрываешь?

СВЕТА. Та-ак! Он мне звонит, и он еще изгиляется. Ну ты чмо!

ПАУЧОК. У тебя голос… я подумал, что это. извини…

СВЕТА. Я че-то не врубаюсь. Мы встречаемся или мы не встречаемся?

ПАУЧОК. В ближайшие дни я не могу, у меня…

СВЕТА. Женские праздники.

ПАУЧОК. Я заканчиваю срочную работу. Будем считать, что я записал свой ход, и доигрывание состоится на следующей.

СВЕТА. Пошел ты со своим доигрыванием знаешь куда!

ПАУЧОК. Не вешай трубку!

СВЕТА. Сдурел, что ли?

ПАУЧОК. Спасибо.

СВЕТА. Так можно родимчик получить.

ПАУЧОК. У меня к тебе просьба.

СВЕТА. Начинается.

ПАУЧОК. Ты можешь мне что-нибудь прочесть?

СВЕТА. Как это?

ПАУЧОК. Из книги.

СВЕТА. Какой еще книги?

ПАУЧОК. Какая под рукой. Неважно. У тебя в доме найдется книжка?

СВЕТА. Ну вот что…

ПАУЧОК. Извини. Я не хотел тебя обидеть. Книга. Любая. Десять минут.

СВЕТА. Сколько?!

ПАУЧОК. Пять. За деньги. Мы же скоро увидимся, правильно?

СВЕТА. А тебе зачем?

ПАУЧОК. Объяснения потом, с золотыми орешками в придачу. Ну? Две странички.

СВЕТА. И больше ничего?

ПАУЧОК. И больше ничего.

СВЕТА. Извращенец.

ПАУЧОК. Спасибо на добром слове.

СВЕТА. Погоди.

ПАУЧОК. Гожу.

СВЕТА…Ну чего, читать?

ПАУЧОК. Читай.

СВЕТА. «Дыхание Жоффрея, его властный, нежный и алчный поцелуй изгнали из сердца Анжелики ту горечь обиды, что время от времени и без причин возникала между ними. Она не могла этому сопротивляться. Все плохое рушилось и рассыпалось в прах. Чудо желания, которое никогда не затухало…»

ПАУЧОК. Теперь мне ничто не мешало. Ее голос, отделенный от нее самой, превратился в чистую субстанцию, и имя у нее могло быть только одно. Слова ничего не значили, я их не слышал, но эти упругие, словно на пяльцах растянутые гласные, эти акценты, трагические, как поступь древнегреческого хора, — я бы их различил в какофонии Судного дня!

А потом я «это» увидел…

СВЕТА. Слушай сюда! «Котлеты де воляй». Я представляю, в чем они их валяют!

ПАУЧОК. Розовое кримпленовое платьице по самое «не хочу» и меховой палантин на плечах — в сорокаградусную жару! Я был готов перепилить себе вены казенным ножом. Все казни египетские тьфу в сравнении с теми взглядами, которыми нас проводили от «Дяди Гиляя» до Триумфальной площади. Светику захотелось немного «почапать»! Уже не помню, сколько я дал таксисту, чтобы он увез ее в даль светлую. Запроси он мою сберкнижку, я б торговаться не стал.

Вот что такое «свидания вслепую». Тут проколы неизбежны. Зато — девять из десяти, что вы сходу уложите ее в постель. Откуда такая уверенность? Телефончик в базе данных. Раз Золушка его оставила, значит, ждет своего принца.

Я говорю о службе знакомств. Таких агентств в Москве пруд пруди, и со всеми я связан незримой паутиной. Видите, как я живу? Сотни телефонов. И против каждого — шифр. 35/163/57/4. 27/174/58/2. Возраст, рост, вес, грудь. Поэзия третьего тысячелетия.

По этому шифру, как антрополог по черепу, я могу восстановить облик всех своих женщин. Не верите? Так. что у нас тут? 21/170/60/1. Маленькая грудь. В каждой ладони — по наливному яблочку. Виноват, отвлекся.

Зоя. Мизинцы ног у нее прячутся за соседними пальцами, как две шкоды за материнскую спину. Когда она чертит, то надевает очки и еще ниже склоняется над ватманом, словно в очках она хуже видит. Пупок. Пупок у нее само совершенство. В этот крошечный наперсток входит восемь граммов орехового ликера. Если знать, как она боится щекотки, то ее выдержку следует оценить в десять баллов. Однажды она потеряла сознание в ванной…

ЗОЯ. Может, не надо?

ПАУЧОК. Я любил ее купать. Перекрыв душ, я намыливал пористую губку и спиральными движениями, от шеи вниз, съезжал по девственно упругому телу, оставляя на нем клочья пены, как метки, по которым можно вернуться назад. Но в тот день я не вернулся, потому что когда я положил губку, чтобы промыть рукой самое нежное местечко…

Ты мокрая!

ЗОЯ. Что будем делать?

ПАУЧОК. Повернись.

ЗОЯ. Можно мне хоть раз…

ПАУЧОК. Нет.

ЗОЯ. Но почему?

ПАУЧОК. Зоя, ты помнишь наш уговор?

ЗОЯ. Уговора не было. Есть твоя прихоть, которой я почему-то должна подчиняться.

ПАУЧОК. Тебе не нравится эта поза?

ЗОЯ. Мне не нравится, когда из меня делают четвероногого друга.

ПАУЧОК. Возлюбленную.

ЗОЯ. Интересное сочетание.

ПАУЧОК. Мы познакомились в июле. Я ехал в точку с классическими координатами «на Твербуле у Пампуши», уткнувшись в газетную сплетницу, от которой меня заставила оторваться опасная близость эскалатора. И вдруг я вижу: нежнейшая пятка в ажурном плену сандалии, точеные ножки, символически прикрытые ситцевой юбочкой с запахом из серии «мужчинам некогда», острые лопатки под прозрачной марлевкой, и этот светлый пух на загорелой шее.

«Я знаю тебя, маска!»

Она одернула юбку, словно мой неуклюжий взгляд подпортил ей товарный вид, и, сойдя с эскалатора, повернула к аптечному киоску, я же приклеился к бульонно-пирожковому прейскуранту. Между тем она вышла на улицу и двинулась в сторону центра. Держась за ней метрах в десяти, я быстро дорисовал картину: эта танцующая походка, эта манера придерживать сумочку, чтобы та не болталась на плече, даже это провинциальное уважение к светофорам. все сошлось!

Она остановилась возле памятника сочувственно кивающего поэта, и только тут до меня дошло: это же и есть Зоя, с которой у меня назначено здесь свидание! Марлевка, ситцевая юбка в горошек, замшевая сумочка — все эти приметы были названы мне по телефону! Стоило же мне увидеть ее лицо, как все иллюзии рассыпались в прах.

Но зато потом… предчувствие… сейчас она повернется ко мне спиной…