Вечером, как и обещали, зашли Лью, Айвен и Томис. Они принесли с собой бутылку хорошего илларийского вина, Ремм заказал закуску, и начался «пир горой». Вино развязало языки, парни хвастались былыми подвигами и вспоминали случаи из жизни. Алоис выпил совсем немного, но на щеках его выступил румянец, а глаза заблестели. Лью подсел к нему и начал расспрашивать о Ландии, о его семье и о виолке-матери. Алоис, до этого сдержанный и молчаливый, охотно отвечал.

— Твоя матушка чистокровная виолка?

— Да, она приехала с Оллина много лет назад, совсем юной девушкой.

— А ты, значит, ландиец?

— Да, я местный… Мой отец варвар из Южного Ледеберга.

— Ты один в семье?

— Нет, у меня есть старший брат. Его отец илларийский дворянин. Ещё у меня есть два младших брата-близнеца. Их отец один высокопоставленный танибский вельможа…

— Сколько же раз твоя мать выходила замуж, и куда девались её предыдущие мужья? Она их что, убивала? — пошутил Айвен.

— Виолки не выходят замуж. Они берут себе мужчину, который им понравился, и живут с ним до тех пор, пока он им нравится. Поэтому у нас разные отцы… Но все мы дети одной матери. Мой старший брат и мои младшие братья выросли в семьях своих отцов, и только я остался с матерью… потому что она не захотела отдавать меня варварам. Но с пятнадцати лет я навещал отца и кое-чему научился и у них.

— Чему можно научиться у варваров? — хмыкнул Лью.

— Поверь, у каждого народа есть чему поучиться, и настоящий воин обязан учиться даже у врагов.

— Твоя мать, наверное, огорчена, что у неё нет дочери? — поинтересовался Лью. — Я слышал, что у виолок дочери главнее сыновей.

— Это так… Но я старался не разочаровывать её… Я даже носил длинные волосы и многие принимали меня за девочку.

При этих словах лгунишки Ремм не удержался от улыбки. Он-то ведь знал, что бравый вояк Алоис на самом деле девушка-виолка.

Когда поздно вечером новые друзья покинули их тесную комнатушку, и они остались одни, Алоис пробормотал, закрывая дверь на засов:

— Хороший парень Лью, но очень любопытный… Мне кажется, он догадывается, что я вожу всех за нос. Может, я выгляжу недостаточно убедительно для настоящего мужчины?

— Нет, ты выглядишь на все сто. Но Лью очень умный парень. И наблюдательный. Он целый вечер не сводил с тебя глаз… Правда, по его лицу не поймёшь, о чём он думает.

— Ну, даже если он догадался, то будет помалкивать. Ему нет резона выдавать меня, к тому же он рискует нарваться на моё недовольство. А если он действительно хорошо знает виолок, как говорит, то догадывается, чем это ему грозит.

— Ладно, давай спать… Устал я сегодня, — зевнул Ремм.

Алоис начала неспешно раздеваться. Она находилась всего в нескольких шагах от не сводящего с неё глаз мужчины. На столе горела одинокая, но яркая свеча, света которой вполне хватало, чтобы рассмотреть всё в мельчайших подробностях, не так, как прошлый вечер в заброшенной таверне.

Оставшись в одной сорочке, она повернулась к застывшему мужчине и спросила:

— А ты чего ждёшь? Особого приглашения? Или ты уже не хочешь меня?

— Кхм… Я, думал, ты пошутила…

— Я не шучу с такими вещами…

Девушка сбросила сорочку и предстала перед глазами Ремма во всей красе. Мужчина увидел, что обе руки девушки, от запястий и до локтей, покрыты замысловатой цветной татуировкой.

— Что это? — удивился он.

— Племенные знаки отличия. Это летопись моей жизни: кто я, как меня зовут, кто мой отец, из какого я племени и чем успела отличиться.

Остальное стройное тело девушки, покрытое гладкой смуглой кожей, матово светилось в жёлтом свете свечи. Сильное, мускулистое, и если бы не маленькая твёрдая грудь с дерзко торчащими сосками и не гладкое выпуклое лоно, она, и в самом деле, напоминала бы юношу. И хотя Ремм предпочитал женщин с более зрелыми и пышными формами, но это юное гибкое существо возбудило его мужское естество, и он, притянув девушку, усадил её на колени и припал губами к твёрдому коричневому соску. Он ласкал девушку с уверенностью опытного любовника, и вскоре она застонала в его объятиях, дрожа от возбуждения и нетерпения. Увидев, что партнёрша готова и жаждет близости, он опрокинул её на спину и вонзился в лоно с силой и страстью изголодавшегося самца. Девушка вздрогнула и вцепилась в спину любовника сильными пальцами. Из груди вырвался приглушенный вскрик. Ремм с удивлением почувствовал и понял, что юная соблазнительница ещё девственна. Но было уже поздно. Невозможно было остановиться. Страсть рвалась наружу, требовала выхода, и мужчина продолжил движение, утонув в море наслаждения.

Когда всё закончилось и в голове его немного прояснилось, он приподнялся на локте и заглянул в лицо лежащей рядом притихшей девушке. Она не казалась ни расстроенной, ни испуганной, как бывает в таких случаях. Скорее, выглядела задумчивой.

— Зачем ты это сделала? — прошептал Ремм, гладя девушку по лицу.

— Рано или поздно это должно случиться… Я и так затянула ожидание. Все мои подруги давно через это прошли. Не пойму только, и что они здесь превозносили? Я ничего не почувствовала, кроме боли…

— Так всегда бывает в первый раз… Благодарю тебя, милая… Это самый ценный подарок в моей жизни. Не пойму только, почему он достался именно мне.

— Ты мне нравишься. Вот я и выбрала тебя первым мужчиной.

— Но я стар… по сравнению с тобой. И мы мало знакомы.

— Зато ты добр и опытен. Мне было хорошо.

— Спасибо, милая… Я постараюсь не разочаровать тебя в следующий раз. Если позволишь, конечно…

Декада пролетела быстро. Ремм и Алоис возвратились в заброшенную харчевню, где они встретились впервые, и все дни провели в отдыхе или на охоте, а ночи посвятили любви. Неискушённая девушка быстро училась, и вскоре смогла доставить своему любовнику настоящее блаженство. В благодарность за нежность и терпение, которое Ремм проявлял к ней в постели, Алоис обучила старого вояку некоторым хитроумным фехтовальным приёмам.

Через декаду они вернулись в Таормин, и ранним утром двадцать седьмого числа уже стояли под воротами знакомого дома. Здесь уже находились несколько всадников, и люди беспрерывно подъезжали.

Часа через два, когда улицу заполонила шумящая толпа, на стене, окружающей дом, показался высокий широкоплечий иллариец лет пятидесяти, одетый в простого кроя костюм из хорошего сукна и украшенный серебряной чеканкой шлем. Рядом, пыхтя и отдуваясь, появился знакомый всем купец. Окинув людей удовлетворённым взглядом, он провозгласил:

— Господа! Я рад, что вы дисциплинированно явились в назначенный час. Это сулит хорошее начало нашего сотрудничества. Хочу сообщить, что наш обоз отправляется завтра… Этот господин рядом со мной, ваш командир. Зовут его капитан ди Лидж. Его слово в этом походе превыше закона… Впрочем, он сам вам всё объяснит.

Купец спустился со стены, оставив капитана одного. Окинув толпу притихших наёмников строгим взглядом, он громко произнёс:

— Вы, кучка ублюдков и лентяев! Слушайте сюда, ибо я не повторяю дважды!..

— Крутой мужик… — пробормотал кто-то за спиной Алоиса. — Чует моё сердце, наплачемся мы с этим командиром…

— …С этого момента и до той минуты, когда вы получите свои жалкие гроши, вы считаетесь на военной службе! Надеюсь, вы понимаете, что это значит. Никаких пьянок, никаких разборок или драк я не потерплю! Строгая дисциплина и беспрекословное подчинение приказам! За любое нарушение дисциплины виновные будут наказаны, а за драку — особенно. Каждый участник инцидента получит пятьдесят плетей!

— А если один из них будет мёртв? — выкрикнул кто-то из толпы.

— Тогда оставшиеся получат его долю… Вы должны разбиться на пятёрки и выбрать старшего, который будет именоваться капралом. А сейчас постройтесь в колонну трое в ряд, я отведу вас к месту формирования обоза.

Всадники задвигались, выполняя приказ. Когда колонна сформировалась, ворота открылись и появился капитан, восседая на большом и выносливом, но тихоходном кламарском жеребце. Впрочем, для сопровождения медлительного обоза, такой конь подходил как нельзя лучше.