‒ Ну, как правило, при таких обстоятельствах деньги распределяются поровну между всеми сторонами или в пользу того или иного отпрыска умершего, что обычно приводит к спорам и судебным процессам, но в данном случае это ни то, ни другое.

Я покрутил рукой.

‒ Продолжай, Дик. Какая у вас там краткая версия для бедных необразованных людей?

Он вздохнул.

‒ Это означает, что ваш отец оставил конкретные инструкции, которые должны быть выполнены до того, как средства будут выданы.

‒ Инструкции?

Ричард кивнул.

‒ Оговорка ‒ это юридический термин, применимый здесь. Это означает, что ни вы, ни кто-либо из ваших братьев не получит денег из состояния вашего отца до тех пор, пока условия не будут выполнены.

‒ И что с того? Что за условия?

Он процитировал часть завещания: «Прежде чем кто-либо получит хоть цент моих сбережений, все семь моих своенравных сыновей должны вернуться в Кетчикан, штат Аляска, минимум на один календарный год и провести этот год проживая в разумной близости от «Бэддз Бар энд Грилл», и каждый за это время должен отработать не менее двух тысяч часов в семейном баре».

От этих слов мне пришлось присесть.

‒ Чего?

‒ Это означает, что ваши братья должны вернуться в Кетчикан, чтобы жить и работать здесь в течение одного года. Двухтысячный график основан на сорокачасовой рабочей неделе, в календарном году пятьдесят две недели.

Я пытался заставить мозги шевелиться.

‒ Итак... о чем еще там идет речь?

‒ Он называет каждого из ваших братьев и их вероятное место жительства. Наделяет вас исключительным правом собственности на бар после подписания завещания, и награждает вас ‒ и только вас ‒ десятью тысячами долларов. Остальные деньги будут распределены равномерно между восемью из вас, что составляет... тридцать шесть тысяч двести пятьдесят долларов каждому.

‒ Так десять отходят мне...

Ричард сверился с завещанием: «Моему старшему сыну Себастиану я оставляю десять тысяч долларов помимо исполнения предыдущих условий завещания, как незначительную награду за его верность на протяжении многих лет мне и «Бэддз Бар энд Грилл».

У меня образовался комок в горле.

‒ Незначительная награда... дерьмо. ‒ Я зажмурил глаза и вновь открыл их, обошел бар и налил еще «Джонни», поставил его около грязного зеркала за рядами бутылок на задней панели. ‒ Малая награда за мою верность. Я ебался всю жизнь, которую провел здесь, и я получаю десять гребанных штук. ‒ От этого я рассмеялся. ‒ Боже, папа.

Я прислонился спиной к прилавку, сделал еще один затяжной глоток виски и расхохотался. Честно говоря, я чувствовал себя немного расстроенным. Десять тысяч баксов?

Я имел в виду, что был благодарен отцу, это было отпадно. Эта сумма будет держать бар на плаву немного дольше. Но... дерьмо. Мне казалось, что, может быть, я заслужил чуть большей благодарности. Я был зол. На отца за то, что он умер, а затем за то, что дал мне жалкие десять штук после всех часов, которые я потратил на это место. Десять тысяч долларов? Твою ж мать. Это как оскорбление. Я бы предпочел, чтобы они вернулись в банк и тоже подлежали разделу.

Мои братья к чертям собачьим потеряют самообладание, это точно ‒ хотя, что их больше рассердит: то, что я получу больше денег или что их заставят вернуться сюда ‒ останется загадкой. Зейн сто лет не был дома, и я, честно, не был уверен, что он все еще был жив. Близнецы были в Германии или еще бог знает где, как я слышал в последний раз, в том сумасшедшем мировом турне на открытии какой-то выдающейся сцены.

‒ А в завещание не сказано, где Лусиан? ‒ Я посмотрел на Ричарда.

Он пролистал бумаги.

‒ Гм... нет. Здесь сказано, что последнее проверенное местоположение Лусиана было... Удон-Тхани, Таиланд. Это было шесть месяцев назад, когда ваш отец написал завещание.

‒ Таиланд? Что маленький говнюк делает в Таиланде? ‒ Я потер шею, предчувствуя, как надвигается сильная головная боль.

‒ Уверен, что не имею ни малейшего понятия. Спрашивать я не имел права.

‒ В таком случае, уже есть идеи, как ты собираешься достать остальных моих братьев? ‒ спросил я. ‒ Кстати, удачи вам с Лусианом.

‒ Вообще-то, я нанял частного детектива, чтобы найти вашего таинственного брата, и, как и в прошлом месяце, мой следователь смог связаться с Лусианом и сообщить ему о завещании. ‒ Ричард закрыл папку и выглядел довольным, напустив на себя важный вид. ‒ Я не знаю, где он или что он делает, но с ним связались и сообщили о ситуации. Я уже общался с остальными вашими братьями. Говорил по телефону с Ксавьером, Бакстером и Броком, и я обменивался электронными письмами с Зейном и близнецами, Хананом и Корином, все это в течение последнего месяца или около того, и все они, за исключением Лусиана, подтвердили, что вернутся, как только представится случай. Большинство из них должны прибыть в Кетчикан в ближайшие дни, я полагаю.

‒ У вас есть электронная почта Зейна? ‒ нахмурился я.

‒ Ну да, конечно. Он был указан в завещании твоего отца, ‒ Ричард выглядел озадаченным.

‒ Даже не знал, что у ублюдка есть электронная почта. Приятно было бы знать. ‒ Я сделал большой глоток. ‒ Конечно же, хотя ничего хорошего, поскольку у меня нет электронной почты.

Ричард закашлялся, что было сделано, насколько я понял, чтобы скрыть смешок.

‒ Честно говоря, наиболее трудно из всех братьев было связаться с вами и еще Лусианом. В баре нет телефона, у вас самого нет мобильного номера, и это не совсем тот случай, когда можно пообщаться по почте, из-за чего моя поездка сюда из Анкориджа была необходима.

‒ Ага, в таком случае я пещерный человек. Люблю добивать добычу дубинкой по голове прежде, чем съесть. Кстати, с женщинами поступаю также. ‒ Я мог с уверенностью сказать, что Ричард не был уверен, шутил ли я. ‒ Итак, все мои братишки-придурки возвращаются?

‒ Зейн да, это могу сказать с уверенностью. Он едет сюда с последнего места службы, хотя не уверен откуда. Остальные сказали, что вернутся, когда позволят их графики. Последнее, что я слышал, близнецы зависят от длительности их международного турне, но вернутся, как только он закончится, или даже быстрее, если смогут. И, как я уже сказал, я только недавно смог определить, где находился Лусиан, поэтому его намерения не известны.

Обеими руками я потер лицо.

‒ Все мои братья ненавидят это место. ‒ Я посмотрел на юриста. ‒ Почему отец так поступил, Дик? Я не понимаю.

‒ Я могу лишь догадываться, поскольку своих мотивов он мне не раскрывал. Но если мне позволено высказать предположение, то я бы сказал, что это его последняя попытка заставить вас помириться с братьями.

‒ Незачем мириться. Между нами никогда не было разногласий... они просто ненавидят это место. Все, что эта хрень делает, так это обременяет меня семью разъяренными братьями, которые терпеть не могут этот бар и город.

Ричард пожал плечами.

‒ Мне жаль, Себастиан. Я всего лишь выполняю свою работу. И ничего не могу сделать, чтобы изменить ход событий. Конечно же, вы можете опротестовать завещание, но эта правовая попытка будет дорого стоить и длительна по времени, и я, честно, не верю в то, что кто-то из судей будет склонен к тому, чтобы изменить или опротестовать завещание вашего отца без обоснованной причины. Условия в высшей степени обоснованные, поэтому все так и останется, в этом я уверен.

‒ Зашибись, ‒ я допил виски. ‒ Что ж, все так все, если только в завещании отца нет еще каких-нибудь приколов.

‒ Нет, это все. ‒ Ричард положил кучу бумаг, скрепленных степлером, на барную стойку. ‒ Это копия завещания, которую вы можете оставить себе. Я озвучил все важные факторы. Если у вас появятся вопросы после прочтения, позвоните мне. Там есть моя визитная карта.

‒ Хочешь выпить, Дик? ‒ спросил я.

Он засомневался.

‒ Бокал вина не будет лишним.

Я рассмеялся.

‒ Вино. Ты весельчак, Дик. Это тебе не винный бар, сосунок. ‒ Я налил ему в прозрачный стакан виски и толкнул напиток к нему. ‒ Мы подаем крепкие спиртные напитки, пиво и вшей.