Гвен считала в уме. Она не была уверена насчет возраста Эдвина, но угадала, что ему было около сорока. Война в заливе закончилась в 1991, это означало, что Эдвину едва исполнилось двадцать, когда он был в армии. Всего лишь мальчик, не намного старше ребят из "Уильяма Маршала".

- Близкие друзья моих родителей были богатыми. Они очень помогли им, особенно, когда я служил. У них была дочь, на пару лет младше меня. Поженить нас было их заветной мечтой. Я обожал своих родителей и не мог их разочаровать.

- Ты женился из чувства долга? - спросила она, не веря своим ушам. - Даже мистер Дарси не сделал этого.

- Родители мистера Дарси были мертвы.

- Верно, - подтвердила она. - Хорошее замечание. Продолжай.

- Виктория была прелестной девушкой, умной и доброй, так что это с трудом можно было назвать жертвой. Мы не были влюблены, но уважали друг друга, и у нас была настоящая дружба. Несмотря на это, первые несколько недель нашего брака были... сложными.

- У тебя был кто-то до неё? - заинтересовалась она.

- Да.

Гвен барабанила пальцами по его груди. Ответа не последовало. Она постучала сильнее. Он все так же молчал.

- Гвендолин? Ты пытаешься забить меня до смерти? Если так, то могу предложить более эффективные способы убийства.

Она снова приподнялась и посмотрела на него сверху вниз.

- С кем ты был до своей жены? Лучше бы это была королева, иначе я не вижу причин для такой секретности.

- Боюсь, это была не королева. Это была овдовевшая мать одного из моих одноклассников. И прежде чем ты ужаснешься, мне было восемнадцать, а ей всего лишь тридцать шесть.

- Я вовсе не в ужасе. Что случилось между тобой и матерью твоего друга?

- Он был в отъезде и попросил меня проверить его мать, у которой не было больше детей. Я не скажу, что она соблазнила меня, но уверяю, что пошел к ней домой только проверить, могу ли я ей чем-то услужить.

- И ты услужил, - поддразнивала его Гвен.

- Я услужил ей трижды в нашу первую ночь, - произнес Эдвин и рассмеялся. - Наша весьма легкомысленная связь длилась все лето.

- Она научила тебя всяким сексуальным штучкам? Женские особенности и все такое?

- Да, она была опытной. Но не очень ласковой. Отношения между нами были... холодными.

- Холодными? Это самое несексуальное описание секса, которое я слышала, - возмутилась Гвен.

- Холодными, но основательными.

- Настолько основательными, что она делала тебе минет.

- Да, делала.

- Но ты сказал, что никогда прежде не пробовал себя на губах женщины.

- Это потому, что она никогда меня не целовала.

Гвен села и уставилась на Эдвина.

- Твоя первая любовница никогда тебя не целовала?

- Она сказала, что у нас отношения другого рода. Чувства усложнили бы все еще больше, - Эдвин произносил слова практически без эмоций, но за безразличным тоном она почувствовала призрак ущемленной гордости.

Гвен наклонилась, обняла лицо Эдвина руками и поцеловала его. Она целовала его так, как он того заслуживал, так, как его должны были целовать в ночь, когда он потерял девственность, и все последующие ночи. Она целовала его так долго и страстно, что почти забыла, почему это делала, потому, как это могла быть самая лучшая идея - целовать его. Он поцеловал ее в ответ, держа руки на ее обнаженных плечах и прижимаясь теплой грудью к ее груди.

- И за что это было? - спросил Эдвин, когда Гвен, наконец, отпрянула от него.

- Поцелуй - извинение за поведение всего женского пола.

- Извинения приняты.

- Теперь продолжай свой рассказ, - она оседлала его бедра и устроилась сверху.

- Моя первая любовница, как я и сказал, была абсолютно безразличной. Я был уверен, что смогу доставить удовольствие своей невесте, как только мы поженимся. Как оказалось, я горько ошибался.

- Первые разы для женщины могут быть очень болезненны. У меня все болело в течение двух недель, когда я начала заниматься сексом.

- Эта боль не была физической, - подметил Эдвин, поглаживая ей спину пальцами. - Я понял, что у нее уже был кто-то. Но меня это не волновало. У меня тоже. Она плакала, когда мы пытались, до и после. Я предложил остановиться и подождать пару недель. Шли месяцы. После года поддельного счастья на публике и неловкости наедине, я раскрыл причину нашей несовместимости. У Виктории был другой любовник.

- Боже, это, наверное, было ужасно, - Гвен поцеловала его грудь, выражая сочувствие.

- То, что это был шок - мало сказано. Я даже не подозревал. Но я случайно приехал из командировки домой раньше и обнаружил ее в постели с любовником. Она во всем созналась.

- Ты был зол?

- Нет, - ответил он, и Гвен ему поверила.

- Я бы рассвирепела. Я бы выбила всю дурь из того мужчины.

- Но понимаешь, - вздохнул Эдвин. - Это был не мужчина.

Гвен скатилась и посмотрела на Эдвина с широко открытыми от удивления глазами.

Твоя жена была гомосексуалкой?

- Гомосексуалкой?

- В смысле, лесбиянкой? Играла за другую команду? Она член общества Сапфо (прим.: др. греч. поэтесса, лирические героини многих её стихотворений говорят о страстной влюблённости или любви к различным женщинам)?

- Да. Она была тайно влюблена в свою подругу в течение многих лет. Замужество должно было скрыть их связь от любопытных глаз. Она сказала, что моя доброта к ней сделала все еще более невыносимым. Она ненавидела себя за то, что вовлекла меня в этот брак без любви. У нас не было другого выхода. Мы развелись по причине супружеской измены.

- Что ж, по крайней мере, она взяла на себя ответственность при разводе.

- Нет, Гвендолин. Если бы ее родители узнали правду, они бы отреклись от нее. Я позволил Виктории утверждать, что изменником был я.

Сердце Гвен сжалось, кровь забурлила в венах, а улыбка исчезла.

- Ты... - смогла сказать она. - У меня просто нет слов.

- Только так мог поступить джентльмен. Конечно же, моя семья была зла и пристыжена. Я опозорил их доброе имя своим разводом. Я собрал вещи и приехал в Америку. Я нашел работу здесь, в Академии Уильяма Маршала, и когда уволился директор, меня повысили в должности. Я говорил тебе, что моя история не такая уж и интересная.

- Тебя соблазнила мама друга, ты служил офицером на войне, был женат на лесбиянке и разведен, и все это в возрасте...?

- Двадцати четырех лет, - закончил он за нее.

- Если это неинтересная история, тогда я не знаю, что может быть интересно.

- Я уверен, история твоей жизни намного интереснее моей.

- Вовсе нет, - Гвен прижала подушку к груди. - Я родилась в Эшвилле. Выросла среди хиппи и хипстеров. Обычное детство. Любила читать. Немного зануда. Как я уже говорила, обоих моих родителей уже нет.

- Гвендолин... Мне очень жаль.

- Сирота в 18 лет. Полагаю, всё как у Диккенса, да? Но я никогда не была сорванцом.

- Как ты справилась, потеряв обоих родителей?

- Это было нелегко, - признала она. - Но меня спасли книги. Знаю, звучит глупо и пафосно. Но я растворилась в книгах. Читала постоянно. Я не могла насытиться вымышленными историями. Любой мир был лучше моего собственного. У Элизабет Бенетт была мать - дура, но лучше живая сумасшедшая мать, нежели мертвая. Но затем появился мистер Дарси и увидел ее добродетель, вызволил ее из безвестности и сделал своей женой. Идеально. Я хотела своего мистера Дарси. И Джен Эйр была, так же, как и я, сиротой. Но при этом, гораздо храбрее и сильнее, чем я надеялась когда-либо стать. Быть одной в Эшвилле совсем невесело, поэтому я переехала в Новый Орлеан, мысленно, по крайней мере, и жила какое-то время с вампирами, колдунами... серьезные вещи я начала читать в колледже. Фолкнер, Фланнери О'Коннор.

- Фолкнер? Современный вздор.

- О, перестань! Не каждая книга должна быть "Айвенго". Все равно, мои бабушка и дедушка обвинили меня в том, что я прячусь в своих книгах. Но я не пряталась, я лечилась. Те истории заставили меня поверить, что все происходит с какой-то целью, а хорошие вещи случатся с тобой, если будешь идти до самого конца. Надежде и упорству - вот чему я научилась, читая книги. Поэтому сейчас я преподаю литературу мальчикам - подросткам. И, может, они так же научатся надежде и упорству.