Определение биологического вида включает, во-первых, общность морфологии и биохимии, во-вторых, общность географии, экологии и этологии. При этом география – ареал, территория проживания вида, экология – место вида в системе природных связей, пищевых и поведенческих цепей, его роль в борьбе за жизненное пространство и в симбиозах с другими видами, этология – инстинктивные и воспитываемые системы поведения, обеспечивающие выживание вида, есть аргумент — независимые переменные, функцией от которого являются морфология – фенотип, физическое строение представителя вида и биохимия – генотип, химический язык, на котором записано физическое строение . Любая система ведет отбор на неформальное соответствие , и внешние факторы – география, экология, этология – определяют, через систему естественного отбора, наивыгоднейшие характеристики морфологии и биохимии (фенотипа и генотипа).
Очевидно, что такое же соотношение между условиями жизни , аргументом, и качествами организма , функцией, существует не только для вида, но и для подвида (породы), и для популяции (множества особей, вероятность брачных контактов внутри которого намного более высока, чем за его пределами).
Биологический вид человека разумного видимо, включает два подвида (надрасы) – западный и восточный. Западная надраса включает не меньше, чем четыре большие расы (породы): европеоидную, негроидную, австролоидную и койсанскую; восточная надраса – не менее чем две: монголоидную и американоидную.
Этнос (народ) есть общность по происхождению географическая, а по способу существования культурологическая и социально-психологическая. К этносу принадлежат люди, связанные общностью происхождения и исторической судьбы и осознающие эту общность. Важнейший признак этноса – осознание его членами принадлежности к данному этносу, подкрепленное общностью языка и религии.
Этнос – множество более широкое, чем популяция. Ступенями популяций можно считать множества жителей волости, города, племенной земли, исторической области. Популяция в традиционном обществе – это племенная земля, территория союза племен (поляне, древляне, вятичи, кривичи, франки, роты, лангобарды, чечены, ингуши…). Численность популяции могла составлять несколько десятков тысяч человек. Союз племен, населяющий племенную землю, и образующий популяцию, делился на племена (шотландские кланы или чеченские тейпы), численностью в несколько тысяч человек. Так, современные чечены численностью в 1959 г. в 450 тыс. а в 1989 г. – 960 тыс. человек, делятся на 180 тейпов (племен). Племя (клан, тейп) делится на родовые общины в несколько сот человек. Численность рода близка к численности населения волости – сельской общины или городской слободы, объединенной вокруг погоста – церковного прихода. Вообще, любая общественная структура есть система соподчиненных социально-психологических множеств.
Существуют различные концепции развития общества, основанные на разных исходных признаках. Например, концепция социально-экономических формаций, рассматривающая развитие общества с точки зрения развития производительных сил и производственных отношений, наиболее полное развитие получившая в марксистском учении; геополитическая концепция, пропагандистом и популяризатором которой является А.Г.Дугин; цивилизационная, рассматривающая общество как совокупность региональных великих культур (суперэтносов), изложенная в работах Данилевского и Тойнби; цивилизационно-этнологическая школа Л.Н.Гумилева, дополняющая цивилизационную концепцию циклами этногенеза – биоритмами развития народов (этносов). Все эти концепции не просто имеют право на существование, но дополняют друг друга, ибо рассматривают разные признаки целого, которые можно представить как разные координатные оси.
Мы остановимся на рассмотрении этноса как явления физико-географического и биологического.
Как показал основоположник концептуальной этнологии Л.Н.Гумилев, любой этнос формируется на вмещающем ландшафте. Подобно тому, как любая биологическая система формируется под воздействием среды обитания, особенности вмещающего ландшафта определяют и предпочтительный отбор особей, наиболее пригодных для данной природной среды, и этнические стереотипы поведения, мировосприятия и самоощущения, передаваемые воспитанием.
Кроме работ Л.Д.Гумилева, сформулировавшего понятия этноса, суперэтноса, циклов этногенеза, вмещающего ландшафта, по рассматриваемой теме необходимо обратить внимание на труды превосходного знатока русской экономической истории Л.В.Милова, исследовавшего роль природных факторов в развитии нашего сельского хозяйства и связанных с ним общественных отношений. Из популярных работ, сжато излагающих роль природного фактора в развитии общества и становлении русского национального характера, следует отметить книги “Наука управлять людьми. Изложение для каждого” Ю.И.Мухина и “История боевых искусств. Россия и ее соседи” под редакцией Г.К.Панченко.
В зоне постоянного форс-мажора
Отдаленными предками русского народа были трипольцы, арьи, скифы, сарматы, руги, венеды, кельты; непосредственными предками – восточные славяне, ославяненные скандинавы, болты и угро-финны, обрусевшие тюрки и иные ордынцы. Вмещающий ландшафт, в котором сформировался русский народ и обусловленные им этнические стереотипы, значительно отличается от обстоятельств жизни наших предшественников, народов плодородных лесостепей и смешанных лесов.
Современный русский этнос, состоящий из субэтносов великороссов, малороссов, белорусов, поморов, сибиряков, казачества, сформировался при наихудшем соотношении сил между русским земледельческим населением и Великой Степью, когда земледельцы были оттеснены далеко на северо-восток, за темные хвойные леса, в зону, наименее пригодную для земледелия, а более пригодная для жизни лесостепь была дотла разорена ордынцами, превратившись в Дикое Поле.
Граница между земледельческой лесостепью и кочевой Великой Степью на протяжении тысячелетий пульсировала, изменяясь в зависимости от увлажнения степи, состояния духа и организованности земледельцев и кочевников. Школа Л.Н.Гумилева недооценивает военные возможности степняков в противостоянии с оседлыми народами: у кочевников несоизмеримо меньше, иногда на два порядка, плотность и, соответственно, численность населения, а у оседлых земледельцев выше качество металлообработки и государственная организация. Зато у кочевников гораздо выше норма мобилизации: у оседлых народов 1,5 % населения (дружина), у кочевников до 30 % (народ-войско); у дружинников оседлых народов лучше вооружение, но кочевники – прирожденные наездники и конные лучники – подвижнее; организованность и у оседлых, и у кочевников колебалась в зависимости от состояния духа народа и личных качеств предводителей.
Ю.И.Мухин убедительно доказал, что кочевники, совершив набег на земледельцев, пограбив и угнав полон, применяли “стратегическую оборонную инициативу”: поджигали за собой степь, трава выгорала и ответный рейд земледельческих князей приходилось откладывать по крайней мере на год (зимний рейд вглубь степи тем более невозможен из-за отсутствия подножного корма для коней дружинников).
Ответные рейды против кочевников были нелегким делом даже для хорошо организованных армий централизованных земледельческих государств. Хунны успешно противостояли Китаю и били римлян вместе с их германскими союзниками. Скифы, чье имя стало нарицательным для “стратегии измора” – “скифской войны” – одолели персидского царя Дария I. В XI–XII вв. половцы на равных борются с коалициями всех крупнейших русских князей – в “Слове о полку Игореве” описано поражение дружин большого удельного княжества. На Калке погибла большая часть дружин всей Руси, имевших в союзниках всех половцев. Не только в XI, но и в XV в. кочевники сжигали Москву, и даже в конце XVII в. потерпели поражение крымские походы Василия Голицина.
Итак, русский этнос сформировался в эпоху наибольшего натиска степняков-кочевников, когда оседлые земледельцы были оттеснены далеко на север, в области, малопригодные для земледелия. Основной природный и внешнеполитический фактор, определивший черты русского народа: Россия – это страна хронического форс-мажора . Это сочетание обширных, но малопригодных для жизни лесных земель, подверженных постоянным заморозкам и засухам, и напряженной границы, не имеющей естественных преград, уязвимой для постоянных вторжений. Из века в век у нас каждый третий год – неурожайный, а каждый второй год – военный.