Природный фактор, определяющий особенность вмещающего ландшафта русского народа – климат, резко ограничивающий возможности сельского хозяйства.

Современные США и Канада примерно равны по территории, но население США в десять раз больше. Граница США и Канады проходит на широте Харькова и Царицына, их зерновой, пшеничный и кукурузный пояс по температуре и качеству почвы соответствует нашей черноземной степи и лесостепи, но увлажнение и отсутствие заморозков гораздо благоприятнее.

Аляска, южное побережье которой находится на широте Санкт-Петербурга, по площади в три раза больше Франции, а население в сто раз меньше. Нам было трудно удержать Аляску, так как она непригодна для жизни вообще.

В Англии в феврале теплее, чем в Москве в ноябре. До Швеции и Финляндии доходит дыхание Гольфстрима, но и в них плотность населения на порядок меньше, чем во Франции, а Швеция издревле закупала зерно в России.

Для производства равной сельхозпродукции мы должны затратить гораздо больше совокупного труда за вдвое меньшее время, ибо у нас сельскохозяйственный сезон пять месяцев, а во всех других странах с развитым сельским хозяйством – не меньше восьми, а то и десяти. Добавьте потребность в теплой одежде, теплом и отапливаемом жилище.

Русский трудовой биоритм – это биоритм сверхнапряжения, авральности, но в отличие от русского медведя, который полгода лежит в берлоге и сосет лапу, русскому мужику некогда лежать на печи: надо рубить дрова и кормить скотину, а при хронической нехватке сельхозпродукции русский мужик зимой занимался кустарным ремеслом или ходил на заработки в города.

Качества русского человека как работника – это крайняя неприхотливость при исключительной выносливости. Хотя русская работоспособность, в первую очередь аккордная, авральная, и между периодами трудового сверхнапряжения после коротких праздников, русский вынужден постоянно трудиться.

Условием выживания этноса, способного создать мощное государство в зоне постоянного форс-мажора, является готовность каждого человека к самоотверженной бескорыстной взаимопомощи, Конечно, русская община никогда не была “товариществом по совместной обработке земли”, крестьянская община, в отличие от монастырской, никогда не была прообразом колхоза или коммуны. Типичным русским поселением был хутор от одного до десяти дворов, но община была средством взаимопомощи в чрезвычайных обстоятельствах. Необходимость выживания при хронической нехватке жизненных средств рождала обостренное чувство справедливости, равноправия, совестливости. Община была инструментом решения бытовых и хозяйственных споров на основе равенства и справедливости.

Внешнеполитический фактор, определяющий среду обитания русского народа – это постоянная угроза нашествий. Чем более благоприятна для жизни территория – тем уязвимее она для вторжений. С севера – для шведов, с северо-запада – для немцев и их эстонских и латышских холопов, с запада – для польско-литовских панов, с юга, где земли наиболее благоприятны для земледелия – для степняков, особенно для крымских татар (вспомним, что Мамай был крымским ханом), за которыми с IX в. стоит Турция.

Русские, подобно римлянам, были способны принимать как братьев даже недавних врагов. Главным критерием были годность и верность, тем более, что для освоения и защиты нашей страны всегда требовались люди, особенно квалифицированные и доблестные.

Русь, Великие князья Московские, начиная с Благоверного Даниила Александровича, продолжавшего дело своего великого отца Александра Невского, собирала людей. Русская верность была сродни римской: сам погибай, а товарища выручай – это было условием выживания этноса, особенно при постоянной нехватке как припасов, так и людей. Русские, как и римляне, не предавали. Русские уживчивы, доброжелательны, превосходные союзники, это стало предпосылкой становления русских как Имперского этноса.

Русская Империя с самого начала имела неэксплуатационный характер: из-за очень плохих природных условий, дававших минимум прибавочного продукта, нехватки людей и постоянной угрозs вторжений извне русские стремились не жить за счет других, но требовали лишь верности и надежного контроля над территорией. Русские приходили не как господа, требовавшие холопов, но как друзья и союзники, даже крепостное право в областях с нерусским населением было отменено раньше, чем в чисто русских.

Потребность в хозяйственной помощи в условиях хронического недорода и координация усилий всего народа для обороны при постоянной угрозе извне – часто одновременно с разных сторон – требовало сильной власти, совместного служения власти и народа. Во всех слоях русского народа развилась способность к сверхнапряжению – к работе до смерти, способность к общественной самоорганизации.

Трудоголизм, когда человек не может сидеть без полезного дела, присущ русским не меньше, чем немцам или японцам. Особенно это характерно для русских женщин. Если Лев Аннинский или Леонид Абалкин утверждают, что-де «русские – плохие работники», то пусть посмотрят на русскую бабу. Русские – народ сильных женщин. Слишком велика роль русской женщины в семейной экономике и слишком часто женщине приходилось «поднимать» детей после гибели мужа погибшего от непосильного труда или на войне.

Русский народ по вмещающему ландшафту – народ сельский. Даже русские города, в отличие от западноевропейских или среднеазиатских, – «большие деревни». На Западе такие города называют «город-сад».

Пока русские жили в своих домах, на вмещающем ландшафте, рождаемость у русских была выше, чем у китайцев, чечен иди таджиков и не ниже, чем сейчас в Афганистане или Черной Африке. Десять человек детей – норма в старой русской деревне, а в урбанистической среде русские не размножаются, ибо это чуждый для русских вмещающий ландшафт.

Русские типы

Л.Н.Гумилев, обращая внимание на разнообразие народов, населяющих Русскую Империю, сравнил их с типами мушкетеров у Дюма: Атос из Иль де Франса, Портос – нормандец, Арамис – провансалец, д’Артаньян – гасконец. Различия между этими персонажами таковы, что не меньшие различия были бы, если бы Атос был остзейским немцем, Портос – сибиряком, Арамис – малороссом, д’Артаньян – кавказцем. Качества субэтносов, входящих в этнос, особенно в такой, как русский, столь же разнообразы как и природные условия, вмещающий ландшафт субэтносов.

Среди субэтносов русского народа выделяются малороссы, белорусы, великороссы, поморы, сибиряки, казачество.

Малороссия – это Россия в узком смысле слова. Киевская, Черниговская, Переяславская земля. Киев – мать городов русских (а не каких-то там «украинских»). Это лесостепь и зона лиственных лесов с климатом, наиболее мягким на всей русской земле, сопоставимым с зерновым поясом Северной Америки. Это земля, воспетая Гоголем, земля с мягким, веселым, ироничным народом. Она наиболее уязвима для набегов степняков и требует наибольших усилий для обороны.

В ХIII–XVI веках эти усилия были для нас непосильными, и Малороссия, исконная Русь, постоянно разоряемая крымскими татарами, запустела, а в ХVII–XIX веках лесостепь и причерноморские степи осваивались заново. Земли Малороссии много раз переходили из рук в руки, защита сильной русской власти появилась здесь поздно, лишь в конце ХVП в. И по природным, и по историческим условиям у малороссов в наименьшей степени, в сравнении с другими русскими, развита способность к авральному сверхнапряжению, к самоотверженному бескорыстному служению обществу и государству.

Так как в Малороссии государства часто или не было вообще, или оно было чужим (польской, например, оккупацией), малороссы относились к власти отстраненно, у них наблюдается слабый государственнический инстинкт. Поэтому малороссы вошли в русское государство в первую очередь по культурно-религиозному, а не гражданско-политическому влечению. Русская Империя была для них защитницей Православия. Малороссы менее склонны были драться насмерть за принадлежность к русскому государству, но и попытки создания «самостийной» государственности всегда оказывались несостоятельными, никогда не получая стойкой поддержки народа.