Примеры понятны? Что понятно?

— На плакате должны быть одна четкая мысль, не допускающая никакого иного толкования, — подал голос парень с явно сабельным шрамом на лице.

— Ты правильно понял. Если с первого взгляда на плакат ты не понял, о чем он — сразу кидай его в корзину.

Итак, мы видим на этих белогвардейских плакатах одно и то же. Художники решили, как они говорят, самовыразиться. А их заказчики, видимо, решили, что художникам виднее. И получили... Вот этого нельзя допускать ни в коем случае. Я не зря об это говорю. Художники очень любят поговорить о творческой свободе. Сегодня имеется много направлений в искусстве. И я не берусь говорить, какое из них лучше. Но, товарищи, мы не эстеты! Мы солдаты информационной войны! Так и только так.

После окончания лекции вокруг Конькова шла суета. Студенты (или как их назвать) подавали Конькову на подпись книги. Максим-то знал, что глава РОСТА разразился двумя произведениями, в которых описывал свои похождения во времена Гражданской войны. По мнению многих французских критиков, они отличались "вызывающим цинизмом", "проповедью азиатского варварства" и чем-то ещё вроде этого. Хотя, по мнению Максима, ничего особо такого там и не было. В его время принцип "если враг не сдается — его уничтожают" исповедовали все. Да и то сказать — читанные в том мире "Разгром" или "Голый год"[30] тоже особым гуманизмом не отличались.

Но вот, наконец, Максим пробился к Конькову.

— А-а, ты товарищ из Франции?

— Ну, не совсем из Франции... Я вот хотел спросить: как ты относишься к альбому "The number of the beast" группы "Iron Maiden"?

Часть 2. "А живя неторопливо, жизнь не сделаешь длинней"[31]

Ну, вот. Читал себе лекцию, никого не трогал, а тут вдруг свалился на голову ещё один попаданец. Я своих единовременников специально никогда не искал, даже когда у меня были к этому возможности. Слишком время было суровое. Мировая война, Гражданская... К тому же я рассуждал так. Самое естественное желание для моего среднестатистического современника, угодившего в эта безумную эпоху — это забиться куда-нибудь подальше и не отсвечивать. О чём с таким говорить? А если даже кому-то взбрело бы в голову спасать Россию от большевиков или мир от нацизма — то он гарантированно находился в дурдоме. "Мэйденовский" шрифт на журнал я поставил просто потому, что он мне нравился. Ну, конечно, и из некоторого хулиганства. У нас в части художником был любитель "металла", так он нашу стенгазету "Связист" оформлял в стиле обложек разных соответствующих команд...

И вот тут вдруг с совершенно неожиданной стороны появляется...

— Ну, не совсем из Франции... Я вот хотел спросить: как ты относишься к альбому "The number of the beast" группы "Iron Maiden"?

— Ничего альбомчик, хотя "Killers" по-моему, лучше, — ответил я. И на всякий случай добавил уже на публику:

— Хотя черт с ними, с этими американскими авангардистами. Нам своих футуристов хватает. Как тебя зовут?

— Вообще-то я Петр Холмогоров, сын эмигранта. Но я взял псевдоним Максим Кондратьев. Французам мою фамилию не выговорить. Да и есть иные причины, — добавил мой собеседник со значением.

Так, похоже, парень пошел по моему пути — взял своё настоящее имя. Теперь надо грамотно сливаться от лишних свидетелей.

— Вот и ребята из эмигрантов приходят в наши ряды. Это очень интересно. Я думаю, нам есть о чём спокойно поговорить.

Вскоре мы оказались в моём кабинете. Я велел соединять со мной только в самом крайнем случае. Все знали, что таким случаем был только звонок Сталина или Дзержинского.

— Что же, садись... — Я кивнул на угол своего кабинета, где, по обычаю XXI века, стояли два кресла и столик. Сам же достал большую бутыль из зеленого стекла и два фужера.

— Это что? — Спросил Максим.

— Коньяк. Не французский и не шустовкий, но и не палево с Кузнечного моста. Товарищи из Армении прислали.

— Можно подумать, я в Париже пил хороший коньяк, — хмыкнул Максим. — Я, знаешь ли, не в Путилова[32] вселился.

— Ладно, давай за встречу, а потом рассказывай, как ты дошел до жизни такой...

— Интересно девки пляшут... — Подвел я итог, выслушав историю Максима. — Эвона каков разброс в пространстве-времени. У меня-то вот что было...

Дальше рассказывал уже я.

— То есть, получается, что мы, так сказать, стартовали в одно время, но ты попал в то же место только на семь лет раньше, а меня перенесло хрен знает куда.

— Зато я находился в трехстах пятидесяти километрах по прямой от места вашего камлания. И ты сохранил память реципиента, а я нет. При том, что твой Петр, как я понял, инфантильный дворянский сынок, а мой "донор" — анархо-бандит, то есть, точно не слабак. Слушай, а что это вообще были за люди? Они ведь не заклинания читали, у них и аппаратура какая-то была?

— Я над этим знаешь сколько голову ломал! Но я-то знал только свою подружку и её знакомых, они её бывшие одноклассники. Ребята вообще-то нормальные, пока не заведут свою шарманку о Блаватской и Алистере Кроули. Они эту тягу к странному ещё со школы притащили. Может, слышал, на Васильевском есть такая литературная школа?

— Двадцать седьмая? Кто ж о ней не слышал. Заповедник потомственных высокодуховных гуманитариев. Они и техника — вещи слабо сочетающиеся.

— Вот и я о том! Моя Олька даже компом владела чуть лучше блондинки из анекдотов. Да и вообще. Сам посуди. Станут ли люди, которые что-то серьезное затеяли, тащить кого попало? Там не только я был совсем ни при делах. Да и разговоры я слышал, многие из более продвинутых знали друг друга только по Интернету.

— Ну, тут могут быть разные варианты. Возможно, им для чего-то была нужна массовка. Да и вообще, они могли иметь совсем иные цели. Я кое-что знаю про Блаватскую и Кроули. Они были двинуты на идее временных циклов. То есть, заканчивается одна эпоха, в которой одни законы, начинается иная, в ней будут жить по-новому. Потому-то Гитлер и перся с учения Блаватской.

— А тут?

Я налил ещё.

— И тут могло быть как в песне Пугачевой про мага-недоучку.

"Сделать хотел грозу,

А получил козу.

Розовую козу

С желтою полосой."

Так что может твои спутники сейчас среди неандертальцев, а может только нас и выкинуло в прошлое, а остальные остались. А может — там уже вообще ничего нет.

— То есть?

— Читал я одну книжку, там парня в прошлое в командировку отправили, чтобы он чуть-чуть переменил историю. А парень перестарался, история пошла по иному пути. Так там, в будущем, всё на хрен исчезло. Я вспомнил, когда ты про серый туман сказал. В той книжке то же самое было. Так что хрен с ними.

Максим поглядел на меня с некоторым непониманием.

— Но ведь мог кто-то оказаться и приблизительно в этом времени? И ломануться к нашим врагам...

Я отметил, что Максим сказал "нашим". Базар-то я вел не просто так. Надо ж было поглядеть, как человек воспринимает окружающий мир. Ладно. Я продолжал:

— И что? Если кто и попал раньше меня, то либо пропал, либо спрятался. Я историю более-менее знаю, отличий от известного мне варианта не заметил. А если позже... В то, что сюда попали какие-нибудь спецы, вероятность маленькая. Хотя бы потому, что ваш шабаш был уж больно бездарно организован, вряд ли там имелись серьезные люди. Да и спецы должны оказаться в нужном месте. Вот представь — очутился какой-нибудь неслабый молодой ученый в теле пехотинца под Аррасом или Компьенем... Оттуда мало кто живым вышел.

— Да уж слышал. Эмиль, мой напарник — бывший штурмовик.