— Езжайте в агентство прямо сейчас. Спросите там Эжена Монро.

Офис API располагался на улице Сан-Сесиль. Пейзаж вокруг напоминал Питер где-нибудь на Петроградской. Что понятно. Из памяти Пети Максим знал, что Париж был практически полностью перестроен при Наполеоне III. Ну, а питерские архитекторы косили под парижскую моду.

API располагалось в неслабом особняке. На входе стоял неслабый охранник, но узнав куда и зачем, докапываться не стал, подробно рассказав, куда идти

Внутри царил полный дурдом. По коридорам бегали люди, из открытых дверей кабинетов доносился бешеный треск печатных машинок, телефонные звонки и возбужденные голоса. Тут явно не скучали.

Товарища Эжена Монро удалось найти на третьем этаже в небольшом кабинете, заваленном бумагами. Это был полный лысоватый мужик в клетчатой рубашке с закатанными рукавами, из-под которых виднелись крепкие руки. Не выпуская из зубов трубки, он что-то орал в телефон, причем в речи мелькали нелитературные выражения. Он жестом показал на стул и ещё минут пять вел беседу. Смысл её Максим понимал плохо. Это был какой-то журналистский жаргон. Что понятно — Эжен обещал поиметь кого-то в извращенной форме, если он не что-то не сделает в срок.

Наконец, мужик бросил трубку.

— Что у вас?

— Я от Анри Жюно...

— А, это вы... Переведите. — Он протянул Максиму листок с русским типографским текстом под шапкой "РОСТА-ТАСС". — Бумага вон тут, карандаш вот...

Эжен же стал что-то быстро писать.

Максим взял листок.

"Одесса. 15 сентября силами НКВД и частей особого назначения под Одессой, в районе села Мещанка была ликвидирована банда Петра Рауша, занимавшаяся грабежом местного населения."

После вводки шла довольно живо описанная история о том, что некий Петр Рауш, "сын одесского коммерсанта", сколотил конную банду в 30-40 человек и долгое время терроризировал окрестности, оставляя поле себя трупы и пожарища. Причем, называл себя анархистом. Но сколь веревочка не вейся... Рауша и его подельников загнали. Главаря и ещё пять человек удалось взять живым, остальных положили. Криминальная хроника этого времени. Интересно, зачем это французам? Хотя... Большевики демонстрируют, что они наводят у себя порядок. Тем более — вот чем занимаются дети раскулаченных буржуев!

— Я сделал.

— Нормально! — Буркнул Эжен, проглядев писанину Максима.

Как оказалось, именно такая работа и предстояла. Читать информашки и статьи — и делать перевод для внутреннего пользования. Тут был плюс. Платили зарплату. И минус — надо было регулярно ходить на работу. Правда, как оказалось, график был достаточно свободным.

Что касается спорта, то Максим отправился туда в тот же вечер. Тренером оказался жилистый невысокий мужик, правая рука которого была украшена якорем. Выслушав историю Максима, и слегка его погоняв он изрек:

— Мда. Видно, что чему-то ты учился. Но, как говорят врачи, случай очень запущенный. Однако, ты не переживай! И не из таких бойцов делали

Работенка досталась Максиму не из тех, которую можно назвать халявой. Переводчикам скучать не приходилось. Максим никогда не сталкивался с журналистикой. Причем, как сказал Эжен Монро, работа с новостями являлась самой экстремальной её формой. Новости "тухнут" очень быстро. Так что постоянно подбрасывали работу из серии "срок исполнения — вчера". Правда, в это быстро втягиваешься.

Тем более, работа была интересной. Максим из первых рук получал информацию — о не только о том, что творилось в СССР. РОСТА оказалось монстром, корреспонденты которой работали повсюду. Причем, как говорил Монро, многие респектабельные издания тоже имели договоры на получение информации оттуда. Правда, они платили за неё ну очень большие деньги. А главное — API получала кое-какой эксклюзив. Монро, кстати, неплохо знавший русский, рассказывал:

— Я встречался с парнями из РОСТА. Знаешь, какой у них девиз? "Жив ты или помер, главное, чтоб в номер материал успел ты передать." Tйmйraire ребята.

На современный Максиму русский язык это французское словечко переводилось как "безбашенные".

Приходилось эмигрантскую прессу, такие издания как Двуглавый орел", "Руль", "Воля России", "Общее дело". Переводов не требовалось, только резюме. Чтиво было познавательное. Брызжущая со страниц ненависть к своей стране была как не очень интересна. Куда забавнее смотрелась более распространенная и совершенно шизофреническая позиция. Господа авторы были искренне уверены, что Россия погибла, там над руинами только вороньё летает. Но в то же время полагали — стоит им лишь свергнуть большевиков и вернуться — и годы правления красных исчезнут как страшный сон — всё станет как раньше. Кому-то хотелось к под царя, кому-то — под демократов...

Решился вопрос и с жильем. Потому что с папашей Пети Максим жить не мог — это бы закончилось бытовым убийством. Да и на хрена? Благо, подсказали адресок. Максим поселился неподалеку от места работы, в комнате шестикомнатной мансарды, которую называли "коммуной". Хотя на самом деле это было нечто вроде общаги, в которой, кроме Максима, жили четверо ребят — студенты из левой тусовки. Шестая комната у них была чем-то вроде кают-компании. Ребята были, в общем, нормальные. Тем более, что один из них серьезно увлекался фотографией, ему не давали спать лавры Родченко. Так что Максим нашел не только брата по увлечению, но ещё и консультанта по нынешней фототехнике. Он-то ведь о всяких проявителях-закрепителях и понятия не имел. А тут без этого никак. Да и аппарат у Огюста можно было всегда одолжить... Потому что приличные фотики стоили очень недешево.

Что же касается коллег, то Максим убедился: со знанием языков у французов и в самом деле дело обстоит невесело. Народ работал самый разный. Имелся к примеру рабочий-механик, трудившийся до войны в России. Там он кое-как научился говорить по-русски. Уже после войны, вступив в ФКП, он продолжил изучение великого и могучего по заданию партии. Наблюдались три каких-то мымры неопределенного возраста, француженки. Кто они такие и откуда было непонятно — общались они только по работе. Ещё одним кадром был Олег Евдокимов — потасканный тип средних лет на роже которого читалась пламенная любовь к разным напиткам.

Что он и доказал, предложив как-то, через несколько дней после появления в API Максима пройти по окончании дел выпить по рюмочке, добавив, что угощает.

Стало интересно — так что коллеги оказались в кафе.

...Максим имел представление об абсенте — как и то, что потребление этого напитка требует осторожности. А вот Олег садил его только в путь. Причем пил без всяких наворотов, принятых во времени Максима. Хорошо, что хоть не настаивал на том, чтобы пить на равных — иначе неподготовленный организм Петра долго бы не продержался. За пьянкой Олег поведал свою нетривиальную историю.

Он был единственным сыном московского купца первой гильдии. В двенадцатом году папа помер, оставив неслабое наследство. Сынок не имел никакого желания заниматься коммерцией, да и ничем он заниматься не хотел. Так что Евдокимов продал дело компаньонам отца и рванул в Париж, где зажил широко и весело.

С началом войны большинство русский вернулись на Родину. Но Олег решил, что воевать — это не для него, а потому переместился в Испанию. Мадрид — это не Париж, но тоже жить можно. Самое смешное, что, несмотря на своё раздолбайство, Олег поступил куда умнее, чем многие другие — он перевел свои денежки в Швейцарию. Так что к большевикам они никаких претензий не имел.

— Наоборот, мне нравится, как они ограбили этих рантье[10].

— То есть? — не понял Максим.

— Так на военных займах! Деньги-то перед войной русскому правительству давали французские обыватели!

А дело было так. На французский рынок ценных бумаг были выброшены облигации русского военного займа. Правительство провело грамотную PR-кампанию, внушив, что эти самые облигации — лучшее вложение капитала. Ну, лохи — они и во Франции лохи. Множество рантье перевели свои сбережения в данные ценные бумаги. А потом большевики, волки позорные, отказались платить царские долги. И облигации превратились в макулатуру...