Вообще люди испокон веков ожидали сверху только чудес. Сначала от бога. Но бог ничего, кроме молний и ураганов, не присылал. Тогда стали ждать чудес из других миров. В книгах сотни пришельцев прилетали на Землю — каждый со своими фокусами. И вот примчался один — прямо к Борису. И ничего не принес. Если не считать дырки в стекле. Но такие чудеса Борис мог делать и сам.

— А теперь давай его покормим, — сказал Алексей Палыч.

Борис возражать не стал. Он включил электроплитку. Алексей Палыч разбавил молочную смесь дистиллированной водой. Когда смесь стала теплой, он тщательно ее размешал и понес к мальчику.

— Все-таки спокойный мальчик, — сказал Алексей Палыч. — Другой на его месте давно бы кричал от голода. Сейчас, сейчас мы его покормим, — сказал Алексей Палыч, обращаясь уже к мальчику, таким тоном, каким, по его мнению, нужно было разговаривать с голодным ребенком.

— Не покормим, не покормим, — отозвался мальчик.

— Кушай, это вкусно, — сказал Алексей Палыч, поднося к мальчику ложку.

— Не кушай, невкусно, — отозвался мальчик, отталкивая ложку.

Борис рассмеялся.

— Нечего смеяться, — огрызнулся Алексей Палыч, — сам таким был.

— Сроду таким не был, — сказал Борис, с интересом наблюдая, как учитель вытанцовывает возле мальчика.

— Кушай, а то Палыч рассердится, — пригрозил учитель.

— Не кушай, не Палыч, — с восторгом сказал мальчик. Эта игра явно ему понравилась.

— Может быть, ты хочешь сам? — спросил Алексей Палыч.

— Сам, — неожиданно согласился мальчик.

Алексей Палыч с торжеством посмотрел на Бориса.

— Добром, — сказал он, — можно добиться от ребенка чего угодно.

— На, — сказал Алексей Палыч, протягивая мальчику ложку.

— На, — сказал мальчик и залепил кашей Алексею Палычу в переносицу.

Алексей Палыч медленно выпрямился. Он достал из кармана платок и стер кашу. Борис, опираясь спиной о шкаф, постепенно сползал на пол. Он уже не смеялся, а тихо постанывал.

— Что здесь смешного? — строго спросил Алексей Палыч.

— Извините, Алексей Палыч, — проговорил Борис, понемногу успокаиваясь. — Я просто никогда такого не видел.

— Будешь сам отцом — увидишь.

— Но вы же не отец, — возразил Борис. — За что же вас кашей?

Алексей Палыч взглянул на мальчишку, застывшего с поднятой в руке ложкой, и неожиданно для себя рассмеялся.

— А он понимает, что провинился. Смотри, какой у него виноватый вид.

И словно в ответ на эти слова мальчик сказал:

— Я больше не буду.

— Вот и прекрасно! — обрадовался Алексей Палыч. — Будешь хорошим мальчиком?

— Не буду.

— Не будешь хорошим мальчиком?

— Буду нехорошим. — И глаза мальчишки лукаво блеснули.

Второй тайм Алексею Палычу начинать не хотелось. Он догадывался, что игру эту все равно не выиграть. Борису тоже уже не было смешно.

— Пускай лучше он подключится, — посоветовал Борис.

— Это от меня не зависит, — сказал Алексей Палыч. — Давай подумаем насчет одежды.

— Алексей Палыч, — неуверенно сказал! Борис, — это я, конечно, так… просто сейчас в голову пришло… Может быть, сделать так, чтобы его отозвали?

— Почему? — опросил Алексей Палыч.

Спросил так, будто ему важен был не сам ответ, а важно было понять, что за человек перед ним.

— А какая от него польза?

— А какая польза была от тебя в этом возрасте? Или от меня?

— Это все понятно, — сказал Борис. — Никакой не было. Но мы же ниоткуда не прилетали. Неужели он прилетел сюда, чтобы кашей бросаться?

— Боря, — сказал Алексей Палыч, — я не имею права ни к чему тебя принуждать. Ты свободен. Но я дал слово.

— А я слова не давал. Вы будете молчать и никого не обманете, а я могу сказать и тоже никого не обману. И — привет. И никакой одежды не нужно.

— А то, что он сейчас нас слышит, не имеет значения?

Борис взглянул на мальчика. Тот сидел прямо. Внимательно взглядывал то на Бориса, то на Алексея Палыча.

— Пускай он тогда скажет, что понимает.

Мальчик молчал. Не улыбался. Вид у него был чрезвычайно серьезный.

— Ну, скажи что-нибудь, — обратился к нему Борис.

Мальчик молчал. Что-то не детски напряженное было в его позе. И еще — глаза: расширившиеся, застывшее в ожидании. Такие глаза бывали у Сереги, когда Борис заносил над ним руку.

Борису почему-то стало неловко.

— Насчет одежды… — сказал он. — Я бы мог принести чего-нибудь Серегино, но ему будет велико.

— С одеждой мы выкрутимся, — сказал Алексей Палыч. — Может быть, я даже сегодня успею съездить в одно место.

Но в этот день Алексей Палыч никуда не успел. Как раз в этот день вечером обнаружила Анна Максимовна пропажу продуктов, и Алексей Палыч не решился уйти из дома.

И это хорошо, что не решился, потому что на следующий день, когда Алексей Палыч и Борис скрывались в лесу от пожарного инспектора, в лаборатории кое-что изменилось.

ДЕНЬ ТРЕТИЙ

Голубой силуэт с голубыми иголочками

На следующий день, решив, что пожарный инспектор уже закончил обход школы, Алексей Палыч и Борис направились в лабораторию.

Они хотели заглянуть на минутку, после чего Алексей Палыч собирался поехать на ближайшую от Кулеминска станцию за одеждой. Покупать одежду в Кулеминске было чистым безумием. Молодые продавщицы когда-то учились у Алексея Палыча, а не очень молодые учили у него своих детей сейчас. Конечно, не все они знали, какого возраста у учителя внук. Но всех и не надо, достаточно одной.

На этот _;раз в портфеле учителя на всякий случай лежали две булочки с маком и четыре сосиски, купленные в школьном буфете.

Лаборатория выглядела так, будто в ней повеселилась парочка обезьян.

На столе и под столом валялись перепутанные провода. Из приборов на столе была сложена башня, грозившая вот-вот развалиться; инструменты, раньше аккуратно развешенные над верстаком, теперь были разбросаны по полу; даже шкаф был сдвинут со своего места.

Но все это было не главной новостью.

Возле стола стоял мальчик лет восьми, почти ровесник Сереги. Он был закутан в одеяло, молча наматывал на палец кусок провода и изредка шмыгал носом. На лице его застыла обида.

Возле стола стоял мальчик, закутанный в одеяло, и наматывал на палец кусок провода.

— Опять вырос, — сокрушенно сказал Алексей Палыч.

— Ты зачем это наделал? — строго спросил Борис.

— Я играл.

— Разве приборы для детей?

— Я не знал… — Вид у мальчика был виноватый.

Воспользовавшись минуткой молчания, Алексей Палыч вытащил из портфеля булочки и сосиски и протянул их мальчику.

— На, поешь.

Мальчик взял одну булочку.

— Когда тебе что-то дают, нужно говорить «спасибо», — сказал Борис.

— Спасибо, — повторил мальчик и завертел булочку в руке, не зная, что о ней делать.

— Кусай, — сказал Алексей Палыч и щелкнул зубами, показывая, как нужно обращаться с булочкой.

Мальчик откусил кусочек, проглотил и положил булочку на стол.

— Не хочу.

— Ты что, вообще никогда не ешь? — спросил Борис.

— Я могу. Но я не хочу.

— Хочу — не хочу — это все на твоей планете осталось, — строго сказал Борис. — У нас нужно есть.

Мальчик, морщась, проглотил и булочки и сосиски. И лицо его, пока он ел, снова чем-то напомнило Борису брата Серегу, когда тот попадал в безвыходное положение.

— А теперь, — сказал Борис, — давай наводить порядок. Ты будешь все ставить на место, как было. Чего не понимаешь, спрашивай. Мы тебе поможем. Так, Алексей Палыч?

— Так, так… — согласился Алексей Палыч, глядя на Бориса внимательно, будто открыл в нем что-то новое. — Так, давай попробуем.