Он напряжен, я замечаю, как вены на его руках вздуты, а скулы имеют четкое очертание. Алекс медленно дышит, но его руки нервно подрагиваются, поэтому он стискивает их в кулаки. Мне хочется узнать, все ли с ним хорошо, но я понимаю, что если спрошу, он разозлится.

Мы идем до комнаты по освещенному коридору. Мне сложно идти на каблуках по ковру, поэтому я чуть отстаю и снимаю туфли. Алекс даже не оборачивается, тогда я спокойно вздыхаю, когда встаю на нормальную поверхность. Босая. Я чуть отдергиваю обтягивающее платье, чтобы хоть как-то сузить вырез.

Напрасно.

Алекс открывает комнату и включает свет, оставив для меня дверь открытой. Я не спешу, чувствуя, что с ним что-то не так. Рука тянется к раненному плечу, где кровь уже остановилась, но рана все еще неприятно ноет.

– Идем в ванную, я осмотрю тебя, – произносит Алекс, когда появляюсь на пороге комнаты.

Я опускаю туфли на пол и закрываю за собой дверь, все еще неуверенная можно ли мне говорить, точнее догадываюсь, что теперь это не имеет какой-либо смысл, но все же боюсь сказать лишнего.

Алекс направляется в ванную, а я иду следом за ним. Слышу, как поворачивается кран, и затем звук воды оглушает.

– Ты в порядке? – спрашивает Алекс.

      Я облокачиваюсь на дверной косяк и киваю.

Он заворачивает в платок куски льда из своего пустого стакана, я замечаю, как жидкость: то ли виски, то ли ром, смешивается с водой в раковине, а затем и вовсе исчезает.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я, хмуря брови.

Алекс вопросительно косится на меня, затем запускает руку в волосы и тяжело вздыхает, отводя взгляд.

– Как твоя сестра? – Безлицый закрывает лицо ладонью, потирая лоб, словно хочет избежать ответа на мой вопрос.

Я думаю о Рейчел, о ее беременности и планах на побег.

– Больна, – иными словами не скажешь.

– Я думал, что ты больше не будешь работать до совершеннолетия, – он переводит взгляд с платка на меня. – Рану промыть нужно, иди сюда.

– В чем подвох? – я сразу настораживаюсь. Он думал обо мне? И, кажется, он сейчас думает о моем порезе.

Я нахожу обе части лямок и связываю их сбоку. Это давит на грудь, но это лучше, чем снова обнажаться перед Алексом и краснеть.

– Живо, – приказывает Безлицый, и я подчиняюсь.

Я перекидываю волосы на другую сторону, Алекс встает прямо за моей спиной и прижимается ко мне. Чувствую, как его мышцы напрягаются, а поэтому напрягаюсь и я. Ком встает в горле, мне не удается даже вздохнуть. Ну почему нельзя было сделать ванную комнату больше?

От него пахнет одеколоном со смесью запаха сигарет, и самое странное то, что мне это нравится. Алекс промывает рану водой, от чего плечо начинает щипать. Я стараюсь не смотреть в зеркало, но потом все же поднимаю взгляд и смотрю на Алекса, и то, как он аккуратно обрабатывает рану.

– Обещаешь не кричать? Сейчас будет немного больно, – подает голос парень, его дыхание на моей коже щекочет, я пытаюсь сохранить серьезность, но когда Алекс начинает обрабатывать рану спиртом, это сделать проще всего. Я дергаюсь, но он не отпускает меня. – Легче? – он начинает дуть на рану, а я клянусь, стараюсь изо всех сил не броситься прочь из комнаты.

Боль не утихает, но это уже не имеет смысла. Я не могу ни о чем думать, пока Алекс дотрагивается до меня. Наши взгляды в отражении зеркала встречаются, и он отстраняется от меня на максимальное расстояние, а точнее ровно настолько, насколько это позволяет ванная комната.

Волоски на коже встают дыбом, словно по мне прошел заряд электрического тока.

– Приложи лед, – Алекс сует мне в руку белый платок со льдом. Наши пальцы соприкасаются, и я сразу же отдергиваю руку, пожав плечами.

– Спасибо, – бурчу я себе под нос.

Вода продолжает течь в раковине, я не думаю, что Безлицых заботит экономия в этом плане. Его пристальный взгляд не дает мне сосредоточиться на порезе. Ненависть к Алексу пропадает, когда до меня доходит, что он уже дважды спас мне жизнь.

– За все, – добавляю я, но Алекс уже не слушает, он выходит из ванной, громко хлопнув дверью. От неожиданности я вздрагиваю.

В чем его проблема?

6

И так я вновь оказываюсь в кровати Алекса, радостная от того, что здесь ничего не происходит. Не могу уснуть, голову не покидают мысли о сестре и ее ребенке, а странное выражение лица Алекса и его хлопок дверью преследует меня, как только закрываю глаза. Я лежу, отвернувшись от Безлицего к окну, на самом краю кровати. Прислушавшись, улавливаю его тяжелое дыхание. Затем раздается хриплый голос:

– Как давно ты живешь здесь? – я немного неуверенно переворачиваюсь на другой бок лицом к парню.

Мне это не послышалось, точно?

– Около года, – отвечаю я. Лица Алекса не видно, я лишь слышу его сбившееся дыхание. – Почему ты спрашиваешь?

Алекс игнорирует мой вопрос.

Он не двигается, как не двигаюсь и я. Пальцы цепляют одеяло, я сильнее натягиваю его на себя.

– Можешь не бояться, пока я здесь, ты не станешь работать, – Алекс откидывает одеяло со своей стороны и садится. Он наклоняется, упираясь локтями в колени, и потирает лоб. В лунном свете я замечаю множество шрамов на его спине, один из которых такой большой, похож на отпечаток зубов какого-то огромного животного. При виде его шрамов я содрогаюсь. – Обещаю.

Кто мог сотворить с ним такое?

– Ты же не можешь постоянно оберегать меня, – ведь именно это он и делает. Спасает, следит за тем, чтобы никого не подпустить ко мне. А теперь дает обещание. – Ты ведь понимаешь, что я никогда не смогу сделать что-то столь хорошее для тебя в ответ? Так почему ты делаешь это для меня?

Кровать под ним прогибается, и он встает, молчаливо направляясь к двери. Парень поднимает свою рубашку с кресла и на ходу натягивает ее на себя.

Алекс подходит к двери и поворачивает замок, а потом неожиданно произносит:

– Не задавай мне тех вопросов, на которые я не могу дать ответ, – Алекс пропадает за дверью, а я откидываюсь на подушку, думая о его словах.

Солнце светит в глаза, и я переворачиваюсь на другой бок, чтобы скрыться от света и еще немного поспать. Глаза режут, боль в плече практически неощутима. Я натягиваю одеяло себе на голову и проваливаюсь в полную темноту блаженства. Тепло, мягко и темно. До меня слабо доносится какой-то звук из ванной комнаты, он мешает вновь провалиться в сон. Спустя несколько минут, дверь скрепит, и слышатся шаги. Я чувствую внутреннюю борьбу со сном и с любопытством узнать, чем собирается заняться Алекс.

Любопытство побеждает. Я чуть приспускаю одеяло с головы, чтобы посмотреть на парня.

– Проснулась, – от неожиданности я вздрагиваю, Алекс стоит прямо перед кроватью, наблюдая за мной. Я замечаю в уголках губ улыбку.

– Можешь принять ванну, я скоро вернусь, – произносит Алекс, направляясь к двери.

Идеальный. Вот какое слово подходит ему. Рубашка идеально на нем сидит, она идеально выглажена, его спина идеально ровная, а волосы идеально уложены, от него идеально пахнет и этот список из миллионов идеально можно продолжать еще очень долго.

Алекс покидает комнату, и я выбираюсь из-под одеяла. То, что он делает для меня: заставляет нервничать. Алекс относится ко мне по-человечески. Я убираю кровать в знак благодарности, это самое малое, что могу сделать.

Я подтягиваюсь, понимая, что мои кости совершенно не адаптированы к чему-то столь мягкому, как кровать Алекса, поскольку пружины наших металлических коек в бункере впиваются в тело сквозь тонкий слой старого матраса.

Солнечный свет заполняет комнату, я чувствую странное внутреннее тепло, которого не могла ощутить уже много лет. Прохожу в ванную, включаю воду и замечаю, что на двери для меня весит полотенце. Я не понимаю, почему все это происходит со мной. Алекс хорошо ко мне относится, каждый раз выдергивает меня из лап других Безлицых, разрешает спать в его постели и пользоваться ванной, несмотря на то, что я никогда не смогу ему ничем отплатить за это, и уж тем более, что я этого не достойна. Моя сестра и половина девушек из Содержательного дома, гниющих в бункере и ложащихся каждую ночь под мужчину, который после всего может избить девушку до полусмерти и остаться при этом безнаказанным, заслуживают к себе лучшего отношения. Они заслуживают быть счастливыми. Но я не из их числа. Единственное, что я сделала полезного, так это пошла на работу вместо Рейчел, когда та была больна.