Люди начали возбужденно кричать, их слова слышные несмотря на вакуум, были ослаблены расстоянием сцены и смешивались в пульсирующий рев. Сирота отвернулся от астероида и увидел ближайших граждан, взволнованных и жестикулирующих.

Образ четвертого гражданина, подключенный непосредственно к сиротскому уму, уже решил, что четвертый гражданин был на пути астероида для того, чтобы изменить его, чем и другие граждане хотели. Так что сиротская модель четвертого гражданина обнаружила в этих криках признак того, что другие граждане доверились ему — и символы для Иноширо, Бланка, Габриэля, и сама толпа, захвачены этим новшеством, чтобы попробовать его для себя.

После того как сирота погрузился в сферу граждан, он смог услышать смех людей и их возгласы. Все смотрели на четвертого гражданина, но все-же сирота стал подозревать, что никто из них не имел охоты быть на траектории скалы. Когда он оглянулся назад, чтобы проверить, что скала была все еще на курсе, он заметил, точка на острие астероида начало светиться интенсивным инфракрасным светом — и затем вспыхнула светом в тысячи разя более ярким чем освещенная солнцем скала вокруг этого места, в термическом спектре более горячем чем само солнце. Сирота замер, позволяя астероиду сделаться ближе. Фонтан раскаленного пара извергался из воронки спереди скалы; образ был таким богатым, с новыми метками целостного образа, совсем непонятными, но инфотроп жег обещанием сиротский ум: Я выучусь понимать их.

Сирота продолжил проверять адреса контрольных точек сцены, по которым он следовал, и обнаружил микроскопическое изменение в направлении астероида. Вспышка света — и это небольшое изменение курса — неужели это все, что ожидалось увидеть? Четвертый гражданин о котором они знали, что он поступил неправильно, что же они подумали, что они хотели… и теперь они знали, что?

Прежде, чем астероид мог бы совпасть с четвертой иконой гражданина, сирота прыгнула обратно в круг своих друзей Иноширо был взбешен. "Для чего ты это сделал? Ты все испортил! Ребенок!"

Бланка осторожно спросила: "Что ты видел, Ятима"?

"Скала проскочила немного. Но я хотел, чтобы люди думали… он не будет этого делать."

"Идиот! Ты всегда красуешься!"

Габриэль сказал, "Ятима? Почему Иноширо думает, что ты мог налететь на астероид?"

Сирота в нерешительности. "Я не знаю, что там Иноширо думает".

Символы четырех граждан поменяли конфигурацию, в которой они были тысячу периодов до этого: четвертый гражданин, Ятима, был отделен от остальных, отделен как уникальный — на этот раз, как единственный, чьи мысли были доступны сироте с уверенностью. Теперь символьная сеть охотилась за лучшими способами выразить это знание, обходные связи начали затягиваться, излишние связи — растворяться.

Не было никакого различия между моделью убеждений Ятимы о других гражданах, заключенном в символе для Ятимы… и сами моделями других граждан, в соответствующих им символах. Сеть наконец распознала это и начала отвергать необязательные промежуточные этапы. Модель убеждений Ятимы становилась целостной, расширяя сеть сиротского символического знания.

И модель убеждений Ятимы об уме Ятимы становилась полной моделью ума Ятимы: не небольшой дубликат, или сырой итог, а очень плотный пучок связей, включающий в себя все вещи.

Поток сознания сироты хлынул через новые связи, иногда неустойчивые из-за обратных связей: Я думаю, что Ятима думает, что я думаю, что Ятима думает…

Затем символьная сеть идентифицировала последние избыточности, вырезала несколько внутренних связей, и бесконечный регресс превратился в простой, стабильный резонанс:

Я думаю

Я думаю, что я знаю, что я думаю

Ятима сказала: "Я знаю, о чем я думаю".

Иноширо ответил небрежно: "Что заставляет тебя так думать?"

В пять тысяч двадцать третий раз, Принципал проверил архитектуру сиротского ума на самосознание..

Каждый критерий теперь был удовлетворителен.

Принципал вернулся к той части себя, в который запускал утробу, и остановил ее, остановив и сироту. Он немного модифицировал оборудование утробы, допуская запускать ее независимо, несколько перепрограммировав ее. Затем он создал сигнатуру для нового гражданина — два уникальных ключа, один для частной жизни, один для публичной — и вставил их в сиротский шифровальщик, небольшую структуру, которая была до этого не активна, ожидая эти ключи. Она, в свою очередь, послала копию публичного ключа в полис для каталогизации и учета.

Наконец, Принципал прошел в виртуальное устройство, которое передавало полный контроль над содержимом матки в руки операционный система полиса. Отрезая сироту от матки, подобно колыбели пущенной по течению в потоке. Сирота был теперь новорожденным гражданином: моллюск, не чувствующий панциря. Гражданин был свободен программировать себя по желанию, но полис не позволял другому программному обеспечению касаться его. Колыбель была неуязвима.

Иноширо сказал, "Прекрати это! Кем ты претендуешь быть теперь?"

Ятиме не нужно было разделять навигаторы; он знал, что его иконка не изменилась, но теперь посылала метку целостного образа. Это было способом обратить внимание граждан с начала его появления на сцене с летающими поросятами.

Бланка послал Ятиме различные теги, содержащие случайное число, закодированные с помощью общественного ключа Ятимы. Ятима даже не успел задаться вопросом о смысле метки, шифровальщик ответил на вызов автоматически: расшифровав сообщение Бланка, дешифруя его с помощью общественных ключей Бланка, и послав эхом его обратно, в подтверждение доставки. Запрос опознан. Вызов. Ответ.

Бланка сказал, "Добро пожаловать в Кониши, гражданин Ятима." Он повернулся к Иноширо, который повторил вызов Бланка затем пробормотал угрюмо, "Добро пожаловать, Ятима." Габриэль сказал, "И добро пожаловать в Коалицию Полисов."

Ятима смотрел пристально на всех троих, растерянный — не знающий подходящих слов для ответа, пытающийся понять что же изменился в нем самом. Он видел своих друзей, и звезды, и толпу, и чувствовал это своим собственным образом… но даже когда эти обычные мысли и восприятия текли беспрепятственно, новый вопрос казалось вращался в черном пространстве за ними. Кто он тот, что думает? Который видит эти звезды, и этих граждан? Который удивляется от этих мыслей, и этих видений?

И ответ пришел, не просто в словах, но в напевной ответной передаче одного символа среди тысяч, претендующего на все вокруг. Не отражая каждую мысль, но связывая их. Для того, чтобы держать их вместе, подобно коже.

Кто думает это?

Я

Полис Кониши, Земля

23 387 281 042 016 CST

18 Мая 2975, 10:10:39.170 UT

"Что это у вас за проблемы?"

Аватаром Радии был бесплотный скелет, сделанный из прутьев и веток, череп был вырезан из узловатого пня. Местом его постоянного обитания был дубовый лес; они всегда встречались на одной и той же поляне. Ятима не был уверен находился ли Радия здесь все свое время, или он погружал себя полностью в абстрактном математическом пространстве всякий раз, когда он работал, но это беспорядочно растущее лесное окружение создавало странно гармоничный фон для тех математических объектов которые они вызывали перед собой для изучения.

"Пространственная кривизна. Я все еще не понимаю откуда она исходит." Ятима создал подсвечиваемый снизу шарик, плавающий между ним и Радия на высоте его груди, с полдюжиной черных треугольников вставленных в него. "Если вы начинаете работать с множеством, вы не сможете навязать ему любую геометрию, которую вам захочется?" Множество было пространством с ничем кроме измерения и топологии; никаких углов, никаких расстояний, никаких параллельных линий. В то время как он говорил, шарик протягивался и изгибался, а стороны треугольников отклонялись и рябились. "Я подумал про кривизну существовавшую на полностью новом уровне, новую инструкцию, которую вы могли бы написать любым желаемым для вас способом. Итак, вы могли бы выбрать нулевую кривизну везде, если это то что вы захотели." Он выпрямил все треугольники в жесткие, плоскостные фигуры. "Теперь я не так уверен. Существуют некоторые простые двумерные множества, наподобие сферы, где я не могу найти способ сделать геометрию плоской. Но я также не могу доказать, что это невозможно."