Не сразу до него доходят вопросы. Он не остыл, в голове вертятся те доводы, которые он забыл привести, французы это называют «ответами на лестнице».

Смущенный юноша:

— А я не думал, что можно так об этом говорить. Я был на стороне аболиционистов, а вы заставили меня кое о чем еще почитать и спросить себя и других. Ведь действительно и в Греции, и в Риме были рабы, а это самые великие известные цивилизации…

— Это очень важно, самое важное. Я убежден, что законы Юга станут примером не только для других штатов Америки, но и для Европы.

С ним остались преимущественно южане. Тот красивый молодой человек, который сидел в первом ряду, каждое слово ловил, руки двигались только, чтобы взять еще лист бумаги, он сын плантатора священника Эдвардса Джонса. Того самого, который у себя на плантации устроил воскресную школу для негров. Учил, конечно, не грамоте, это неграм но нужно, толковал евангельские тексты, духовной пищей одарял. Опыт рискованный, а направление верное.

Фитцхью и сам считал: надо искать, надо проводить реформы, но в разумных пределах, чтобы укрепить рабовладельческую систему.

— Я вам бесконечно благодарен, сэр. Я спорю и спорю, но не умею так логически, так блистательно разить противников. Они же здесь совершенно ослеплены. Юга не знают. Мне они не верят, а вам поверят многие.

Высказаться хотелось каждому:

— Сегодня говорили — Юг — Север, а на самом-то деле линия раздела не совпадает с географической границей. Тут вражда к неграм часто гораздо сильнее, чем у нас, на Юге. Наверно, и у нас есть противники рабства, только я их не знаю.

— Конечно, не знаешь, у вас же за выступление против рабства могут избить, посадить, убить! Ведь вам по закону запрещено получать северные книги, газеты, журналы, — значит, вы боитесь.

— Вот, мистер Фитцхью ведь не побоялся приехать сюда.

Фитцхью раздавал автографы окружающим молодым людям, надписывал свою книгу. И попросил Джонса помочь, ему будут необходимы те записи, которые Джонс делал на диспуте, — надо быстро кончать новую работу. Так ее и назову: «Каннибалы все: рабы без хозяев».

…Я был прав: или — или. «Две противостоящие конфликтующие силы в цивилизованном обществе не могут сосуществовать, они взаимно исключают одна другую. Одна должна уступить, исчезнуть, а другая — восторжествовать повсеместно».

Эта мысль в Америке конца пятидесятых годов звучала на все лады в книгах и статьях, в залах конгресса и с церковных амвонов, на митингах и в гостиных, среди белых и черных, аболиционистов и плантаторов.

Или — или…

Вскоре после этого диспута Браун прочитал книгу Хинтона Хелпера «Катастрофа, нависшая над Югом, и как ее встретить». Автор — сын фермера, белый, уроженец Северной Каролины. Не аболиционист, более того — он не любил негров, считал, что всех их надо выселить в Африку.

И Хелпер приводил множество цифр и фактов, сопоставлял, убеждал в отсталости своего родного края. Особому южному чванству («только у нас…») он противопоставлял беспощадную правду: «Южанин поднимается утром с кровати, сделанной на Севере, надевает одежду, сшитую на Севере, ступает на ковер, привезенный с Севера, моется в умывальнике с Севера. Он чистит зубы северной щеткой, смотрится в северное зеркало, расчесывает волосы северным гребешком. Он принимает северные лекарства и душится северными духами. Он узнает сколько времени по часам с Севера, узнает, что произошло в мире, из северных газет… Он едет к соседу в северной коляске, землю его обрабатывает северный плуг. Сигару он зажигает северной спичкой, негров бьет северной плеткой. Письма он пишет на северной бумаге, северным пером, закладывает в северные конверты, заклеивает северной маркой… Труд южанина, его талант, его влияние — все это приносит плоды не Югу, а Северу.

Ради неизменности существования рабства, ради своего возвеличения южанин готов пожертвовать самыми священными интересами собственного края».

Автор заклинал: с рабством надо покончить не из-за «бедных негров», а ради своих интересов, оно невыгодно, оно уже принесло и несет беды всем нам, белым южанам.

…Вот Фитцхью кричал, будто высокая культура возможна только на основе рабства. Как убедительно Хелпер опровергал эти утверждения: в штате Коннектикут — один неграмотный на пятьсот шестьдесят восемь грамотных, а в хелперовской Северной Каролине — один на семь. «Там, где свободная мысль приравнена к измене, там очень скоро массы людей вообще перестают думать. И «не смею» быстро превращается в «не умею»». Шаль, что Филипс не знал этой книги, не мог процитировать этих слов…

Хелпер полагал, что негры готовы к восстанию, готовы перерезать глотки своим хозяевам. В отличие от крайних аболиционистов, он этого не хотел, боялся, призывал к немедленной отмене рабства сверху и ради того, чтобы избежать восстания рабов, чтобы избежать его отмены «снизу».

Южане сначала опровергали южное происхождение Хелпера, затем стали именовать его не иначе, как «презренным ренегатом». Книга была необыкновенно популярной. «Нависшую катастрофу» сравнивали с «Хижиной дяди Тома».

Тем, кто поддержал «клеветническое сочинение», в конгрессе не дали выступать. На Юге чтение и распространение книги Хелпера сразу приравняли к уголовному преступлению. Фермера из Виргинии, у которого обнаружили четыре экземпляра, посадили в тюрьму. В Северной Каролине десять экземпляров были сожжены публично. Трех священников, читавших эту книгу, отлучили от церкви. В Арканзасе трех читателей Хелпера повесили.

Брауну не суждено было знать, что Хелпер проживет еще много лет, выпустит антинегритянскую книгу, вложит все состояние в строительство железной дороги от Берингова до Магелланова пролива, разорится и в девяностолетнем возрасте в 1909 году повесится в гостинице, оставив записку: «В этом мире нет справедливости». К тому времени уже пройдет полвека, наступит тот самый момент, когда, по предсказаниям оптимиста из «Юнайтед Стейтс Ревью», все будут делать машины, а людям останется любить друг друга, познавать мир и быть счастливыми…

Торговец шерстью, почтмейстер из Рэндольфа Джон Браун еще в середине тридцатых годов спрашивал: что такое «подстрекательская литература»? Книгу Хелпера на Юге кое-кто считал ответственной за Харперс-Ферри.

Но до Харперс-Ферри оставалось еще два года.

Фитцхью был в своей правоте так же фанатически убежден, как Хелпер, Филипс — в своей. Каждый считал, что ему, и только ему открыта абсолютная истина, открыта целиком и полностью, и не хотел признавать ни грана правоты у противника.

На каждом из полюсов накапливались статьи, лекции, книги, накапливались идеи, доводы. Идейная взрывчатка. На каждом полюсе кристаллизовался определенный психологический тип, характер, вызванный к жизни исторической ситуацией. Характер, по необходимости тяготеющий к крайностям. Такие характеры лепились и на Севере, и на Юге. Все неотвратимо шло к войне.

Одни говорили, писали, убеждали, другие действовали. Наступали сторонники рабовладения.

Негра Дреда Скотта купил врач, живший в Сент-Луисе. Вместе со своим рабом он уехал на Север, там служил в армии, а Скотт работал, накопил денег. Оба вернулись в Миссури. Хозяин умер. Скотт обратился к хозяйке с просьбой о выкупе. Она отказала, негр подал в суд.

Пока медленно вертелись колеса судейской машины, хозяйка вторично вышла замуж, часть наследства — и Дред Скотт в этой части — по завещанию отошла к брату покойного хозяина. Дело тем временем перешло в Верховный суд США. Не просто «дело», не отвлеченность, а живая судьба, окруженная ужасом и болью.

Судья Тэйни произнес длинную речь, доказывая, что Декларация независимости никакого отношения к неграм не имеет. «…Столетие тому назад негров рассматривали как существа низшего порядка, как не способных к соединению с белой расой, не способных к участию в общественных или в политических делах, они настолько ниже белых, что не существует таких прав, которые белый человек обязан был бы уважать; и совершенно справедливо и законно, чтобы негр — ради его собственного блага — оставался бы рабом…»