Зимриду было тяжело смотреть на мучения девушек — рабынь, причёсывающих госпожу. Среди них была и Ликорис, к которой он привязался за время их совместного пути в Рим. Бедной Ликорис приходилось укладывать жидкие волосы хозяйки так, чтобы причёска казалась густой и пышной. Это было необычайно трудно. Хозяйка, сидевшая на высоком стуле, то и дело требовала подносить ей золочёное зеркало из полированной бронзы. Если хотя бы один волосок был уложен не так, она таскала Ликорис за волосы, рвала на ней платье, била по щекам, а иногда приказывала хлестать плетью из воловьих жил.

Однажды Ликорис, подавая госпоже драгоценный стеклянный флакон с благовониями, уронила его. Хозяйка пришла в ярость. Схватив со столика острую длинную булавку, она вонзила её в тело девушки. Ликорис вскрикнула от острой боли. Зимрид не мог больше сдерживать себя. Бросившись вперёд, он оттолкнул руку хозяйки и вытащил булавку из тела Ликорис. Хозяйка пронзительно закричала. Через несколько секунд четверо рабов вытащили Зимрида из комнаты. Вскоре он потерял сознание под свистящими бичами надсмотрщиков.

Спустя несколько дней, когда Зимрид начал поправляться, его с партией других провинившихся рабов отослали в Деревню, на полевые работы. Зимрид даже обрадовался этому новому наказанию. Он хорошо знал, что жизнь раба в деревне ещё тяжелее, чем в городе, но его утешала мысль, что он там по крайней мере будет избавлен от унижений.

Проведя целый день в пути, рабы подошли наконец к вилле Гостилия Манцина. Это была огромная усадьба. Чтобы обойти её, не хватило бы целого дня. Лишь меньшая часть земли была предназначена для посевов. Большая использовалась под пастбища. На них паслись тысячи быков, коров и овец. Двести пятьдесят рабов работали здесь. Зимрида и его спутников привели во двор виллы. Здесь стоял построенный из известняка дом хозяина, лишь изредка посещавшего свои огромные владения. Вблизи дома находились кладовые, где хранились зерно, масло, вино и другие продукты. Отсюда их направляли в Рим, в городской дом Гостилия Манцина или на продажу.

В усадьбе Зимрид неожиданно встретил Шеила. Сириец с трудом передвигал закованные ноги и был больше похож на скелет, чем на живого человека. Шеил рассказал Зимриду, что он только недавно вернулся из каменоломен. Его отправили туда за то, что он вступился за свою жену, работавшую на мельнице. Женщина погибала от непосильной работы. Вместе с мужчинами, впряжённая, как животное, в упряжку, была должна была вращать тяжёлый жернов. Чтобы вечно голодные рабы и рабыни не могли съесть пригоршню муки, на шею им надевали большой деревянный хомут. Его называли «собакой» за то, что он верно сторожил хозяйское добро. Из — за этого лежащего на плечах колеса невозможно было дотянуть поднятую руку до рта. Спрятать пищу прикованным к упряжке людям тоже было негде. Когда сириец увидел, что надсмотрщик избивает его измождённую жену кнутом, он не выдержал и бросился на надсмотрщика с кулаками. В наказание его отправили в каменоломни. Там, закованный в цепи, несчастный сириец работал в тесном руднике по 16 часов в день. Надсмотрщики не давали ни минуты передышки. «Я много слышал о мучениях в подземном сказал Шеил, — но такого ужаса я не мог себе представить. Труд изнурял тело до последних пределов. Если бы я не тяжелой работе с детства, я бы не вышел оттуда живым». Шеила вернули на виллу. Приближалось время посева, и был дорог каждый человек. Жену он уже не застал в живых. Она не вынесла непосильного труда и мучений. Умерли ещё несколько человек из тех, с которыми они прибыли в Рим.

Управляющего виллой — вилика — не беспокоило, что рабы умирали так скоро. Они были дёшевы и своим трудом уже за два месяца возмещали, расход, необходимый на их покупку. Содержание раба в деревне обходилось не дорого. Одежда не стойла почти ничего; раз в два года выдавала деревянные башмаки домашнего изготовления, рубаху — тунику из некрашеной, грубой шерсти и тёмный плащ для, защиты от непогоды. При получении одежды раб должен был вернуть свои старые лохмотья, которые шли на изготовление лоскутных одеял. Питание состояло в основном из хлеба. Закованным рабам ежедневно давали печёный хлеб в количестве, достаточном, чтобы они не слабели и могли продолжать работу. Остальные получали зерно на месяц. После работы они растирали его в ступе и варили себе жидкую кашицу или пекли лепёшки. Лепёшки были редким лакомством для рабов, так как масла выдавали только один секстарий (половина литра) в месяц. В качестве питья им давали отвратительное пойло из невыбродившего — виноградного сока. Иногда в рабочую пору из опавших оливок приготовляли жидкую похлебку.

Трудовой день рабов длился от зари до зари. Даже когда все полевые работы были закончены, рабов заставляли плести корзины, чинить дороги или наводить чистоту в имении. «Раб должен работать или спать», — говорили римляне. Они опасались, что досуг даст возможность рабам сговариваться и объединяться для совместной борьбы.

Когда вилик — управляющий имением — переговорил с надсмотрщиком, приведшим Зимрида, он сразу же приказал отправить вновь прибывшего в кузницу. Там ему заковали ноги в кандалы. Все наказанные рабы должны были ходить в оковах. Вилик сразу же направил Зимрида на работу. Ему дали мотыгу и послали копать землю вместе с другими рабами. Зимрид сперва удивился, почему при обилии рабочих быков не всю землю пахали плугами. Но когда он увидел, как один из невольников жестоко избивал заупрямившегося вола, он понял, почему хозяева стараются не поручать рабам дорогостоящих животных. Дешевле и выгоднее было заставлять рабов ковырять землю мотыгами. День за днём работал закованный Зимрид в имении Гостилия Манцина. Пахота сменилась посевом, посев — жатвой, а для рабов всё оставалось по — прежнему. Непривычный к сельским работам Зимрид часто отставал в работе и подвергался за это жестоким поркам. Силы его постепенно падали. Мысль о побеге всё чаще приходила ему в голову. Однако убежать было нелегко. Днём рабов ставили на работу длинными рядами, а надсмотрщики наблюдали, чтобы никто не покидал своего места и не стоял без дела. На ночь закованных отводили в эргастул — помещение, в котором жили рабы — и запирали на ключ. Узкие оконца эргастула были расположены так высоко, что до них даже нельзя было достать рукой. Но как ни старались рабовладельцы и их надсмотрщики найти средства, чтобы сделать побеги невозможными, рабы всё — таки находили способы бегства. Зимрид день и ночь думал о побеге. Твёрдого плана у него не было, но он надеялся на счастливый случай. Однажды ему удалось подобрать на дороге острый кремень, напоминающий по форме маленький топорик. Ночью в эргастуле он сообщил об этом Шеилу, и они сговорились попытать счастья.

На следующий день рабов заставили чинить горную дорогу на окраине имения. Зимрид и Шеил забрались в расщелину между скалами, где их никто не мог увидеть. Разбив кремнем друг другу колодки на ногах, они звериными тропами выбрались из имения Гостилия и заночевали в горах. Наутро их стал мучить голод. Обратиться к крестьянам они не решались. На ногах у них были видны следы кандалов, головы наполовину выбриты. Сирийцы знали, что любой римлянин немедленно их задержит. Может быть, какой — нибудь бедный крестьянин, сжалившись, и взял бы их в работники, но по римским законам за это грозил штраф, равный двойной стоимости укрытого раба. Время для побега было выбрано неудачно. Летом или осенью они нашли бы какую — нибудь еду на полях или огородах, но сейчас все плоды и овощи были собраны и жатва уже свезена в охраняемые амбары. Для нападения на сторожей у них не было ни сил, ни оружия. На пятый день Шеил совеем пал духом. Он решил возвращаться. Он надеялся, что добровольное возвращение смягчит его участь. Зимрид не отговаривал его. Сам он решил лучше умереть голодной смертью на свободе. Но и этому последнему его желанию не суждено было сбыться.

Гостилий Манцин решил посетить своё имение как раз в день возвращения Шеила. По приказу господина сирийца стали пытать, чтобы узнать, где находится второй беглец. Для таких случаев в имении содержался палач. Шеил не выдержал страшной пытки и назвал место, где прятался его друг. В горы, на поимку Зимрида, был направлен целый отряд. Из последних сил отбивался Зимрид своим остроконечным камнем, но был связан и приведён к хозяину. В присутствии вилика и всех домочадцев Манцин произнёс целую речь о неблагодарности людей. Он говорил, что доверил Зимриду собственного сына, хотел поставить его в наилучшие для раба условия. Правильна древняя поговорка: «Сколько рабов, столько врагов», — говорил он. Теперь он покажет пример строгости. Все должны видеть, какая судьба ждёт раба, решившегося на побег. Он приказал вырезать Шеилу язык, чтобы тот уже ни с кем не мог сговориться о бегстве, и выжечь раскалённым железом на лбу слово «беглец». Зимрида же Гостилий решил казнить. Во дворе собрали всех рабов виллы. Зимрида вывели и подвергли бичеванию. Потом его руки развели в стороны и привязали к тяжёлой балке. Балку взвалили ему на спину. Подгоняемый бичами и сгибаясь под её тяжестью, Зимрид вышел за ворота виллы. Там уже стоял вкопанный в землю высокий столб. Поперечную балку вместе с привязанным к ней Зимридом высоко подняли и привязали к столбу. Свисавшие ноги прибили гвоздями. Распятый Зимрид был обречён на медленную мучительную смерть от голода и заражения крови. Но мучения его длились недолго. Голод и бичевание сделали своё дело — и уже на другой день Зимрид умер. Труп долго не снимали, чтобы рабы помнили о жестокой расправе.