— Нет занятия более презренного и недостойного свободного человека, чем ремесло и мелкая торговля! — заметил Квинт Попилий, брезгливо глядя на шумную толпу.

— Может быть, так и считают в Риме, — возразил Тимей, — но я видел много стран, где думают иначе.

— Это потому, что ты — иностранец, — ответил нравоучительно Попилий. — В Риме свободный гражданин может заниматься только земледелием или крупной торговлей. Это единственные достойные занятия. Ремесло следует предоставить рабам.

Разговаривая таким образом, они вышли на форум. Здесь тоже шла оживлённая торговля. Теперь форум перестраивался. На месте многочисленных мелких лавочек на восточной стороне площади высилось роскошное трёхэтажное здание басилики Эмилия. Всё здесь было приспособлено для крупной торговли.

Яркий солнечный свет, проникая через многочисленные окна, освещал огромный заполненный толпой зал и галереи на уровне второго и третьего этажей. Стены были облицованы разноцветным мрамором и покрыты красивой росписью. В зале шла распродажа редких грузов, привезённых из Индии. На одном из возвышений, расположенных на обоих концах зала, глашатай показывал образцы и называл общее количество привезённого товара. Из толпы то и дело раздавались голоса, набавляющие цену: покупатели боролись между собой. Такая распродажа называется аукцион.

— Я тоже выставил вчера свои товары на аукцион, — грустно сказал Тимей. — Покупателей не оказалось. Никто не дал даже той низкой цены, которую я запросил, желая привлечь покупателей.

— Чудак! — воскликнул Попилий. — Как ты не понимаешь, что компании сговорились между собой. Не будешь же ты сидеть здесь год со своим товаром. Везти его обратно тоже убыточно. Они купят у тебя твой груз за полцены, а барыш поделят. В накладе останешься ты один. Но я постараюсь уладить это дело так, чтобы ты не разорился.

Они поднялись на галерею, где Попилий осмотрел образцы товаров Тимея. Затем, оставив грека с его приказчиками, он снова спустился и подошёл к небольшой группе людей, стоявших особняком между колоннами. Он долго шептался с ними, хихикая и оглядываясь время от времени на грека, с беспокойством наблюдавшего за ним сверху.

Наконец, от этой группы отделился полный человек, в богатой одежде, с золотым кольцом на пальце. Попилий подвёл его к Тимею.

Небрежно осмотрев товары, человек сказал, что только ради старинной дружбы с Попилием он готов выручить Тимея и взять всю партию, если цена будет снижена вдвое.

— Лучше я утоплю товар в Тибре! — в ярости закричал Тимей. — Пусть всё пропадёт! Я не снижу цену ни на один асе. И так я на этой продаже ничего не зарабатываю.

— Будь благоразумен, Тимей, — зашептал ему на ухо Попилий. — Скинь с первоначальной цены хотя бы одну треть. Или я ничем не смогу тебе помочь.

— Ладно! — махнул рукой грек. — Пусть мои дети останутся нищими. Грабьте меня. Ради того, чтобы продать всё сразу, я уступаю одну треть. Но это последняя цена.

— Я согласен. Пошлины платишь ты, — хладнокровно сказал римлянин. Через несколько минут сделка была заключена. Тимей грустно спрятал в карман расписку, полученную от покупателя.

— Ты напрасно огорчаешься, — сказал ему Попилий, когда они выходили из басилики, — ты ещё не раз скажешь мне спасибо за то, что я так ловко уладил твои дела. Не один провинциал приезжал в Рим, как ты, полный надежд, а возвращался ощипанный, как курица.

— Покупатель дал мне расписку на имя Карбона, — не слушая его, сказал Тимей, — не знаешь ли, как его найти?

— Нет ничего проще, — ответил Попилий. — Контора этого менялы расположена рядом, в переулке за форумом. В Рим приезжает множество иностранцев; менялы за определенное вознаграждение обменивают иностранную монету на римские деньги. Кроме того, им сдают большие суммы на хранение и получают ссуды под залог имущества.

Через несколько минут приятели входили в контору Карбона. В полумраке низкого помещения лысый, с хитро бегающими глазами владелец конторы проверил расписку и долго перелистывал свою счётную книгу.

— А зачем тебе везти деньги с собой в Александрию? — сказал он, подняв, наконец, глаза на Тимея. — Мало ли что может случиться в дороге: нападение морских разбойников, кораблекрушение… Ты, наверное, знаешь александрийского менялу Паисия? Он должен мне такую же сумму, какая тебе причитается по расписке. Если хочешь, я выдам тебе письмо к Паисию и ты получишь деньги на месте без всякого риска.

— Дай мне сперва посмотреть твои книги, — ответил осторожный грек. Шутка сказать: ведь за эту сумму продан целый корабль египетских товаров. — Я должен убедиться, что Паисий действительно должен тебе столько денег. У меня уже был случай, когда пришлось требовать свои деньги судом.

— На, смотри, — ответил Карбон. — Наши счётные книги проверяет представитель власти. За их правильное ведение я отвечаю перед государством.

Тимей углубился в изучение переданных ему книг. С Паисием римский меняла вёл, оказывается, много дел. На одной странице были записаны взносы египтянина, а на другой — истраченные по его приказам деньги.

— Судя по расписке, ваша компания хорошо заработает на этой покупке корабля египетских товаров, — говорил между тем Карбон, обращаясь к Попилию. — Вы купили товары совсем за бесценок. Ты не прогадал, что вложил свои средства в компанию, торгующую с Египтом.

Оторвавшись от книги, Тимей поднял голову. Услышав эти слова, он понял, что «добрый друг» помог обмануть его.

— Так вот почему ты так торопил меня с продажей! — криво усмехаясь, сказал он Попилию, когда они выходили из конторы менялы.

— Должен же я был что — нибудь заработать, — возмутился Попилий. — Торговля есть торговля. Не я, так другие, Вспомни прошлое: ты тоже не раз обманывал меня, и это не мешало нам оставаться приятелями. Брось грустить. Теперь, когда дела окончены, можно повеселиться как следует. Идём, я покажу тебе Рим.

Через два дня Квинт Попилий провожал в гавань Рима — Остию — уезжающего в Египет Тимея. «Ты не очень обогатился в Риме, — утешал он грека, — но зато приобрёл опыт, а опыт дороже денег».

В Римском сенате

Холодное декабрьское солнце ещё не взошло, а на улицах и в переулках, ведущих к храму Согласия, было уже много народа. По Священной дороге, ведущей вдоль форума к Капитолию, шли два человека. Встречные почтительно сторонились, уступая им дорогу при виде их сенаторской одежды.

Сквозь белые тонкой шерсти плащи — тоги — просвечивала тоника с широкой пурпурной полосой, тянувшейся от плеча вниз. На ногах у обоих были невысокие сапоги из мягкой чёрной кожи, с четырьмя ремешками, скреплёнными на подъёме красивыми пряжками из слоновой кости в форме полумесяца. Такую обувь имели право носить только знатные люди. Оба сенатора были увлечены разговором:

— Никак не ожидал, что придётся сегодня вставать так рано, — говорил высокий и стройный пожилой человек с мелкими чертами подвижного лица. — Обычно о заседаниях сената объявляют накануне на форуме, а сегодня консул ночью прислал за нами на дом. Я вчера лёг так поздно, что сейчас мне хочется только спать.

— Не ворчи, Силан, мы уже пришли, — отвечал коренастый сенатор среднего роста, с суровым и непреклонным лицом. — Храм Согласия уже виден, — сказал он, глядя на небольшое здание с колоннами в конце площади, у подножия Капитолийского холма. — Когда три века назад великий Камилл, победитель галлов, воздвиг на этом месте храм Согласия, среди римских граждан действительно не было раздоров. Времена изменились! Со старым храмом ушло и былое согласие. После выступления Гракхов его отстроили заново, но кто — то написал на стене: «Нечестивый раздор посвятил согласию этот храм». Эти слова оказались пророческими.

— Ты прав, Катон, — сказал Силан. — С тех пор мы не знаем гражданского мира. Раздор проник даже в сердце республики — сенат! Сенатор Катилина, не добившись консульства, во главе армии бедняков угрожает стенам Рима. А внутри стен города его сторонники, такие же промотавшиеся аристократы, поднимают народ на бунт и тайно готовят гибель должностным лицам, стоящим у, власти. Эти люди не постыдились даже заключить союз с иноземцами, исконными врагами нашего государства — галлами.